– Ну да?! – не поверил Второй, припоминая, как весело проводил вечер крыс с баньши в доме Наолы.

– Ни слова! – умоляющим тоном попросил проводник. – Пить – это позор! Жена узнает и уйдет с детьми к родителям, а меня переселят в плохой район и заставят четыре месяца колоть варп-камень.

– Во как! – удивился строгости местных нравов гость и успокоил приятеля. – Молчу, как камень. Если хочешь, как варп-камень.

– Благослови тебя Рогатая Крыса! – поблагодарил его Шарскун и сообщил: – Ночью мы опять пойдем.

– Почему ночью?

– Так спокойней.

– А до ночи, что будем делать?

– Хочешь, в театр сходим?

– В театр?!

– В театр. Но сначала поспим, чтобы силы не оставили нас в пути.

– В театр, в театр. Почему бы нет?! – задумался Сергей. – В театр, здесь – это забавно. Какая там пьеса идет?

– Не знаю, – признался скейвен, – но уверен, что очень хорошая. Все пьесы выбирают на совете старейшин города.

– Вот у вас здесь порядки, не побалуешь, – вздохнул гость, – впрочем, какая разница! Вот что, расскажи-ка мне про клоуна. Не дает мне покоя его колесница. У нас такие колесницы в большом почете. Мой друг Хирург на такой катается.

– Наверно, он великий герой! – понимающе покачал головой крыс.

– Великий, – подтвердил Второй.

– Тордион – тоже великий герой, – начал свой рассказ Шарскун. – Когда была большая битва с Хаосом в Прааге, Тордион лечил раненых и на него напал Аэкольд Хелбрасс – страшный герой Хаоса.

– Как этот псих Тзинч?

– Нет, Тзинч – его владыка, Аэкольд – чемпион Тзинча.

– Любимчик?

– Да. Так вот. Аэкольд Хелбрасс со своим мечом ветра спустился с неба к Тордиону и хотел его убить. Тордион поднялся и сказал: «Не мешай мне, плохой человек, я лечу раненых, или я тебя побью своим хлыстиком». И он достал свой хлыстик с бубенчиками.

– И убил этого чемпиона хлыстиком?

– Нет, чемпион убил Тордиона. Аэкольд – безжалостный злодей.

– Не понимаю.

– Все очень просто – Тордиона нельзя убить. Он возрождается через мгновение без всяких алтарей.

– Круто.

– Тордион – самый великий герой. Он ударил своим хлыстиком Аэкольда.

– И превратил его…

– Нет. Аэкольд снова убил его, а Тордион снова возродился, и снова хлыстиком.

– И чего?

– И так до тех пор, пока Аэкольд не упал, истекая кровью.

– Умер хоть?

– Нет. Тордион вылечил его.

– Странный парень этот клоун. Выпорол чемпиона, как бешеную собаку, а потом сам и полечил. Дальше?

– Тордион ушел, а чемпион вернулся в битву. Но с тех пор у Аэкольда появился такой необычный дар – там, где он проходит, начинает все расцветать и оживать.

– Он стал хороший?

– Нет, он стал еще хуже, но Хаос перестал благоволить к нему, потому что кому нужен такой чемпион, который сначала убивает, а потом оживляет. Его хотели самого убить, но Тзинча развеселило такое наказание Тордиона, и он отослал Аэкольда назад на Северные Пустоши.

– Тзинч тоже с приколом, под стать клоуну. Слушай, вот чего я хотел тебя спросить.

– Чего?

– Пока ты молился, я попробовал от скуки воспользоваться возможностями, но светились только три кружочка, остальные были какие-то тусклые. Почему так?

– Для возможностей нужен ворпстоун.

– Чего это такое?

– Типа сила.

– Энергия что ли?

– Во-во! В Северных Пустошах ворпстоуна много, а здесь ворпстоун добывают из варп-камня. Поэтому варп-камень такой ценный. Понятно?

– Куда понятнее. А как добывают?

– Ну, берут и добывают. Чем больше камень, тем больше ворпстоуна, тем больше возможностей. После каждого употребления камень тухнет и тухнет, пока не превращается в обычный булыжник.

Их беседу прервало появление Асушан. Хозяйка дома успела переодеться в другое платье с меховой оторочкой и ромбообразной золотой брошью на груди.

– Пора кушать, – позвала она.

– Честно говоря, я не голоден, – попробовал отказаться Сергей, вспоминая о необычных вкусах скейвенов.

– Можете не беспокоиться, – улыбнулась хозяйка, – я знаю, что Древние не все едят. Я только птиц пожарила и разные растения вкусные нарезала.

– Она смотрит в самое сердце! – засмеялся Шарскун, спрыгивая с кушетки и хлопая по плечу замешкавшегося приятеля. – Пора подкрепиться. Да! – он повернулся к жене, вытащил из ножен подаренный меч и протянул скейвенше. – Настоящий! С рунами отражения.

– Ой! – всплеснула лапами она, взяла меч и сделала им несколько ловких, круговых пассов. – Такого в Эшинбланте нет.

Она вернула меч гордому мужу и повела гостя к столу.

Дети уже их ждали в обеденном зале, выстроившись по росту у стола.

– У вас прекрасная семья! – искренне заметил Второй и поинтересовался: – Как детишек зовут?

Шарскун насмешливо переглянулся с женой и ответил:

– Мальчиков – Шарскун, а девочек – Асушан. Большие имена они получат, когда мальчики первый раз побывают в настоящей битве, а девочки – когда выйдут замуж и родят.

– Что ж! – философски согласился гость. – Зато не сложно запомнить. Возьму на вооружение, когда женюсь.

– Помолимся?! – предложил Шарскун и скрестил лапы на груди. Вся семья последовала его примеру и хором продекламировала: «Слава Рогатой Крысе и будь прокляты Готрек Гурниссон и Феликс Ягер!»

– Коротко, но искренне, – буркнул себе под нос Сергей, садясь за стол.

В остальном обед прошел в традиционном для всех порядочных семей стиле – первой наполнили тарелку гостю, потом детям по старшинству, от самых маленьких, последними приступили к еде разомлевший от домашнего уюта Шарскун и счастливая от присутствия супруга Асушан.

После обеда Сергею оказали большое доверие и уложили его спать с десятком младших крысят, которые тут же облепили растерянного путешественника со всех сторон и мгновенно уснули.

«Самая заурядная, можно сказать, ситуация, – лежа тоскливо думал тот, – сплю я в крысиной норе с крысятами под одним одеялом и даже не испытываю дискомфорта. Если так пойдет дальше, то я женюсь на крысе, и она отучит меня кусать ногти. Нет. Хочу жениться на Наоле. Буду пить кровь, если ей приспичит».

И он уснул. Все-таки сказались и перенесенная дорога, и пережитое потрясение от полета в капсуле инжи, и знакомство со строгой, но гармоничной культурой скейвенов.

– Вставай, лежебока! – толчком разбудил его Шарскун. – Я достал два билета в театр.

– Сколько времени? – недовольно пробурчал Второй.

– Двадцать пять без малого, – ответил скейвен. – Представление начинается ровно в двадцать пять тридцать. Надо торопиться. Если опоздаем, наши места отдадут студентам.

– Да, Конфуций и не мечтал об этом, – кряхтел Сергей, поднимаясь с кровати и натягивая сапоги. – Студентам! Какого хрена? Мы взрослые люди… и скейвены! Нам должны места уступать, а не мы.

– Не ной, – хихикнул Шарскун. – Я узнал, что пьеса очень хорошая.

– Про что?

– Про королей и королев.

Очутившись в скейвенском театре, Второй отметил, что интерьер увеселительного заведения до поразительного схож с интерьером МХАТА. Даже обшивка кресел была того же шинельного цвета, разве что роль осветительных приборов выполняли многочисленные факелы, что, в свою очередь, придавало дополнительные пикантность и торжественность обстановке. Свободных мест в самом деле не было.

Ровно в назначенное время громыхнули литавры и тяжелые бархатные кулисы разъехались в разные стороны, открывая искусно построенную декорацию замка. На сцене появились два скейвена-актера в костюмах стражников и с алебардами в руках.

– Ишонусах шук о шук хасоо, – продекларировал один из них густым баритоном и показал лапой на стену замка.

– Хишотух оосун! Ширусан мих цусахо ит, – пробасил второй.

Из ворот замка вышел худенький скейвен в бархатном камзоле и с книгой в лапах.

– Перевести? – склонившись к другу, спросил Шарскун.

– Не надо, – отказался Сергей и добавил: – Я эту пьесу наизусть знаю.

– Интересная?

– У нас считается одной из лучших.

– Очень хорошо, – обрадовался проводник, – а то болтают всякое! Развратная пьеса, говорят. Глупые крысы!

– Толкни меня, когда он «быть или не быть» скажет, – попросил молодой человек, устраиваясь удобней в кресле и закрывая глаза.

К реальности его вернул взрыв бешеных аплодисментов. Сергей зевнул и посмотрел на Шарскуна. Тот утирал рукавом куртки заплаканную морду.

– Ну, как тебе? – спросил Второй.

– Клянусь Рогатой Крысой! Эту пьесу мог написать только скейвен! – воскликнул крыс. – Какая глубина! Какое благородство! Какая славная смерть!

– Автор, наверно, сейчас от твоих похвал в гробу переворачивается, – с ъязвил Сергей.

– Он что, нежить? – не поверил ему Шарскун.

– Лет как семьсот, – сообщил тот.

– Тебя обманули, – твердо заверил его скейвен и мотивировал: – Во-первых, нежить никогда не выбирает, убивать или нет. Во-вторых, пьесу покупал Танкуол за сто вагонов варп-камня у дручий. Танкуол настоящий ученый, а на сто вагонов варп-камня можно построить два таких города, как наш. Тебя обманули.

– Может быть, – подумав, согласился Второй, пораженный и мудростью выбора Танкуола и огромной стоимостью пьесы. – Теперь я точно уверен, что меня обманули. Тем более что сказал мне об этом типчик ненадежный.

– Потом скажешь, где его найти, – попросил Шарскун. – Его надо прирезать, иначе он нас всех опозорит.

– Буду вспоминать, – усмехнувшись, пообещал Сергей, мысленно представляя встречу своего институтского преподавателя литературы, зануды и взяточника, с хвостатым ценителем подлинной драматургии.

Покинув театр, путешественники направились по улице в противоположную от дома скейвена сторону. Ночной Эшинблант мало чем отличался от дневного, разве что прохожих было значительно меньше, и на всех перекрестках стояли вооруженные пиками солдаты в кожаной униформе.

– Это ночная стража, – на ходу объяснил крыс. – Нам нужно пройти до восточных ворот к торговым путям. Там мы сядем на тележку и через час приедем в пещеры под Наггаротом.

– Ты хоть с Асушан попрощался? – спросил Второй.

– Не напоминай мне о ней, я буду грустить, – взмолился Шарскун и поинтересовался: – Что ты думаешь о пьесе?

– Думаю, что надо было ему выбрать «быть» и не морочиться, – ответил Сергей, – дядька так и так хотел от него избавиться.

– Ты не понял! – заявил скейвен. – Гамлет не выбирал, когда говорил «быть или не быть», он удивлялся.

– В смысле?

– В смысле, что так жизнь устроена: хочешь не хочешь, а либо ты, либо тебя. До встречи с призраком отца он видел жизнь по-другому, хотел мира и счастья.

– Надо было Офелию забрать и сделать ноги.

– Нельзя было.

– Почему?

– Потому что от этого ничего не изменилось бы. Ну, взял, ну, уехал. И чего? Жизнь задаст тот же вопрос там, куда придешь. И опять – либо ты, либо тебя. Несовершенство этого мира. Хорошим можно быть только вопреки здравому смыслу. Хороший – это безумный.

– Тебе, дружище, надо было стать искусствоведом.

– У меня слишком большая семья для такой профессии.

– Понимаю. Да, ты ведь так мне и не сказал, Асушан родила или нет?

– Нет пока. Вот и ворота, – и Шарскун показал на массивные, бревенчатые створки ворот впереди. Перед воротами горел костер, у которого сидели три сонных охранника. Скейвен строго крикнул на них, они тут же поднялись, подошли к воротам и потянули за гигантский засов. Тот со скрипом отъехал в сторону.

– Прощай, город мечты Конфуция! – вздохнул Второй, напоследок оглянувшись назад. – Очень может быть, что я буду скучать по тебе. Во всяком случае, в старости точно.

– Почему в старости? – выходя наружу первым, уточнил крыс.

– Потому что в моем городе так о стариках не заботятся.

– Не завидуй, у нас мало кто до старости доживает.

– Да?

– Да. Я же говорю – несовершенство.

– Ты прав, Горацио.

– Нет, я предпочитаю быть Фортинбрасом. У него есть перспективы. Потому что он постоянно воюет, и вопрос выбора не стоит. Но принц! Какая голова! «Груз тяжких дум наверх меня тянул, а крылья плоти вниз влекли, в могилу» – я завещаю своим детям, чтобы они выбили эти слова на моем надгробии.

– Почему именно эту цитату?

– Она исключительно точно характеризует положение многодетного отца.

Так, на ходу разглагольствуя, друзья подошли к платформе торговых путей. Впереди зиял мраком овал тоннеля. Скейвен внимательно изучил все надписи на доске, прибитой к стене пещеры, и пошел к тележке.

– Вперед, – предложил он, принюхиваясь.

– Чего ты там читал? – забираясь за ним в тележку, полюбопытствовал у него Сергей.

– На всякий случай выяснил, никто не едет ли нам навстречу? – ответил крыс. – Никто не едет пока.

– Тогда помчали.

Шарскун сдвинул рычаг на боку тележки, и та, движимая непонятной для молодого человека силой, покатила вперед, быстро набирая скорость.

Неизвестно, сколько точно времени они ехали в полной темноте, но всю дорогу скейвен декламировал своему спутнику длинные цитаты из просмотренной пьесы, поражая того воистину безграничными возможностями крысиной памяти. После очередного виража на повороте тележка стала быстро сбавлять скорость, пока не уперлась в какое-то препятствие. Путешественники немедленно выбрались из вагонетки.

– Скачи за мной, – взял за руку Сергея крыс и потащил его в кромешной темноте по невидимым ступеням куда-то наверх. Впереди сверкнул луч света. Глаза молодого человека разглядели металлическую лестницу, перпендикулярно земле устремленную вверх.

– Полезли, – подтолкнул его Шарскун.

Второй взялся рукой за металлический прут и последовал указанию спутника. Тот, шумно сопя, лез за ним. Наконец лестница уперлась в круглый металлический люк.

– Толкай, – шепнул снизу крыс, но тут же дернул спутника за рукав, – подожди.

– Что?! – спросил тот.

– Сейчас, – завозился с чем-то внизу скейвен. Он расстегнул свой кожаный жилет под плащом, снял с волосатой груди небольшой флакон на цепочке и сунул молодому человеку. – Надень на себя.

– Что это?

– Куски варп-камня, в них силы на три или четыре возможности. Мой подарок. Ты мне меч, а я тебе варп-камень. Подарок за подарок. Крысиный обычай. Надевай, говорю, и лезь дальше. Времени нет.

Сергей перекинул цепь флакона себе через голову, потом одной рукой надавил на крышку и начал ее сдвигать в сторону, пока не образовалось довольно пространства, чтобы выглянуть наружу, что Второй немедленно и сделал. Его взору предстал Наггарот во всем своем готическом величии. Люк находился у обочины широкой улицы, вымощенной белой плиткой и ярко освещенной газовыми фонарями.

– Посмотри налево, – опять раздался скрипучий голос Шарскуна. – Видишь дверь с кольцом?

– Да.

– На улице дручии есть?

Сергей огляделся. Улица была пустая, правда, далеко впереди мелькали какие-то тени. Скорее всего, это были отблески из окна здания на углу.

– Пусто, – шепнул он вниз.

– Выбирайся скорее наружу, беги к двери и четыре раза стукни кольцом, – раздалось оттуда.

– А ты?

– Не бойся, я буду рядом. Беги.

Второй отодвинул крышку еще больше, подтянулся на руках, выбрался на мостовую и побежал к двери.

После четвертого удара кольца дверь распахнулась, и перед ним появился высокий мужчина точно в таких же доспехах, как и ночной гость Наолы.

– Я Магнификус, – быстро представился ему Сергей.

Мужчина пропустил его внутрь и закрыл дверь.

– Я ДрагЛорд Дирон, адъютант ДрагЛорда Ракартха и его сын, – сказал он, потом показал на сложенную груду одежды и доспехов в углу комнаты. – Срочно переодевайтесь. Скоро начнется смена караула. Мы сможем пройти во второй периметр города и переждать до утра.

Второй не заставил его повторять дважды. На переодевание ушло не более трех минут. Накинув поверх прочей одежды черный плащ с капюшоном и нацепив на бедра широкий пояс с мечом, Сергей повернулся к дручию:

– Нормально?

– Вы удивительно похожи на эльфа, – удовлетворенно констатировал тот.

– Как быть с посохом? – спросил Второй.

– Бросьте вместе с остальным туда, – показал на шкаф у стены Дирон, – мы это передадим на корабль сами.

Сергей последовал совету. Дручий еще раз со всех сторон внимательно оглядел гостя и кивнул:

– Превосходно. Лучше, чем я ожидал.

– Идемте.

Они вышли на улицу. Краем глаза Второй отметил, что крышка люка опять находилась на месте. Это означало, что скейвен либо предпочел остаться внизу, либо скрылся в тени домов.

«Крысы это умеют лучше остальных», – подумал Сергей и шагнул вслед сыну Ракартха.