Впрочем, «молодожены» и впрямь не могли долго ссориться. Надувшись друг на друга, они не разошлись по разным углам, а вместе взялись за наведение порядка, причем Гедвига Генриховна и сама трудилась не покладая рук, и другим спуску не давала. Первым делом отправились сушиться на улицу все матрасы, тюфяки и одеяла. Имевшееся в шкафах бельё следовало ещё и перестирать, чем тут же занялась Стеша. Вода, к сожалению, была только холодной, поскольку попытка развести огонь в печи с треском провалилась, и уборщикам пришлось бежать, спасаясь от наполнившего дом едкого дыма. Но, тем не менее, уже через несколько часов бывший флигель перестал напоминать склеп, хотя до настоящего барского дома ему по-прежнему было далеко.

– Всё, шабаш! – решил Будищев и устало вытер пот с лица. – Давайте сообразим что-нибудь перекусить и на боковую.

– Ага, – обрадованно подхватил Сёмка, – я уже страсть какой голодный!

– Тебе бы только пожрать! – усмехнулся наставник.

– Ну уж нет, – возразила Геся. – Давайте хотя бы в спальнях закончим. Не знаю как вы, а я в подобном свинарнике ночевать не намерена!

Услышав это, Семён застонал, а на бледную после болезни Стешу и смотреть было страшно, но бывшая модистка неумолимо стояла на своем.

– Давай хоть чаю попьем! – взмолился Дмитрий, поняв, что переспорить её не удастся.

– Ну хорошо, – смилостивилась та. – Немного отдохнуть можно. Недолго!

– Я сейчас чайник поставлю, – подхватилась Степанида и выбежала вон.

– А я огонь разведу, – метнулся за ней мальчишка, и новоявленные помещики остались одни.

– Ужасная грязь, – пожаловалась Геся, устало присаживаясь на лавку рядом с мужем. – Этот бывший управляющий мало того что вор, так ещё и редкостный мерзавец! Даже мебель чехлами не покрыл, когда уезжал. Если честно, не представляю, сколько времени ещё уйдет на наведение хоть какого-нибудь порядка.

– Глаза боятся, а руки делают, – философски отозвался Дмитрий, обнимая её. – Потом, ты же сама не захотела нанимать местных на помощь.

– Нет уж, уволь, – покачала та головой. – Боюсь, от этих… грязи было бы ещё больше. Ты видел, как они живут?

– Я-то видел, а ты откуда можешь знать?

– А что тут знать! Домишки покосившиеся, у половины из них нет труб, стало быть, топят по-черному. Бань не видно. Солома на крышах гнилая, сами ходят в грязных рубахах…

– Типа, в ваших местечках все в крахмальных манишках шляются! – перебил её Будищев, немного обидевшись на такую характеристику бывших односельчан.

– Нет, конечно, – пожала плечами Геся. – Свинства везде хватает, а потому я трижды подумаю, прежде чем пустить человека в свой дом. И не спорь, пожалуйста, это ведь теперь наш дом?

– Доброго вам вечера! – раздался чей-то певучий голос на дворе. – А где хозяева?

– Здесь мы, – отозвался Дмитрий, выходя наружу.

– Здравствуйте, барин, – немного карикатурно поклонилась крепко сбитая селянка в цветастом платке, после чего прыснула от смеха. – Али не признали?

– Машка! – ахнул Будищев.

– Ага. Я вам поснедать принесла, а то, поди, отощали с дороги.

– Что бы мы без тебя делали!

– А пропали бы! – задорно засмеялась та.

– Ну, тогда проходи. Знакомься, это Геся – жена моя. Те, что во дворе, Сёмка с Стешей, пытаются воды нагреть. Только боюсь, скоро мы их не дождемся.

Увидев нежданную гостью, Гедвига Генриховна подобралась и быстрым движением скинула с себя изрядно испачканный передник. После чего приветливо улыбнулась и кивнула.

– А эту славную девушку, душа моя, зовут Машенькой. Кстати, она племянница здешнего старосты.

– Скажете тоже, девушка, – смутилась крестьянка. – Я уж какой год замужем.

– Поужинаешь с нами?

– Не, я сытая.

– Тогда хоть чаю попей.

– Ну, только чтобы не обидеть…

Тем временем Геся настороженно посматривала на новую знакомую, затем, оценив сарафан и рубаху из домотканого полотна, босые ноги и простодушное выражение лица, немного успокоилась, но тут же вспыхнула, вспомнив, что и сама для уборки переоделась в самую простую юбку и кофточку и выглядит ничуть не лучше! Однако привести себя в порядок пока возможности не было, так что пришлось делать вид, что всё и так хорошо, благожелательно при этом улыбаясь.

– А вы, я смотрю, за уборку принялись, – продолжала тараторить Машка. – Ну, с тобой, Митька, то есть, Митрий Николаевич, всё понятно, а вот барыня ваша, это даже удивительно!

– Не люблю грязь, – пояснила Геся, которой польстило, что её назвали барыней.

– Да кто же её любит, окаянную! Ой, давайте я вам помогу…

Несмотря на все усилия порядком уставших Сёмки и Стеши, большой медный чайник вскоре закипел, и женщины принялись накрывать на стол. Угощение выдалось на славу. Закупленные в Рыбинске копчености, сыр и ситный хлеб перемежались с принесенными Машей картошкой, яйцами, зеленью и полной крынкой парного молока. Будищев тем временем лично заварил самого лучшего кяхтинского чая, отчего по всей округе пошел умопомрачительный аромат.

– Вот увидишь, Машка, – пообещал он, – ты ничего подобного не то что не пила, но даже не нюхала!

– Скажете тоже, – засмеялась молодуха, – где же мне было нюхать его? Я и в городе-то всего раза три бывала.

– Хватит прибедняться, лучше садись за стол.

– Ой, неудобно, – сконфузилась та. – Я уж как-нибудь в сторонке…

– Садитесь сюда, – мягко возразила Стеша и поставила на стол полный стакан чая в серебряном подстаканнике и подвинула миску с колотым сахаром и калач, щедро присыпанный маком.

Против такого искушения Маша не устояла и скромно присела на краешек скамьи, опасливо поглядывая на хозяев, как будто опасаясь подвоха. Те, проголодавшись с дороги, немедленно накинулись на разложенное вокруг богатство, и некоторое время был слышен только звук жующих челюстей и чавканье Сёмки.

– Какое прекрасное молоко, – похвалила Геся, вытирая губы уголком салфетки. – Скажи, э… Маша, а нельзя ли нам каждый день приносить такую же крынку? Мы заплатим.

– Чего же нельзя-то? Особенно если заплатите. Известное дело, где вам в городе хорошего молока взять.

– Вот и славно. Стеше, полагаю, тоже будет полезно.

– Конечно, полезно! Вон она у вас какая тощая, да бледная, краше в гроб кладут.

– Я просто немного устала, – вспыхнула девочка, и на глазах её блеснули слёзы.

– Ничего-ничего, откормим, – добродушно усмехнулся Дмитрий. – Принарядим, все женихи наши будут!

За столом воцарилось неловкое молчание, разве что Семён продолжал работать челюстями как ни в чём не бывало, время от времени запивая булку с колбасой чаем.

– Ой, я что-то не так сказала? – повинилась гостья. – Вы уж простите меня, дуру деревенскую!

– Ничего страшного, Маша. Лучше расскажи, как вы тут живете?

– А чего рассказывать? Слава богу, не голодаем. Даже в кусочки^[11] нынешний год почти никто не ходил.

– Это хорошо. А про меня что мужики говорят?

– Сомневаются. Говорят, какой с тебя барин? Ты уж не серчай, а только нет у тебя ни виду, ни обхождения. Давно ли сам коров пас?

– Было дело, – ухмыльнулся Будищев.

– Опять же, прежний управляющий – господин Бастрыкин, перед тем как бежать, почитай всю господскую землю мужикам в аренду отдал из половины урожая. Пустой был человечишка, прости меня Господи, а напоследок доброе дело сделал. Только вот теперь хозяин новый. То есть ты. И чего теперь будет, непонятно. Вот мужики и сомневаются.

– Половина урожая – много! – покачала головой Геся. – А велики ли урожаи в ваших местах?

– Да где там, – согласилась крестьянка. – Сам два и то за счастье. Вот и боятся наши мужички, как бы «с таком» не остаться!

– Дмитрий не такой! – не выдержала Стеша. – Он простых людей не обижает.

– Эх, милая, кабы то наперед знать, – вздохнула Маша. – Вон у мужа моего дядя в Климовке. Прежде был человек как человек, а как богатеть начал, как будто подменили. Разговаривает через губу, сельчан сторонится, а уж коли ему в кабалу попадешь, так всю кровь выпьет, мироед! А богачества-то, если разобраться, с гулькин нос.

– Ладно, я тебя понял. Расскажи лучше, как сама живешь. Супруг не обижает?

– Гаврила-то? Ха, пусть только попробует! – задорно усмехнулась молодуха и отхлебнула из поданной ей чашки ароматный напиток. – Ой, и впрямь вкусно… да ещё с сахаром… не обманул, черт языкатый!

Когда проводили гостью, уже смеркалось и перед новыми владельцами во весь рост встал вопрос вечерней гигиены. Как ни странно, но бани в имении не было. Как обходился без неё управляющий, выяснить не удалось, но нынешним хозяевам пришлось греть воду всё на том же костре и мыться по очереди. Так что закончили с помывкой они уже глубокой ночью, после чего дружно завалились спать на успевших просохнуть простынях. Дети легли в большой комнате, названной гостиной, и скоро притихли, только посапывая во сне. А вот «молодожены» заняли единственную спальню и ещё долго переговаривались, делясь друг с другом впечатлениями.

– Что скажешь, госпожа помещица? – тихонько спросил Дмитрий.

– Говоря по совести, – честно призналась Геся, – я ожидала большего. Но для бедной сироты из местечка и это предел мечтаний.

– Я, в общем, тоже, – засмеялся Будищев. – Думал, буду выходить утром на балкон с чашкой кофею и покрикивать на работников: шевелитесь, сукины дети!

– Тише ты, детей разбудишь! – зашикала на него Гедвига.

– Да они спят как сурки, – отмахнулся тот. – Загоняла ты их сегодня!

– Ничего с ними не случится!

– Может и так, только не могла бы ты быть помягче, хотя бы к девочке. Даже Машка заметила, насколько та болезненно выглядит.

– На фоне твоей Машки, – не без ехидства в голосе заметила бывшая модистка, – кто угодно выглядит задохликом!

– Ничего она не моя! – правильно понял намек Дмитрий. – Просто знакомая.

– Будищев, – сверкнула в темноте глазами Геся. – Не рассказывай мне сказки, я уже вышла из детского возраста!

– Ей-богу!

– Оставь Всевышнего в покое, пока он тебя не слышит. И не оправдывайся, пожалуйста, это выглядит нелепо.

– Ты что, ревнуешь?

– Было бы к кому! – фыркнула та.

– Ты точно ревнуешь! – прошептал ей на ухо Дмитрий и легонько укусил за мочку уха.

– Прекрати, дети рядом! – прошипела Геся.

– Они спят!

– Будищев, или ты успокоишься, или я тебя столкну с кровати!

– Но почему?

– По кочану! И вообще, пока ты не сделаешь здесь нормальную баню или ванну, можешь в мою сторону даже не смотреть.

– Что, прямо сейчас начинать?

– Я смотрю, у кого-то слишком много сил? Ничего, завтра я найду этому человеку достаточно тяжелое занятие!

– Завтра хоть на каторгу!

С приездом новых хозяев жизнь в Будищеве стала не то чтобы лучше, но веселее точно. Дмитрий Николаевич, которого уже никто не называл «Митька-дурачок», зла на бывших односельчан не держал и утеснять паче меры не стал. Во всяком случае, после разговора со старостой, заключенный прежним управляющим договор остался в силе. За выпас общинного стада на барских угодьях штрафовать тоже не стал, но плату, разумеется, положил. Не слишком большую, всего по алтыну с коровы, да каждый день свежего молока и сливок для обитателей барского дома. В общем, можно сказать, только для порядка. Это мужики оценили. Порядок он во всем должен быть. А вот за рубку леса новоявленный помещик пообещал сразу ноги повыдергать, и тут ему сельские обыватели сразу поверили. С него станется!

Хозяйка с чудным именем Гедвига Генриховна тоже оказалась женщиной не злой. Строгой, это да! У неё не забалуешь. Держалась она с достоинством, говорила с людьми вежливо, но финтить с ней не получалось. Дядька Макар, которого наняли переложить печь в господском доме, вздумал было цену заломить, так она его так отбрила, что тот зарекся с ней связываться.

– Рази таковые барыни бывают?! – плевался он после того, как закончил работу и привычно пропивал заработок. – Настоящие господа за копейки николи не торгуются, это же не приказчики…

– Дык она из немцев, – пытался урезонить его Гаврила. – Немцы, известное дело, прижимистые.

– Да какое там! – скривился печник. – Жидовка самая настоящая!

– Ты говори, да не заговаривайся. Какая такая жидовка?

– Известно какая. Из тех, что Христа распяли!

– Тьфу на тебя!

– А ты не плюйся тут! – взъярился Макар. – Ты лучше за женой следи, а то расплевался…

– Что?! – взревел Гаврила, выпучивая на собутыльника глаза. – Ну-ка повтори…

– И повторю! Все знают, что твоя Машка бегала к Митьке, ещё до того как он на службу ушел…

Хрясь! – прилетел кулак в рыло сплетника.

– Ах ты паскуда! – изумился пострадавший и немедленно вскочил. – Лови!

В общем, пришлось драчунов разливать водой, а на утро их отвели к старосте, а тот, посоветовавшись с миром, велел всыпать обоим горячих, чтобы вдругорядь не баловали.

К двум младшим обитателям имения отношение было попроще. Сёмка быстро сошелся с деревенскими сверстниками и даже завел себе среди них приятелей. Бегал с ними на рыбалку, играл в бабки, иной раз и озоровали, но в меру. Что касается Степаниды, то её местные девки сторонились. А чего она такая худая и коса отрезана? Небось, порченая! Но девушка не слишком тяготилась одиночеством, а помогала Гесе по хозяйству, училась шить и иногда читала книжки, до которых была большой охотницей.

Через две недели после заселения к новоявленным помещикам приехали гости. Молодой господин с крестом в петлице сюртука, опирающийся на палку, и молоденькая барышня в соломенной шляпке, очень похожая на него.

– Лёшка, Лиховцев, – обрадованно закричал Будищев, завидев гостей, – приехал-таки, чертяка!

– Здравствуй, дружище! – отозвался тот, и они крепко обнялись. – Вот, выбрался, наконец.

– Геся, Стеша, встречайте гостей!

– Позволь познакомить тебя со своей сестренкой. Ни в какую не соглашалась оставаться дома, когда узнала, что я собираюсь к тебе.

– Елена, – немного смущаясь, представилась барышня, протянув Дмитрию ладошку. – Брат много рассказывал мне про вас.

– Могу себе представить, – фыркнул тот.

– Правда-правда! И про то, как вы его спасли, и про то, как вы воевали. Про все ваши подвиги…

– Понятно, значит, самое интересное он опустил.

– Самое интересное? – широко распахнула глаза девушка.

– Конечно. Например, про то, как мы воровали брынзу в Румынии.

– Господи, зачем ты рассказываешь всякий вздор бедной девочке! – вмешалась вышедшая из дома Геся. – Здравствуйте, меня зовут Гедвига, и я имею несчастье быть женой этого несносного человека.

– Ой. А про вас Алеша тоже очень много рассказывал. Вы не представляете, как жалела маменька, что не может приехать, и просила вас обоих расцеловать. Ведь если бы не вы, Алеша непременно бы погиб в Болгарии. Так же как несчастный Николай Штерн.

Услышав это имя, Геся сумела сохранить невозмутимость, но барышня сама сообразила, что ляпнула лишнего, и залилась краской. Неловкость, впрочем, продлилась недолго, поскольку гостье представили Степаниду.

– Стеша, – немного смущенно представилась девушка.

– Елена, – решительно протянула ей руку новая знакомая. – Я окончила выпускной класс гимназии.

– А я пока нигде не учусь, но Дмитрий обещал, что я смогу поступить на курсы.

– Ой, как я вам завидую! Я ужасно хочу стать курсисткой, но маменька против. Она говорит, что они «славятся» недостойным поведением, и благовоспитанной барышне не пристало знаться с ними, но я считаю, что это, право же, предрассудки!

– Моя сестрица чрезвычайно прогрессивная особа, – улыбнулся Лиховцев, – и к тому же очень общительная. Так что, если её не прервать, то она вас всех насмерть заговорит!

– Тогда вы пришли по адресу! – улыбнулась Геся. – Мы вроде бы и недавно в этой глуши, но успели соскучиться по нормальному общению.

– Это точно, скоро мхом покроемся, – со смешком подтвердил Дмитрий. – Ладно, вы пока пообщайтесь, а я покажу Лёшке наши владения.

– С удовольствием, – с готовностью согласился Алексей.

– Собственно, показывать особо нечего. Домик, как видишь, не большой, но уютный, особенно после того, как в нем навели порядок. Сад немного одичал, но пока не до него.

– А что это за бочка?

– Летний душ. Вода нагревается от солнца и по трубе идет в помывочную. Дёшево и сердито.

– Остроумно. Сам придумал?

– И сделал тоже. Так и не смог объяснить местным мастерам, что мне от них нужно.

– А я думал ты – помещик, – улыбнулся Лиховцев. – Собственный выезд ещё не завел?

– Зачем? – пожал плечами хозяин. – Я не собираюсь надолго задерживаться здесь.

– Не чувствуешь призвания к сельской жизни?

– Скорее, чувствую к ней полнейшее отвращение!

– Вот как?

– Даже хуже. Слушай, у меня в Питере хоть маленькая, но своя мастерская. У Геси тоже, так какого черта нам сидеть в этой дыре?

– Я думал, вы переехали сюда из-за девочки.

– Да. Из-за неё тоже. Всё-таки деревня, свежий воздух, спокойствие, и всё такое прочее, но я скоро завою здесь от тоски! Мужики или работают до упаду, или пьют до того же состояния, а мне что делать?

– А Геся?

– Ну, ей сначала нравилось, что ей все кланяются и зовут барыней, но надолго ни её, ни меня, ни Стеши не хватит.

– Даже так?

– Представь себе! Думаешь, почему Степанида учиться хочет? Чтобы хоть немного отдохнуть от моей благоверной. Она у неё шуршит постоянно, как Золушка в поисках туфельки и принца.

– Ты всё перепутал, это принц искал Золушку с помощью туфельки, – засмеялся Лиховцев.

– Да без разницы! Лучше расскажи, как сам?

– По-прежнему. Вакансий нет и не предвидится, а завести адвокатскую практику не так просто.

– У тебя и не получится!

– Почему ты так говоришь?

– Потому что для этой профессии необходимо полное отсутствие совести! Иначе как ты будешь уверять присяжных в полной невиновности своего клиента?

– Но, послушай, есть же действительно невиновные…

– Конечно. Но у них, как правило, отсутствует не только вина, но и деньги на адвоката, а тебе надо заботиться о матери и сестре. Кстати, что с матушкой, приболела?

– Не то чтобы сильно, – замялся Алексей. – Иначе бы Леночка не решилась бы её оставить…

– Хреново!

– Грубо, но верно, – вынужден был признать приятель. – Ей-богу, если бы не все эти обстоятельства, я все бросил бы и уехал куда-нибудь.

– Хорошо там, где нас нет!

– Нет, я не об этом. Просто, понимаешь, хочется какого-то живого дела. Да хоть войны!

– Мало повоевал? – иронически поинтересовался Будищев.

– Много! Но там, по крайней мере, всё честно! Там враг, тут свои, и мы сражались за правое дело! Ах, как бы я хотел вернуться в те дни… а ты?

– Вот уж нет!

– Ей-богу, это странно. Ты всегда плохо относился к войне, даже такой справедливой и благородной, как та, в которой нам довелось участвовать, но при этом сражался лучше нас всех! Кстати, ты слышал, что будет новая экспедиция в Ахалтекинский оазис? Говорят, её возглавит сам Скобелев!

– Значит, опять кровь рекой потечет.

– Понимаю. Ты сочувствуешь диким детям пустынь, их вольному духу и стремлению к свободе…

– Блин, Лёха! Что за чушь ты несешь?

– Прости, не понял…

– Какие на хрен «свободолюбивые дети пустынь»? Да эти басмачи, или как их там, текинцы, ничуть не лучше башибузуков, с которыми мы воевали на Балканах!

– Но, извини, тогда я решительно тебя не понимаю!

– Ну что тут непонятного? Кто пойдет в этот поход?

– Солдаты и офицеры…

– Вот именно, солдаты! Простые мужики в гимнастических рубахах и с ружьями. За каким чёртом им эта война?

– Но если так рассуждать, то войны вообще не имеют смысла.

– Ничего подобного! Если бы после того, как мы завоевали эту самую Среднюю Азию, местных бабуинов разогнали, а их землю раздали русским мужикам, в этом был бы офигительный смысл!

– А куда же девать местных?

– Я предпочитаю заботиться о своих.

– Какая ужасная софистика! Разумеется, я тоже переживаю за наших воинов, но… даже не знаю, как сказать. Есть же ещё и цивилизаторская миссия. Мы несем, так сказать, прогресс…

– Даром им не нужен этот прогресс!

– Ты невозможен!

– Нет. Просто я знаю, чем это закончится.