Глава 3

Люди каптенармуса Рожина грузили несколько саней различным скарбом, а белый то ли от мороза, то ли от злости секунд-майор Стродс импульсивно тыкал стеком по желтоватому листку в своей планшетке и что-то выговаривал тучному каптенармусу. Когда я подошел, Стродс жестом отослал Рожина к саням и махнул стеком в мою сторону:

– Эй, капрал! Подойди-ка сюда!

Я кивнул шедшему за мной шестаку, отправляя их на помощь возчикам, подошел к господину майору и вытянулся во фрунт.

– Отойдем-ка, не будем людям мешать, – Стродс сделал несколько шагов к стене башни и повернулся ко мне, – Помнишь, сколько отсюда до Печор?

Я пожал плечами.

– По осени за день добирались. Но то на телегах. На санях, я думаю, побыстрее выйдет.

– Верно. То есть запас по времени у тебя есть. Значит, слушай, что надо сделать. – Стродс выдохнул сквозь зубы, выпуская облачко пара, и понизил голос: – Ну, во-первых, вот, возьми этот конверт. Если Рожин с монастырем нормально расторгуется – попробуешь эти векселя у церковников сменять на монету. Один, без Рожина. Он по другой части, с другими людьми меняться будет. А во-вторых… Будешь заглядывать по пути в деревеньки да усадьбы. Посмотришь, есть ли у кого отставшие от конных полков на излечении. Если излечились – поможешь добраться сюда, во Псков. Также будет хорошо, если словишь сколько-нибудь беглых. Хотя бы пяток наберешь – отлично. В Печорах сменяешь на тамошних ландмилиционеров. Вот тебе список с рескрипта, по которому беглые направляются в гарнизонные роты и в ландмилицию. Оно понятно, что речь-то в рескрипте о беглых крестьянах, но тут, как видишь, его сиятельство не уточнял. Так что ты дураком прикинься да права качай. Это ясно?

Неясно, конечно, но…

– Так точно!

Стродс недовольно поморщился.

– Если получится наловить беглых, то ландмилиционеров у церковников бери таких, знаешь… злых. Которым там тесно, которые копытом землю роют. Их таких легко найти, в зимнее время их все время наказанными держат. Ясно? Так, теперь дальше. Возьми с собой бумагу, да в пути пометки делай. Какая дорога, постоялые дворы, где какие мосты, деревеньки, где материалы да фураж в дорогу брать. Когда полк выдвинется, рота господина Нелидова головной пойдет. Стало быть, для себя дорогу разведываешь. Потом Нироннену это все покажешь, он тебя научит, как правильно маршевые листы составлять. Это понятно?

Ну… понятно, наверное. Делаю уверенный кивок. Парадный, касаясь подбородком шейного платка. Стродс пристально посмотрел мне в глаза и продолжил:

– Хорошо. Записывай все внимательно, бумаги не жалей. Сам понимаешь, если наш полк на марше развалится, как Киевский кирасирский на Рождество – мало никому не покажется. Нам подарили лучшую зимовку во всей армии, и явиться в армию полк должен таким, чтобы не было стыдно перед генералом Лопухиным. Василий Абрамович должен видеть, что не зря для нас старался. Вот, держи, – Стродс вытащил из поясной сумки лист, быстро свернул его в трубочку и ловко перехватил бечевой, – это тебе напоминание, что следует в пути примечать. Внимательно изучи и делай все, как тут написано. Вопросы?

– Это ж сколько времени уйдет, ваше благородие! За день могу не обернуться!

Стродс тонко улыбнулся и сказал:

– А вот в этом и состоит твоя главная задача, Серов. Выходите сегодня, тотчас же, и во Пскове тебя не должно быть самое меньше три дня. Три дня, капрал! А лучше даже и все четыре. Это понятно?

Не понял. А это зачем? Ладно, потом разберемся. Вытягиваюсь и киваю:

– Так точно!

Стродс посмотрел куда-то поверх моей головы. Спросил вкрадчиво:

– Скажи-ка, Серов, не случалось ли последнее время что-нибудь необычное по части снабжения?

Я пожал плечами.

– Вроде с мундирами для сироток дело сдвинулось с мертвой точки. Вот, буквально полчаса назад материалы на мундиры появились. Проверить не успел, но вроде бы выдали все, что выписывал.

Стродс кивнул.

– Очень хорошо. Три дня, Серов. Думаю, мне этого хватит. Вопросы есть?

Да он надоел одно и то же спрашивать. Волнуется, что ли? Вряд ли. Наверное, просто подготовил какую-то умную начальственную шутку и хочет ее ввернуть в поучительных целях. Ну ладно, мне не жалко. Коли так хочешь – шути, начальник.

– Так точно, есть! – И глаза немного выкатить, чтобы поглупее выглядеть.

Ага, я угадал. Стродс удовлетворенно хмыкнул, хлопнул стеком по перчатке и язвительно произнес:

– Это хорошо, что вопросы есть. Порасспросишь елки по пути. И им не скучно, и тебе полезно.

Ну да, ну да. Ты начальник, я дурак, что ж непонятного-то? Субординация!

* * *

Снег скрипел под полозьями саней. Пыхтела крупная мохнатая лошадка – близкий родственник чуда отечественного автопрома, воронежского битюга. По словам возницы, эти самые битюги – чудо, а не лошади. Породу выводят специально для нужд армии повелением графа Шувалова, и, по слухам, через пару-тройку лет они придут в войска. И вот тогда у всех интендантских служб наступит райское житье. Если судить по словам возницы, эти будущие кони могут такое, что решат все проблемы с доставкой грузов. Они и в холод, и в жару, и в грязи хороши. Ну прямо как КамАЗы в моем времени. Хорошо, если так. По правде говоря, я в тонкостях извоза и коневодства не силен. Хотя для себя подметил: это, пожалуй, первый случай, когда при мне про графа Шувалова было сказано что-то хорошее.

Я сидел, закутавшись в шерстяное одеяло, и делал карандашом заметки на листе. Все, как написано в предоставленной мне шпаргалке. Интересный такой документ. Явно переписан десяток раз с других списков, с кучей орфографических ошибок, к которым я уже привык, но весьма полезное чтиво.

«Инструкция офицерам, отправляющимся для разведки. 2 сентября 1756 года».

Хорошая инструкция. Подробно, прямо по пунктам расписано, на что мне следует обратить внимание. Например, вот такое: «Дорога какой ширины и около оной какой лес, по сухим ли местам и равным ли положением продолжаетца, или какие горы, болота, реки и озера есть, через которые переправы не могут ли быть трудны и чем именно – описывать. При дорогах тех, не упуская ни одной, какие есть речки или озера, так же везде ль есть луга, сколь возможно от места до места, описывать так же». Или вот: «какая дистанция от места до места, и дорога пряма или где кривизна есть, все то аккуратно записывать».

Мне и правда по этому шаблону достаточно просто стало делать заметки. И даже появилось примерное понимание, что за маршевый лист надо будет потом составить господам офицерам. Но, честно говоря, я думал, что разведка – это когда крутой брутальный мужик, в камуфляже и раскрашенный под Рэмбо, с одним ножом, а его противники гибнут тысячами… Ну или там «языка» взять в эсэсовской форме, или там как Штирлиц, чемодан с документами по радио передать. Как-то не вязалось у меня в голове, что разведка – это «дорога пряма или где кривизна есть». Вроде же все эти вещи у них, у командиров, на карте должны быть записаны. Хотя… карта – она там, в штабе. А телеги толкать по тракту – это именно нам, своими руками. Так что пиши, Жора, пиши. Пригодится.

По зимнему времени через реку Великая псковичи оборудовали ледовую переправу. Прямо на лед уложили доски, сверху присыпали снегом для саней. Несколько раз в день работники переправы подбрасывали и утрамбовывали снег.

Трафик зимой очень большой. Поток саней с грузами в город и из города не замирал. Иногда даже случались самые настоящие пробки. Груженых саней было множество по всей дороге на Ригу и даже в сторону Печор. Сани везли все то, что никак нельзя было довезти летом на телегах. Телега – она что? И сама деревянная, и оси у нее деревянные, и ступицы даже если медью обить – все равно большой нагрузки не выдержат. Не та смазка, не те материалы. Скромненькие маленькие пушчонки, которые здесь гордо именуют словом «артиллерия», ни в какое сравнение не идут с той техникой, которая ходила по Дворцовой площади на параде в мое время. И то, как вспомню, сколько поломок случалось у пушкарей за время марша к Риге, – так сразу радуюсь, что мне повезло не попасть в артиллерию. А что делать с такими гражданскими грузами, как камень, бревна, железо? Летом их возить можно только малыми порциями, по полтонны на телегу. А что такое полтонны? Пара скромных камешков или три-четыре нормальных бревна.

Потому все промышленные грузы возят летом, баржами по рекам. А зимой уже сани развозят все это богатство потребителю. Снег здесь служит вместо железной дороги. Да и с рабочей силой у купцов проблем нет. Зимой деревня может выделить больше рабочих рук на погрузочные работы. Летом-то у них в нашей зоне рискованного земледелия каждый день на счету, заберешь невовремя артель мужиков на работы – и тогда деревня опоздает с посевной, уборочной или еще с чем. Не понимаю в сельском хозяйстве, но мужики мне как-то пытались на пальцах объяснить, что лето у крестьян все по дням расписано, что и когда делать, в зависимости от погоды и народных примет. Малейший сбой в этой программе – и все, проблемы с зимовкой деревне обеспечены. Может даже и вовсе от голода вымереть. Ну, насчет того, что вымрет – это, наверное, мужики специально нагоняют жути в мои барчуковские уши, но так или иначе летом крестьян без надобности из деревень не тягают.

Да и тот же рекрутский набор и тот стараются делать зимой.

Вот и получается, что экономическая жизнь зимой кипит и бурлит. И, казалось бы, воевать тоже неплохо бы зимой. Ведь зима решает все проблемы логистики, ведь так?

Подобным образом, наверное, рассуждал граф Шувалов, когда отдал приказ кавалерии вести войну против пруссаков малыми группами. В ноябре, помню, через Псков проходил Киевский кирасирский полк. Постоял пару недель, привел в порядок амуницию своих чахлых лошадок, оставил зимовать два эскадрона безлошадных кирасиров и горстку нестроевых, сгрузил ненужный хлам из обоза на арендованный в городе склад и отправился воевать. В январе, говорят, они уже были в королевстве Польша.

До Восточной Пруссии кирасиры так и не добрались. По крайней мере, если бы у них были успешные боестолкновения с пруссаками – вряд ли бы они стали об этом молчать. Все эти обмороженные, изможденные люди обязательно бы рассказали пару-тройку баек о том, как они героически сражались, пока мы тут прохлаждались, крысы тыловые… но нет. Молчат. Разве что иногда сквозь зубы ругают старого начальника, скоропостижно убежавшего в чиновники, и нового, молодого генерала Румянцева. Которому по возрасту эскадроном бы командовать, а поди ж ты – генерал над целыми четырьмя кавалерийскими полками! В итоге молодой генерал так наруководил «малыми группами» конницы, что… впрочем, это уже не мое дело. Кто я такой, чтобы злорадствовать над трудностями ребят из других полков, когда сам-то еще толком в деле не был.

В общем, попытка вести войну зимой по какой-то причине вышла неудачной. Надо бы расспросить, узнать подробности. Потому как я почти уверен, что наш полк выйдет из Пскова еще по снегу, пока не разобрали переправы. По доскам-то телеги и сани пройдут, а когда лед станет слаб – придется ждать месяц, пока река успокоится и будет пригодна для наведения наплавного моста. Новый командир полка на такое длительное ожидание не пойдет.

Потому что наш полк сейчас лихорадит, и «новой метле» требуется крепко взять власть в свои руки.

Взять в свои руки. Казалось бы – полковник он же и есть власть, чего ему брать-то?

Ага. Если бы все было так просто. Вот что такое власть? Не, ну понятно, когда власть в общем смысле. Некая абстрактная. Ну там – король сидит на троне в столице и управляет, ага.

А управляет – это как? Взять наш полк, к примеру. Кто в нем власть? Теоретически – это, конечно, господин полковник, его офицеры, ундера, капралы… Вертикаль власти, так сказать. Сверху вниз по цепочке идет приказ, снизу вверх обратно идет отчет. Колесики крутятся, система работает, армия непобедима, легендарна и так далее. Вся суть этой самой системы в том, что власть делегируется. Не будет же полковник лично командовать каждому солдату, как это пытался делать кавалерийский генерал Румянцев. А как? Ну, в том смысле – как они определяют предел доверия, кому сколько власти можно отвалить? И как определить момент, когда власти у тебя много, а когда ее и вовсе никакой нет?