Запись была назначена в студии «Мелодия», в этот день Анна хотела записать четыре песни: «Я жду весну» Евгения Мартынова, «А он мне нравится» Владимира Шаинского, «Катюшу» Матвея Блантера и нашу «Ты рядом». Анна Качалина сказала, что эти четыре песни выйдут на отдельной маленькой пластинке – миньоне. Запись шла несколько часов, песню «Катюша» Анна записывала с квартетом «Улыбка», и это заняло больше времени, чем было запланировано. На носу был конец смены, на запись «Ты рядом» времени не оставалось. Анна с сожалением смотрела в мою сторону, пытаясь взглядом объяснить, что запись не состоится…

Запись в студии так и не состоялась… Мы поехали с концертами в Ленинград, наша песня уже была в программе. Один из тех ленинградских концертов 1975 года снимало ленинградское телевидение. Это была полноценная цветная съёмка, которую впоследствии мне так и не довелось увидеть. Среди снятых в тот вечер песен была и «Ты рядом». У меня перед глазами до сих пор стоит картинка того концерта.

Мы много разговаривали с Анной, её успокаивало наличие доктора в гастрольной поездке, и она спросила, могу ли я остаться до конца маршрута? В те годы мне бы не дали такого длительного отпуска, и дальше с Анной я не поехал – в Волгоград, Волжский, Астрахань, Ростов-на-Дону…

Наше общение я вспоминаю с огромной теплотой. Помню наш разговор о романсе «Гори, гори, моя звезда». Я был потрясён её исполнением и трактовкой этого произведения. Тайну аранжировки этого романса я узнал от Анны и от руководителя её ансамбля Панайота Бояджиева. В самом начале романса звучит барабанная дробь. Она оказалась там не случайно. Анна, потерявшая в СССР своего отца, посвятила этот романс ему – самому близкому и родному человеку. Эта дробь символизировала для Анны ту дробь, которую исполняли перед смертью на эшафоте. Конечно же, со сцены ни слова не говорилось о расстрелянном в СССР отце, об этом посвящении. Это был личный замысел Анны, известный только ей и близким людям. Можно только догадываться, какие глубокие эмоции и переживания испытывала Анна, когда пела:

 
Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви приветная,
Ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда.
 

Большинство зрителей ассоциировало этот романс с судьбой Анны Герман, людям казалось, что она поёт про свою судьбу. Зрительские слёзы особенно вызывали слова:

 
Лучей твоих неясной силою
Вся жизнь моя озарена.
Умру ли я, ты над могилою
Гори, сияй, моя звезда.
 

Когда я узнал, кому Анна посвящает эти строки, я совсем по-другому услышал этот романс: это было посвящение от лица дочери расстрелянному отцу. Отец и был для Анны той самой «заветной звездой».

…Я очень хотел познакомить Анну с автором слов нашей песни – поэтессой Юлией Друниной, но по причине болезни Юлия жила в летний период за городом и не могла приехать в Москву в августе.

С тех пор прошло сорок лет, но у меня и в мысли не было, чтобы кто-то спел эту песню. Есть такие звёзды, которые падают, но не сгорают, и до сих пор виден свет этой звезды. Об Анне Герман осталась вечная память, а нам на память остались её великолепные записи, среди которых есть место и той самой записи, сделанной в августе 1975 года в зале Ярославской филармонии.

Александр Колкер, заслуженный деятель искусств РСФСР, композитор (Санкт-Петербург) «Её голос как вечный звонкий ручей»

 
Опять стою на краешке Земли,
Опять плывут куда-то корабли,
Опять несет по свету лесовоз
Дурман тайги и белый снег берез.
 

…Начало 60-х – время романтики… И в жизни, и особенно в музыке… Я находился на борту лесовоза в Северном Ледовитом океане, когда у меня родилась мелодия на стихи поэтессы Инны Кашежевой «Опять плывут куда-то корабли…». Первой исполнительницей этой песни была моя супруга Мария Пахоменко. Уже дома, в Ленинграде, Маша записала эту песню, её переписывали с кассеты на кассету и передавали тем, кто на лесовозах шел в рейсы в Ледовитый океан. Северяне очень полюбили эту песню – она была пронизана их духом, настроением тех мест.

…Не помню, в каком городе и что это был за концерт, когда мы встретились впервые с Анной Герман. Пела Маша, и в этом же концерте участвовала Анна Герман. Это был 1964 или 1965 год. Анну уже знал весь Советский Союз как исполнительницу «Танцующих Эвридик». За кулисами мы разговорились, Анна сразу же нашла общий язык с Машей. На вопрос певицы, какую бы песню я мог ей подарить, я ответил: «Вы можете петь любую мою песню, но я слышу интонацию вашего голоса именно в песне "Опять плывут куда-то корабли"…». Я подарил Анне не только клавир этой песни, но и оркестровую партитуру. Анна ещё не записала песню, а я уже чувствовал, насколько интересно она это сделает. У неё был уникальный голос инструментального флейтового регистра.

На сцене фестиваля в Сопоте, август 1964 года. Фото Януша Уклеевского

Анна Герман сделала две записи «Опять плывут куда-то корабли…» – одну в Москве, вторую в Варшаве. Я присутствовал на записи в Москве, в Доме звукозаписи на улице Качалова. В студии расположился большой эстрадно-симфонический оркестр радио и телевидения п/у Юрия Силантьева. Запись прошла очень быстро. Анна принадлежала к редкому числу исполнителей, умевших записывать песню с первого дубля. Именно первый дубль, даже если за ним следовал второй, был эмоционально сильнее и мощнее, чем все последующие. Песня «Опять плывут куда-то корабли…» была записана именно так – с одного дубля. Это было великолепно! Чуть позже Анна сделала запись этой песни на варшавском радио, уже с польским текстом. В последней части песни Анна от себя добавила необычный музыкальный поворот: в одном фрагменте она словно подняла тесситуру и спела фразу на выдохе. Для меня это стало необыкновенным подарком, этот её ход лёг мне на сердце, это было очень музыкально и, безусловно, возвысило песню.

Впоследствии, сколько бы я ни приходил на радио, я всегда старался в программы с моим участием включить песню «Опять плывут куда-то корабли» в исполнении Анны Герман.

…Последний раз я видел Анну Герман при весьма необычных обстоятельствах. Дело было в Ленинграде. У нас с друзьями была традиция ходить париться в финскую сауну, которая располагалась в здании Зимнего стадиона на Манежной площади. С собой мы всегда набирали всякой снеди – закусок, шашлыков и, конечно, в изобилии горячительных напитков. Компания собиралась замечательная – спортсмены, люди культуры – и очень весело проводили время. И вот после очередной рюмки я отчетливо слышу в бане голос Анны Герман. Причем явно не в записи. Слышу, что она что-то напевает, потом говорит и снова напевает… Я ущипнул себя: думал, это галлюцинация. Но голос не исчезал. Я решил пойти на проверку. И вот картина: я в одних трусах выхожу из помещения финской сауны и попадаю на территорию Зимнего стадиона. В отдалении сцена, а на ней репетирует Анна Герман! Оказалось, что в этот вечер у Анны там был сольный концерт, и днём она репетировала. В то время в Ленинграде Зимний стадион был крупной концертной площадкой в городе, где выступали только самые именитые артисты. Билетов было не достать! Анна принадлежала к такой категории артистов – сколько бы ни была вместимость зала, никогда не оставалось ни одного свободного места. В Ленинграде её любили особой любовью.

Я, конечно, быстро вспомнил, что я приличный уважаемый человек, оделся и, дождавшись, когда Анна допоёт очередную песню, подбежал к ней, радостно воскликнув: «Анна!». Это была очень тёплая встреча, было сказано много хороших слов.

Такой я её и запомнил – открытой, доброй, общительной…

Я и моя супруга очень уважительно относились к Анне. Эта певица была единственной в своём роде, она была действительно неповторимой – одной из тех, кого можно назвать только первым, а не вторым изданием! Её голос – как вечный звонкий ручей, как родник, как глоток чистой воды.

Сейчас пришли новые песенные ценности и, конечно, современная эстрада нуждается в таких высококлассных артистах, как Анна Герман. Божественное звучание её голоса, его лиризм, распев и чистота – всё это очень близко русскому сердцу. Наш народ не изменяет своим вкусам, поэтому Анна Герман по сей день остается кумиром миллионов людей в России и за её пределами.

Владимир Завещевский, композитор (Санкт-Петербург) «Анна не успела записать "Балладу о матери"»

 
Засеяла поле летами своими, как житом,
Земле поклонилась, в степи нарвала спорышу,
Детей научила, как в мире по совести жить им,
Вздохнула легонько, вздохнула легонько,
И тихо пошла за межу…
 

Во время прогулки по Ленинграду

Моя единственная встреча с Анной Герман произошла в канун 1980 года в Ленинграде, на её концерте, проходившем в ДК имени Капранова. После выступления Анны я направился за кулисы с намерением встретиться с певицей и показать новую песню – балладу на стихи киевского поэта Бориса Олейника «Баллада о матери» (в переводе Льва Смирнова). Музыканты ещё были на сцене и, узнав о моём желании, предложили сыграть песню прямо на сцене. Услышав первые звуки, кто-то из них сказал: «Надо пригласить Анну, пускай послушает, эта песня ей должна подойти».

Через несколько минут на сцену пришла Анна Герман, мы поздоровались, она встала у рояля, и я начал играть «Балладу о матери». Анна попросила повторить её несколько раз, слушая с присущей ей трогательностью и теплотой. Мне казалось, она пропевает про себя слова песни, примеряется к ним. Вдруг Анна остановила меня: «Бы знаете, я сейчас почувствовала: это моя песня. Я беру её в свой репертуар. Из Ленинграда я еду в Киев, там на первом же концерте состоится её премьера».

Премьера «Баллады о матери» действительно состоялась в Киеве при полном аншлаге на стадионе. Мне об этом рассказывал по телефону Борис Олейник, автор стихов, он был потрясён исполнением «Баллады». Анна Герман вызвала его на сцену и представила зрителям как одного из авторов. Вот так наше совместное сочинение и увидело свет!

К моему большому сожалению, я не только не мог быть на премьере в Киеве, но мне так и не удалось услышать «Балладу о матери» в исполнении несравненной Анны Герман! Как оказалось, те гастроли 1980 года были последними концертами в жизни Анны, эту песню услышали лишь немногие зрители!

P.S. В 2003 году в домашнем архиве семьи Анны Герман в Варшаве был обнаружен тот самый клавир «Баллады о матери», который певица получила в декабре 1979 года из рук Владимира Завещевского. Так удалось восстановить «Балладу о матери», и она зазвучала на вечерах, посвященных памяти великой певицы.

Георгий Мовсесян, композитор (Москва) «К ней нельзя было относиться равнодушно»

 
Берёза, берёза, лет двести шумела,
Но время настало, и ты постарела.
Берёза, такой тебя вижу впервые:
Засохшие ветви, как космы седые…
 

Мы часто встречались с Анной Герман в 70-е годы, когда она приезжала в Москву. Обычно она останавливалась в гостинице «Россия». Помню, в то время сумасшедшей редкостью был кассетный магнитофон. Мы договорились с Анной о встрече в «России», я должен был показать ей несколько песен. У Аллы Иошпе и Стахана Рахимова я одолжил такой магнитофон и отправился на встречу с Анной. Когда включил магнитофон в её гостиничном номере, что-то произошло с напряжением в сети: вдруг всё заискрилось, задымилось, в общем, магнитофон сгорел, так и не успев воспроизвести песни, которые я хотел предложить. Анечка испугалась: «Что же теперь будет?». Я её успокаивал, говорил, что это пустяки…

Песню я ей всё-таки показал. «Берёза» сразу ей понравилась, мне кажется, она была в её стиле. Мы несколько раз с ней репетировали. Анна, как никто другой, ответственно относилась к каждой исполняемой песне. Она удивительно правильно и доходчиво пела по-русски. Её русскому языку надо бы поучиться каждому российскому исполнителю. Я был потрясён, когда услышал, как она записала знаменитую «Надежду» Александры Пахмутовой и Николая Добронравова. Кто только из советских певцов ни пел эту песню, но только Анна Герман показала в ней чудеса дикции. Она спела всё с точностью до буквы, её исполнение было отточенным на сто процентов. Помимо дикции у неё было невероятное чувство понимания текста. Что бы она ни пела – будь то серьёзная песня или веселый шлягер, – каждую песню Анна проживала, доносила до слушателя каждое слово, каждый нюанс. Она словно кожей чувствовала каждую ноту.

«Берёза, берёза, навеки родная», – пела Анна Герман

Как человек она притягивала к себе. После знакомства с Аней нельзя было относиться к ней равнодушно. Она не умела быть фальшивой. Про неё можно сказать: «Чтобы понять вкус моря, не надо выпивать его целиком». Одной встречи было достаточно, чтобы понять, что перед тобой не просто человек – перед тобой прозрачный хрусталик. В отношениях с Аней мне была дорога именно та приязнь, которая между нами сложилась. Это дороже простого сотрудничества композитора и исполнителя.

Анна записала на «Мелодии» всего одну мою песню на стихи белорусского поэта Петруся Бровки – «Берёза». Как сейчас помню её ангельскую улыбку, когда она вошла в студию. Записала песню с нескольких дублей. Всю запись простояла босиком. Она почти все свои русские песни записывала босиком. Наверное, ей так было удобно. Такой Анна и осталась в моей памяти: гениальная, простая, стеснявшаяся своего роста…

Евгений Куликов, композитор (Москва) «Какое счастье! Нашу песню спела Анна Герман!»

 
Белою лебёдушкой вдоль села
Русская раздольная поплыла.
Расписным платочком машет не спеша…
До чего ж, красавица, песня хороша!
 

В начале 1972 года я написал мелодию и предложил написать на неё стихи ленинградскому поэту Михаилу Рябинину. Уже через пару недель Миша позвонил мне и пригласил послушать, что у него получилось. Так появилась на свет «Русская раздольная». Поначалу её записал ленинградский певец Николай Соловьев, но спустя несколько месяцев мне позвонил Рябинин и прокричал в трубку: «Женя! Какое счастье! Нашу песню спела Анна Герман!».

На съемках песни «Русская раздольная», телевидение Катовице, 14.11.1973

Оказалось, что несколько песен на стихи Рябинина Анна получила по почте от своих ленинградских друзей и выбрала именно «Русскую раздольную». Запись состоялась в Польше, с польским оркестром. Правда, в исполнении Анны не оказалось третьего куплета, видимо, песня показалась певице слишком длинной:

 
В зеркала хрустальные синих рек
Песня опускается на заре
И идёт за солнцем, травами дыша…
До чего ж, красавица, песня хороша!
 

И вот в феврале 1974 года я открываю почтовый ящик и вижу конверт, где обратный адресат – Анна Герман. Храню это письмо до сих пор:

«Здравствуйте, уважаемый товарищ Куликов! Во-первых, хочу поблагодарить за то, что вы написали такую хорошую песню! Ноты прислали мне из Ленинграда мои друзья Аида Дубинина и Олег (Лидия Дубинина – редактор ленинградского радио, подруга Анны Герман; Олег – композитор Олег Мельничук, автор песни «Если ты мне веришь». – Прим. ред.). На фестиваль в Зелёна-Гуре я выбрала песню Олега "Если ты мне веришь" и вашу "Русская раз дольная".

Обе песни я записала на пластинку и, когда они вышли, выслала три пластинки: для Олега, для вас и для автора текста Рябинина… Я, наверное, буду в Союзе летом в июле или августе, и тогда мы, наверное, приедем в Ленинград. Приглашаю вас уже теперь на наш концерт послушать "Русскую раздольную"! Ещё раз спасибо, с большим приветом – Анна Герман» (27 января 1974 г., из Катовице).

Летом 1974 года Анна действительно приехала в Ленинград, и по её приглашению я попал на концерт. В тот приезд состоялась наша встреча с Анной в её номере в гостинице «Октябрьская». Я пришел показать мою новую песню на стихи ленинградского поэта Виктора Елисеева – «Ждала девчонка моряка». В номере были музыканты из ансамбля Анны, они как раз что-то обсуждали. Я принёс бутылку шампанского, Анна сделала всего глоток и предложила мне с музыкантами допить до конца. А вечером я пришёл на концерт. Анна пела «Русскую раздольную», представила меня зрителям.

Письмо Анны Герман Евгению Куликову, 27.01.1974, из архива Евгения Куликова

В следующем 1975 году она вновь приехала в Ленинград на гастроли, и в её программе уже была песня «Ждала девчонка моряка», она её даже сняла на ленинградском телевидении в программе «Музыкальный телеграф». Но, к сожалению, на пластинку эта песня так и не попала.

Как оказалось, эта шуточная песенка настолько пришлась по душе Анне Герман, что она её спела на всех концертах в 1975 году. Я думал, что Анна сделает из неё обычную танцевальную песню, а у неё получился целый мини-спектакль в неповторимом «германовском» стиле. Она почувствовала её по-своему.