Результаты исследования и их обсуждение.

Личность в психологии представлена для всех отраслей / разделов / направлений, в частности, выступает объектом диагностики: «О патологическом изменении личности мы говорим тогда, когда под влиянием болезни у человека скудеют интересы, мельчают потребности, когда у него проявляется равнодушное отношение к тому, что его раньше волновало, когда его действия лишаются целенаправленности, становятся бездумными, когда человек перестает оценивать свои возможности, когда меняется его отношение к себе и окружающему» [1, с. 43], «человек не подчиняется слепо ситуации, он способен, исходя из более вершинных потребностей, владеть своим поведением. Происходит перестройка потребностей из периферических слоев личности к более высшим и центральным, и человек способен “стать над ситуацией”, как бы изменить ее психологический смысл для себя» [Там же, с. 146]. Отдельные перечисленные характеристики и их совокупности являются типичными признаками психиатрических феноменов (напр., шизофрении, биполярно–аффективного расстройства, посттравматического стрессового расстройства, лобного синдрома, деменции и др.) и не могут быть в отдельности или в функциональной совокупности отнесены к “личности”. Вместе с указанными критериями диагностика “личностного чего–либо” или собственно “личности” продолжается и в настоящее время [5, 6].

Противоречивым представляется признание авторитетности Большого психологического словаря при сохранении методик диагностики “личности” в научной практике психологов: «[Личность] – это таинственный избыток индивидуальности, ее свобода, которая не поддается исчислению, предсказанию. Л. видна сразу и целиком и тем отличается от индивида, свойства которого подлежат раскрытию, испытанию, изучению и оценкам. Л. есть предмет удивления, преклонения, зависти, ненависти; предмет непредвзятого, бескорыстного, понимающего проникновения и художественного изображения. Но не предмет практической заинтересованности, формирования, манипулирования. Сказанное не означает, что психологам противопоказано размышлять о Л. Но размышлять, а не определять или редуцировать ее к иерархии мотивов, совокупности ее потребностей, творчеству, перекрестью деятельностей, аффектам, смыслам, субъекту, индивиду и т. д. и т. п.» [7, с. 238]. С одной стороны, вне метафорического объявления “личность”, согласно Большому психологическому словарю, должна быть исключена из психодиагностики; в особенности, недопустимо определять “личность” через мотивационно–ценностную и поведенческую сферу; с другой стороны, именно это [определение личности через мотивы и ценности, поведение] и реализуется научным психологическим обществом: лекторы активно используют субъективно понимаемый “концепт личности” в педагогической практике на различных дисциплинах (от общей психологии до клинической или когнитивной), продолжается развитие направлений психологических исследований в определении личностных свойств различных выборок, кратко – психология “личности” развивается. Равно как норма не всегда определяется исключительно средними значениями по популяции, так и следование большинства исследователей диагностике личности и / или отдельных ее характеристик может оказаться подходом другой методологии – отличной от “личности”, но близкой к собственно деятельности или др.; а следовательно, видится успешным замена номинатива “личность” на более подходящий контексту пользования термин.

Рисунок 1. Сергей Иванович Грибков – Прятки, 1893

Актуальные представления о личности можно в метафоре выразить через картину С. И. Грибкова «Прятки» (1893 г.) (см. рис. 1), а именно: необходимые сведения давно находятся возле нас, необходимо лишь отвлечься от рассмотрения себя и обратиться к Другому – поддерживать “культуру”.

О стремительном общем “упадке культуры” известно длительное время: человек начинает ориентироваться на то, что он имеет в материальном мире, а не “духовном” (в психологии это разделяется на уровень притязаний, ценности, мотивации, потребности, самоконтроль и дисциплину и др.) [8]. Другими словами, адаптация человека сводится к накоплению материальных благ и их удержанию, вместо овладения навыками и передаче знаний подрастающим поколениям. Не отрицая существенных изменений в молодежной политике и системе образования в целом, отметим выраженную меркантильную составляющую, превалирующую в деятельности молодежи, а также упрочение культуры индивидуализма. Внешне адекватные и правильные предпринимаемые меры по развитию общества (прицельно, молодежи) исключают системно–деятельностное понимание [9].

О “внутреннем наблюдателе”, влияющем на результаты эксперимента при помощи направленного на лабораторные условия вниманием, вопрос ставится преимущественно в физических дисциплинах [10]. В гуманитарных науках, в частности психологии, влияние “внутреннего наблюдателя” описывается как влияние присутствия экспериментатора в момент исследования (социально–психологические явления), подражанием вообще (социальные / групповые явления); в лингвистике – идиостилем. Мнимо гуманитарными науками допускается широкая вариативность нормы, или норма не определена вовсе, определена для контекста, а не в рамках закономерностей. Представляется, что нестрогим подходом к проблеме “внутреннего наблюдателя” в психологии опосредуются некачественные преобразования для системы воспитания, например: игнорируются эволюционные механизмы научения нервной системы [12] (взращивание морали и нравственности за счет просмотра видеороликов, а не системно–деятельностного подхода [9]).

Всякое морфофункциональное преобразование вызывается внешними условиями, и эволюция морфофункционального образования зависит от активности его использования организмом и интенсивности влияния среды [11]. Все морфофункциональные преобразования представляют инструмент средовой адаптации, органично связаны с уже существующими системами и на них основываются [Там же]. Личность не может быть отнесена к такому морфофункциональному новообразованию. Ученые–эволюционисты отмечают: «Абстрактное мышление, как и сознание, не может быть приписано определенной зоне [мозга] или даже их [зон] комплексу. Скорее надо полагать, что оно не имеет специфической локализации, охватывающей даже несколько участков коры <…> Мышление развивается как интегративная познавательная деятельность всего мозга» [12, с. 253–254], о чем говорил еще А.Р. Лурия [13, 14]. Человек действует/мыслит в соответствии с той “логической системой”, которая у него выработана – и, следовательно необходимо предположить, никакое его "волевое" действие субъективно непротиворечиво и оправдано аргументом собственного опыта [15]. На примере плеоназмов становится очевидной условно–рефлекторная (о чем неоднократно свидетельствовал И. П. Павлов) работа головного мозга: индивидуальное–и–культурнообсуловленное связывание фонематических единиц с собственными ощущениями преобразует речевую деятельность индивида – как следствие, субъективное непротиворечие “плеоназматических конструкций” [16]. И если психические функции возможно вызывать относительно изолировано [17], даже если они являются свойством всего мозга, то личность вызвать невозможно – не существует инструментов для объявления “всей личности” в данный момент исследования.

Однако: «Сознание, представляется мне, – пишет Павлов, – нервной деятельностью определенного участка больших полушарий, в данный момент, при данных условиях, обладающего известной оптимальной (вероятно, это будет средняя) возбудимостью. В этот же момент вся остальная часть больших полушарий находится в состоянии более или менее пониженной возбудимости» [цит. по 18, с. 53].

«Касаясь человеческого субъективного мира, Павлов писал: “Синтез и анализ условных рефлексов (ассоциаций) – в сущности те же основные процессы нашей умственной работы. При сосредоточенном думании, при увлечении каким–нибудь делом мы не видим и не слышим, что около нас происходит, – явная отрицательная индукция… При иррадиировавшем возбуждении мы говорим и делаем то, что в спокойном состоянии не допустили бы”» [цит. по 18, с. 52].

«Давая свое объяснение термину "стереотип", представители социально–психологического направления допускают… неоправданную подмену содержания этого понятия. В современной науке под словом "стереотип" понимается определенная закономерность высшей нервной деятельности, заключающаяся в образовании систем связей в мозгу, соответствующих системе внешних раздражителей, а вовсе не способность людей вырабатывать определенные привычки и представления, как утверждают социальные психологи. (Привычки могут возникать, и социальные психологи не потому допускают ошибку, что признают их наличие; она заключается в неправильном объяснении привычек, в необоснованном рассмотрении привычек как факторов, обуславливающих психические особенности людей, их мышление)» [19, с. 143].

Рассматривать “мозговую активность” как попеременные доминанты – не состоятельно: мозг работает “холистически” [4, 20]. Нейропсихологическая модель мозговой организации сознания по Е. Д. Хомской (включая принципы А. Р. Лурия):

«1. Принцип системной организации всех психических явлений…

2. Принцип факторной мозговой организации психических явлений…

3. Принцип иерархической организации психических явлений…

4. Принцип опосредованности психических явлений речевой и другими знаковыми системами…

5. Принцип прижизненного постепенного формирования психики человека под влиянием социокультурной среды…

6. Принцип произвольного управления психическими явлениями (высшими психическими функциями) по отношению к сознанию…

7. Принцип участия в реализации любого психического явления всего мозга как целого – и левого, и правого полушарий, –

а также следующее положение: Общая нейропсихологическая модель мозговой организации сознания… предполагает, что материальным субстратом сознания является… весь мозг, работающий как единое целое. Разные структуры мозга вносят свой дифференцированный вклад в мозговую организацию сознания, в обеспечение различных его аспектов» [21, с. 179].

«Основными деятельностями высшего отдела центральной нервной системы являются замыкание новых и временных связей между внешними явлениями и работой различных органов и разложение организмом сложности внешнего мира на отдельности, короче – деятельности замыкательного и анализаторного аппаратов. Эти деятельности устанавливают более подробные и более утонченные отношения животного организма с окружающим миром, иначе говоря, более совершенное уравновешивание системы веществ и сил, составляющих животный организм, с веществом и силами окружающей среды.

Постоянная связь между явлениями и работой органов как деятельность низшего отдела центральной нервной системы давно изучалась физиологами под названием рефлексов. Функция высшего отдела есть образование новых, временных рефлексов, а это значит, что нервная система представляет собой не только проводниковый, но и замыкательный прибор. Таким образом перед современной физиологией имеются два ряда рефлексов: постоянный и временный (врожденные и приобретенный, видовой и индивидуальный)» [22, с. 280–281]

Известный мысленный эксперимент Л. Витгенштейна с жуками¹ [23] постулирует о невозможности существования концептов, отвлеченных от эмпирической проверки. И если для данного мыслительного эксперимента были выбраны пустые коробочки и мнимые жуки Витгенштейна, то в современных реалиях научное общество располагает сознанием и личностями: никто их не видел, не знает, как обнаружить или описать, как доказать существование, но подавляющим большинством, если не всеми, допускается наличие у себя же личности, аналогично – ведутся пристрастные дискуссии, в общих представлениях и метафорических фразах очерчивается объект исследования, к которому предмет исследования с научным энтузиазмом разрабатывается не первый десяток лет. Почему в языке сохраняется слово “личность” и какую семантическую нагрузку оно несет?

Отметим, что единого научного подхода не существует, как и представления о правильности нахождения истины – не существует исчерпывающего понимания об истинности научных поисков; но опытным путем разработаны принципы наиболее успешных умозаключений [24]. Не существует никаких аргументов в пользу универсальных научных методов, помимо уже определенных всеми используемых "мыслительных операций": анализ, синтез, сравнение, классификация и пр. [25]. Нами представленное исследование принимает во внимание известные философские положения по части научной деятельности и ориентируется на вывод сущностных свойств “личности” – знания о “личности” (см. знач. “знания” здесь [24]). «Мы на самом деле не знаем, каким является правильное представление для нашего мира» [26, с. 137], «общим для всех наших задач является то, что они связаны с пространством, и то, что мы имитируем по–настоящему сложные явления» [27, с. 257].

В собственном исследовании мы придерживаемся диалектического материализма [28], поскольку отвлеченные философские–мыслительные эксперименты не удовлетворительны для объяснения наблюдаемых процессов [29]. Недопустимость отвлеченных философский рассуждений является необходимостью в исключении идеалистической интерпретации изучаемых явлений, так: в работе по известным мыслительным экспериментам [29] кволиям, в частности цвета, отводится некоторое особое, вне физическое место, когда давно для философской традиции были открыты локковские интерпретации ощущений возможных для выражения через что–либо (длина, объем и пр.) и не возможные (тот же цвет) – вторичные и первичные качества соответственно. Также заслуживает внимания пример [Там же] такого гипотетического анатомического вмешательства, после которого, в частности, субъект называет тепловое воздействие инвертировано (ощущение горячего описывается как холодное), а ощущает его же адекватно – при этом не учитывается поведенческий компонент (даже если человек называет “ложно” собственные ощущения, то действовать он будет сообразно ощущаемому, а не называемому) и адаптационный механизм вообще, который бы в конечном счете привел к “нормотипичному” реагированию. Для мыслительного эксперимента [Там же] достаточно вообразить сложную по экспериментальным и этическим соображениям ситуацию, чтобы удовлетворить идеалистическую концепцию, когда существующие клинические данные и общие естественно–научные методологические положения сообщают о первичности “бытия” по отношению к психическим процессам, сознанию.

«Грубой ошибкой было бы, однако, самый эксперимент трактовать… абстрактно, внеисторически, без учета методологии науки, которая, как известно, определяет и ее специальные методические приемы» [30, с. 8];

«Буржуазные историографы изображают применение экспериментальной процедуры к исследованию психических явлений как величайшее событие, благодаря которому психология якобы вышла из донаучного состояния и стала в один ряд с другими естественными науками. В действительности же введение эксперимента ничего не изменило в идейном содержании буржуазной психологии, и это содержание было определено задолго до возникновения лабораторий экспериментальной психологии» [30, с. 8];

«Материал, собранный в лабораториях, представлял скопление самых разнородных фактов, в объяснении которых господствовал невероятный разнобой. Появилось множество направлений, претендовавших на монопольное право быть единственно настоящей, серьезной психологией… Не было никакого согласия относительно предмета психологической науки… Выделяясь в самостоятельную науку, психология первоначально строилась на сенсуалистических идеях» [30, с. 9];

«Усиленно стали выискиваться доказательства того, что ощущения в строении сознания следует отвести подчиненное место, что доминирующим началом следует признать мысль саму по себе – чисто духовную активность… Если физиологическая психология второй половины XIX в. видела свою задачу в том, чтобы объяснить закономерную связь психических процессов, то такой точке зрения противопоставляется теперь мнение о принципиальном отличии психологического сознания от познания внешнего мира» [30, с. 10];

«Не страсть к изучению психики животных побуждала бихевиоризмов экспериментировать с ними и в порыве увлечения результаты этих экспериментов переносить на человека, но, наоборот, сознательная и преднамеренная установка на зоологизацию человеческого поведения породила огромное количество экспериментов над животными. Крыса превратилась в героя психологии, потому что была поставлена задача трактовать человека как животное… Результаты заранее интерпретировались с точки зрения определенной предвзятой концепции так называемой теории “проб и ошибок”» [30, с. 18–19].

В разработке методологической части данного исследования допускается существование личности как функциональной группы всех известных психических процессов: согласно эмерджентности, свойства системы не тождественны свойствам входящих в нее элементов, как свойства отдельных элементов не тождественны свойствам системы. Тогда, необходимо рассмотреть функциональную архитектонику головного мозга и историю появления в языке слова “личность” – представляется, что указанным образом наиболее успешно определятся критерии для сравнения отдельных психических процессов с возможными описаниями личности и обозначится феномен, который в языке получил номинатив – “личность”.