Цитаты из книги «В следующих сериях. 55 сериалов, которые стоит посмотреть»

Новый золотой век телевидения – это прежде всего расцвет драмы. Историй о людях, о человеческой природе, о ее сложности и противоречивости, и абсолютное большинство главных сериалов современности – это именно драмы.

К четвертому сезону продюсеры почувствовали себя настолько свободно и уверенно, что рискнули сделать вещь в телевидении крайне редкую: сыграть эпизод в прямом эфире. В первой серии четвертого сезона – «Засада» – в «Скорую» приходит команда документалистов, которые хотят снять один день из жизни врачей. Весь эпизод шел в прямом эфире, то есть никаких дублей, никаких монтажных склеек – все сразу начисто. Из-за разницы во времени серию снимали дважды: для зрителей Западного побережья и для зрителей Восточного.

Сериал «Скорая помощь» не был первым в истории медицинским сериалом, но он произвел в этом замшелом жанре настоящую революцию – это был честный производственный роман, где основой драматургии стал именно рассказ о работе «Скорой», а не романтические отношения врачей или эксцентричный характер героя. От всех других сериалов «Скорую помощь» отличали принципиально новые подходы к телевизионной режиссуре и операторской работе: каждая серия была наполнена максимально динамичным экшеном, который от сезона к сезону становился все сложнее и (с ростом бюджета) все дороже.

Если «Прослушка» была неторопливой и обстоятельной, медитативно погружающей зрителя в ад, то «Щит» в этом смысле на нее максимально не похож: это быстрое, напряженное и очень жестокое шоу. Здесь все время что-то происходит, будь то погони и перестрелки или сложные игры следователей с подозреваемыми на допросах. В этом смысле «Щит», конечно, значительно более жанровый и зрительский. Хотя, в отличие от многих других полицейских шоу, это совсем не чистое развлечение, а скорее острое высказывание на социальные темы.

«Щит» относится к зрителям, как к равным – тут нет традиционной последовательной экспозиции, долгих рассказов, объяснений и представлений героев: с первой серии мы оказываемся в самой гуще событий и на то, чтобы запомнить героев, понять, кто чем занимается и как эти люди вообще оказались вместе в одном участке, у зрителя уйдет как минимум несколько эпизодов.

успех «Прослушки» проделал тот же фокус с телевидением – доказал максимально наглядно, что зрители готовы смотреть истории, в которых на первый план выходят сложные и неоднозначные с точки зрения морали герои, а не примитивный развлекательный сюжет.

«Прослушка» – это история о безысходности и бессмысленности борьбы. Ты не можешь быть хорошим, если ты не часть системы, а если ты станешь ее частью, ты непременно запачкаешься. Но при этом честный человек, считает Саймон, должен продолжать бороться, даже осознавая всю бессмысленность борьбы. В этом главный посыл сериала и в этом же вся философия Саймона, которую он воспроизводит во всех своих проектах, будь то мини-фильм «Поколение убийц» или новый сериал HBO «Двойка».

«Прослушка» стала первым сериалом, который эту традицию сознательно нарушил. Во-первых, он говорил о крайне серьезных вещах – наркотиках, коррупции, нищете. Во-вторых, он по структуре напоминал скорее сложный роман со множеством сюжетных линий и персонажей, за диалогами которых надо было внимательно следить. В-третьих, в нем ничего не было понарошку. Знаете, как бывает обычно на телевидении, что все герои, в том числе полицейские, красиво одеты, у них дорогие дома и машины, а женщины выглядят так, как будто их набрали с кастинга Victoria's Secret. Авторы «Прослушки» Дэвид Саймон и Эд Бернс сознательно отказались от всего этого в пользу предельного реализма.

Телевизионные сериалы на протяжении десятилетий были территорией бескомпромиссно развлекательной. После тяжелого рабочего дня зритель должен был отдыхать перед экраном, глядя вполглаза и слушая вполуха. Поэтому сериалы были в массе своей либо комедийно-мелодраматической ванилькой, либо ванилькой детективной, которая щекотала нервы. Задачи «говорить со зрителем на равных о сложных вещах» у телесериалов традиционно не было.

«Западное крыло» популяризировал любимый прием Соркина – «walk and talk». Соркин любит текст. Он пишет ради пространных диалогов и возвышенных монологов. Его средний диалог всегда богаче, разнообразнее и длиннее, чем диалог любого другого автора, и это одна из его визитных карточек. Но зрителю сложно смотреть на говорящие головы, поэтому в «Западном крыле» большая часть разговоров происходит на ходу: двое героев ведут сложносочиненную беседу, а вокруг них кипит бурная жизнь Белого дома. После «Западного крыла» этот прием стал частью джентльменского набора сериальных авторов. Достаточно вспомнить «Доктора Хауса», в котором значительная часть сцен с длинными, нагруженными медицинскими терминами разговорами также происходит на ходу.