Шамо

– Иди за глиной, – сказал однажды Кузнец.

– Но сегодня будет буря, – возразил Подмастерье.

– Буря не твое дело, твое дело принести глину, – ответил Кузнец, который не любил препинаний.

Это была одна из первых обязанностей Подмастерья, глина была жаропрочной, и в нее Кузнец разливал расплавленное железо на заготовки. И если раньше корзины с глиной были едва подъемными и неимоверно тяжелыми для Подмастерья, то теперь это была одна из тех обязанностей, которой он радовался, ведь при этом можно было искупаться в реке, у берегов которой он набирал глину.

Подмастерье шел вниз к реке, посматривая на небо, там он видел приближение бури. Сам удивляясь тому, что предсказал бурю почти случайно.

Набрав полные корзины, юноша пошел вверх по узкой тропинке. Буря надвигалась очень быстро, первый же шквал ветра чуть было не сбил его с ног. Потом прогремел гром, – недалеко стихия бушевала во всю свою силу, и всю свою энергию она несла к Подмастерью.

Ведь предугадав ее приближение, он стал ее врагом, и теперь она хотела погубить его. По крайней мере, так показалось Подмастерью, который, оглядываясь на темноту бури, еще быстрее поднимался по узкой и скользкой тропинке, неся большие корзины с глиной на перекладине.

Было темно, он сделал осторожный шаг, потом еще один. Главное, не упасть, – думал Подмастерье, ветер пытался сбить его с ног. Дождь намочил глину в корзинах и размыл тропу, по которой он шел; она стала скользкой, идти становилось все труднее.

Молния, потом еще одна. Подмастерье успел посмотреть направление, в котором надо было идти, Стало очень темно, буря накрыла небо, почти ничего нельзя было разглядеть за темнотой бури и стеной проливного дождя.

Теперь Подмастерье шел скорее из упрямства, глина стала тяжелой от воды, и ее размывало все больше. – Я не сдамся тебе Буря, – говорил юноша, считая ее своим врагом.

Теперь у него была только одна цель – принести глину. И больше ничего он не хотел, не думал, кроме как идти вперед в гору, не сгибаясь, сжав зубы и противостоять не только разбушевавшимся силам природы, сколько победить себя, свою слабость. Если он этого не сделает, значит, он ничего не сможет сделать в жизни и зря ее проживет.

Начался более крутой подъем по глинистой тропе, ее еще больше размыло дождем, и она стала скользкой. Сверкнула еще одна молния, прогремел гром, Подмастерье увидел высокий дуб за ним начиналась его деревня, совсем немного, и он будет в кузнице, и принесет корзины с глиной, – идти осталось немного.

Шаг, еще один, ветер сбил его с ног, он упал. Корзины придавили его к земле, не давая встать. Шквал ветра мешал подняться. Лежа на земле, Подмастерье говорил себе только одно:

– Не сдаваться, никогда не сдаваться.

Вновь поднявшись и взвалив корзины, он пошел вперед. Ветер обдал его стеной дождя и вновь свалил его с ног. Упав на колени, юноша закричал, чтобы перекричать рев ветра, чтобы хоть как-то доказать, что он сильнее, и у него есть силы противостоять своей слабости, его голос моментально потух в реве грома, а его самого нещадно поливал дождь.

Подмастерье поднялся и, вновь взвалив корзины на плечи, пытаясь не упасть и не соскользнуть вниз, сделал осторожный шаг. Ноги съезжали вниз, идти становилось все труднее, тропинку размыло дождем, а ветер становился все сильнее.

– Идти вперед и не останавливаться, не сдаваться, говорил себе он. – Никогда не сдаваться, никогда не сдаваться, что бы ни случилось.

Поднимаясь все выше и выше, Подмастерье изо-всех сил пытался удержать равновесие, потихоньку взбираясь вверх. Шаг за шагом он становился все ближе к цели.

Сильный ветер пытался сбить его с ног. Но все же Подмастерье решил не бросать корзины с глиной и донести их. Он вспомнил слова Кузнеца:

– Буря не твое дело. Твое дело принести глину. Ветер предательски подул в спину, он вновь упал.

– Вставай, Шамо, вставай, иначе тебе незачем будет жить, – говорил он себе.

Подняться вновь, и дальше нести корзины с глиной было бессмысленным. – Зачем? Глину можно было принести и завтра, но то, что осталось, он донесет, и ничто не сможет ему помешать: ни ветер, который не давал подняться, ни размокшая земля, которая скатывала его вниз, ни стена дождя. Он встал, взвалив корзины, и сделал осторожный шаг. Ветер пытался вновь свалить его, но он смог противостоять ему и устоять на ногах. Ливень потоками холодной воды падал вниз. И тут ветер подул спереди, чего Шамо не ожидал. Он опять упал, поскользнувшись на глинистой тропе.

Подняться ему помог Кузнец. Он пошел искать своего ученика, который, возможно, заблудился в буре, но Кузнец не ожидал, что тот несет с собой еще и глину. До дома они дошли вместе. По лицу Кузнеца было видно, что он доволен учеником. Ему нравились упорство и твердость пасынка.

– Меня зовут Шамо. Сказал за ужином юноша.

Ни Расма, ни Кузнец ничего не ответили. Только старое лицо Кузнеца еще больше озарилось радостью. Он не ошибся, его ученик нашел свое имя, значит, найдет свое занятие в жизни… Дни проходили, Шамо подолгу работал в кузнице. Старик все больше отдыхал, наблюдая за работой своего подмастерья, он подсказывал Шамо, что надо делать. Но, в основном, Шамо делал черновую работу, все остальное доделывал старик, только ему железо послушно поддавалось, приобретая нужные формы.

Рудокопы

Недалеко от кузницы были шахты, где добывали железную руду; рудокопы меняли руду на зубила и кирки, которые сам Шамо мог делать без упреков со стороны учителя.

Когда Шамо в первый раз пришел к ним по поручению кузнеца, они начали торговаться с ним, в итоге Шамо принес намного меньше руды. Это оскорбило Кузнеца, он сделал выговор Шамо.

– Ты должен ценить свой труд и работу, сейчас ты принес намного меньше, чем можно было. В следующий раз не дай себя обмануть и оговорить. И никогда не торгуйся, рудокопы согласились бы на твои условия, но ты оплошал.

– Они сказали, что инструменты столько не стоят.

– Они бесценны, сделанные руками человека, они не имеют цены, так же как и руда, что они добывают, все это отношение людей друг к другу, если тебя обманывают или торгуются, значит не уважают. В следующий раз заставь себя уважать.

– Я попробую, – ответил Шамо. Но по глазам Кузнеца увидел, что не такого ответа тот ожидал.

– Как это сделать? – спросил юноша неуверенно и тихо.

– Я стар, мне не все время учить тебя, решай сам, как быть и как жить.

В следующий раз Шамо пошел к рудокопам уже более уверенным. Он вез на ручной телеге не только орудия труда – кирки и зубила, но и наконечники для стрел. Рудокопы сами занимались охотой.

Они жили небольшой общиной, где были свои правила и устои. В основном, это были те, кто устал от жизни разбойника или не хотел возделывать поля. Их работа была тяжелой, но никто из них не уходил, если выдерживал такую жизнь, нелегкую и трудную. Жить которой мог не каждый. Самих рудокопов объединял их труд и образ жизни.

Увидев Шамо и ожидая его, они обрадовались. Сначала они дали ему инструменты, которые нужно было поправить или поточить. Шамо взял их, не говоря ни слова. Потом рудокопы стали выбирать себе новые кирки и зубила, которые принес подмастерье, внимательно присматриваясь к ним. Отложив то, что им было нужно, они принесли железной руды. В этот раз ее было немного.

– Раз вы предлагаете столько руды, то ваши инструменты скоро сломаются, а я больше не приду к вам. Ваши орудия сломаются из-за того, что в них мало железа, у нас нет больше железа, – сказал Шамо, осматривая руду, что дали ему рудокопы.

– Эй! Ты что говоришь, ты принес нам плохие кирки и зубила, можем ли мы дать тебе больше руды, если сам говоришь, что инструменты плохи.

– Я сказал, почему так вышло, в прошлый раз вы обманули меня, теперь ваш обман вернулся к вам – вот результат.

Рудокопы задумались.

– Но ты сам взял руду и, не сказав ни слова, ушел.

– Я не знал, что положено больше, теперь я знаю, сколько вы должны дать за то, что взяли.

– Значит, ты хочешь больше, что же, проси.

При этих словах Шамо, молча, положил кирки и зубила в телегу, развернулся и пошел.

– Куда же ты идешь? – спросили рудокопы.

– Мне велено принести руды, что же, я пошел ее добывать.

Никак не ожидая такого поворота событий, суровые рудокопы немного удивились. Их удивление стало еще больше, когда они увидели, как Шамо на следующий день сам разрабатывал небольшую шахту, добывая крохи необходимого железа. Посмотрев, как он работает, рудокопы лишь немного улыбнулись.

Непривычная работа была тяжелой и изнурительной, но закалка в кузнице, физическая выносливость, также как и упорство, помогали Шамо.

Он знал, что за ним наблюдают рудокопы и смотрят на его работу. На третий день Шамо нашел залежи руды. Это была большая удача, но в этом ему помог Кузнец, который рассказал, по каким признакам можно найти железо.

На третий день он уже добывал железо, возил его на ручной телеге в кузницу поздно вечером, обессиленный и изнеможенный.

Кузнец, узнав о его решении самому добывать железо, ничего не сказал, ни слов одобрения, ни упреков.

– Решай сам, что тебе делать, – это прочитал в его глазах Шамо. Работу в кузнице старик взял на себя – ее было не много.

На четвертый день, когда Шамо добыл много железа, уже приноровившись и привыкнув к новому труду, к нему подошли рудокопы.

– Что же, парень. Видно, из тебя получится хороший рудокоп. Приходи к нам.

– Не приду, – сухо ответил Шамо.

– Это почему?

– Есть у меня дело одно, и есть человек один, ни того ни другого предать не могу.

– Ну, понятно, что ты кузнецом стать хочешь, зачем руду добываешь?

– Чтобы знать, какова ее цена. И понимаю я, что пока я здесь руду добываю, кузнец старый работает. Хоть стар он, а труд его потяжелее будет.

– Это чем же тяжелее?

– Тем, что вкладывает он душу в железо холодное. Из куска неприметного, что под ногами лежит, может красоту сделать. И смотрю я на него, старого, и удивляюсь, откуда в нем сил столько, чтоб молотом махать на старости лет. Вот и наказал он мне принести столько-то руды, обменяв их на инструменты. Но не хотите вы давать руду, что же, сам ее добывать буду. И знаю теперь, какова цена ее.

Рудокопы ушли немного озадаченные таким ответом… Шамо повез телегу с рудой в кузницу, заметив, что теперь она стала немного тяжелее, чем раньше. Сегодня он добыл больше руды, чем раньше, но и усталость давала о себе знать.

На шестой день, видя как Шамо упорен и решителен, подошли еще раз к нему рудокопы. Видели они, что Шамо, не жалея себя, трудится и работает на износ, и никак не отступает от своей цели. И узнали еще, что и по ночам в кузнице работает. Но никак не идет к ним, не просит свою цену.

– Не то из гордости, не то из упрямства, – думали рудокопы.

Поначалу они насмехались над ним, потом присмотрелись, теперь задумались. Зачем ему нужно было их труд на себя брать. Ведь мог он договориться, но не шел, не говорил, и работал так, как не каждый смог бы. И прониклись они уважением к нему. Видели они, какие крохи он добывает, и как тяжело они ему даются, но приходит в шахту день за днем и работает, добывает, делает, когда и сил уже почти нет.

– Не из упрямства, не из гордости, – сказал один рудокоп. – Из обиды. Обманули мы его из своей выгоды, вот теперь он сам все делает, уважения добивается.

– А что ж его не уважать – подмастерье кузнеца, труд его всегда уважаем.

– Вот в том и дело, что труд кузнеца уважаем, и все мы знаем Старого. Но вместо труда своего, молодой нашу работу делает, неверно это.

– Он сам так решил.

– Он решил своим трудом руду добыть, свою цену он назначил, не нашу, так и платить ему.

На следующий день пришли рудокопы к Шамо. Тот, ни свет ни заря уже был в своей маленькой шахте. Вывозил породу на своей телеге, подальше от шахты.

– Эй, парень, хорош тебе работать, да себя губить. Знаем, что ты хочешь, свою цену ты поставил.

– Не в цене дело, – перебил Шамо, продолжая свой труд.

– Не в этом, так не в этом. Не твой труд это. Иди домой, отдыхай и приходи назавтра, все отдадим.

Шамо осмотрел рудокопов, под его тяжелым, сильным взглядом не по себе стало суровым рудокопам.

– Коль так говорите, то приду завтра.

На следующий день Шамо привез несколько телег руды в кузницу. Кузнец не верил своим глазам, видя то, что делает Шамо.

– Сколько же ты руды добыл? – спросил он.

– Это не я, рудокопы.

– Это ты ее добыл. Рудокопы, что обмануть тебя хотели, теперь вернули долг. Я не ожидал такого, – говорил удивленно Кузнец. – Как ты это сделал, что произошло? – спрашивал старик, зная суровый нрав рудокопов.

– Ничего, я не стал просить цену и торговаться, своим трудом узнал, какова цена руды. Но рудокопы сказали, что не мой труд это.

Изнеможенный Шамо чуть было не плакал, говоря эти слова, сам не зная отчего. – Тогда они пришли и сказали, что все отдадут…

Шамо не договорил, что-то заставило его убежать. Плач, что вырывался из сердца, не дал ему договорить. И сам Шамо не знал, отчего он плачет, а на сердце не то что тоска, а вой – будто волки по ночам воют.

Кузнец все же нашел его, он подсел рядом и налил вина, они, молча, выпили.

– Ты сделал то, о чем я и не подумал, – заговорил Кузнец. – Если бы ты стал торговаться, они бы уступили, но ты сделал лучше, ты заставил себя уважать.

– Я не знал, как подойти и назначить свою цену, – ответил Шамо. – Как можно назначить цену, не зная, каким трудом достается железо.

– Любой труд тяжелый. Но то, что сделал ты – лучше всего. Если бы ты торговался, тебя бы не уважали, и с каждым разом давали все меньше. Теперь никто не сможет тебе прекословить.

Шамо ничего не ответил на слова старика. Рыдания и плач так и вырывались из его груди, усталость и сильное утомление владели не только его телом, но и душой. Он не хотел показывать свою слабость, но и удержаться не мог.

– Ничего, поплачь, скоро станет легче. Знаю я, что на душе у тебя нелегко, да и на сердце не то тоска, не то тяготит что-то. Крепись, скоро все пройдет, и жизнь засверкает, все поймешь по-другому, а теперь плачь, не бойся.

Кузнец по-отечески обнял Шамо, из глаз которого тут же полились слезы.

– Тебе нужно отдохнуть, – тихо сказал старик. – Ты слишком много сделал, сверх своих сил.

Шамо то успокаивался, то опять из него вырывался плач. Вино расслабило его. Через некоторое время он спал, сытый и уставший, беспробудным сном изможденного человека.

Несколько дней Шамо отдыхал, Кузнец не давал ему работы, только по мелочи. Да и сам Шамо понимал, что перетрудился, но усталость и утомление понемногу проходили. Теперь Шамо почувствовал к себе совсем другое отношение со стороны кузнеца. Если раньше старик не видел в нем кузнеца, и не скрывал этого, за что и был недоволен пасынком, то теперь Кузнец по– другому посмотрел на Шамо, не как на своего подмастерье – судьба которого предначертана, а как на человека, знающего, что делать, если не в кузнице, то в жизни. И теперь понял Кузнец, что не зря встретила их судьба, не зря он нашел на пороге своего дома подкидыша.

– Коль не передам я мастерство кузнеца, то опыт жизни могу передать, оно ценнее будет, – решил так Кузнец.