Не обращая внимания на слегка ослабевшие объятия сестры, он, без проблем выдернув руку, встал, открыл дверь и сел в машину. Офелия смотрела в сторону, где только что находились глаза брата, не понимая, на что она соглашается, пытаясь снова и снова проговаривать у себя в голове эти условия.

– Ты так и будешь сидеть? Я думаю, что Том скоро проснётся, и нам стоило бы поторопиться к его завтраку.

Девушка не торопясь, опираясь на руки, будто пребывая в сильном головокружении, поднялась с земли, обошла машину, ощупывая с каждым шагом поверхность её холодного металла. С каждым мигом она приходила в себя, но этот ультиматум, что вывел Роман, поразил её до глубины души, где она почувствовала родство почти потерянного ею мальчика.

В самом деле, в следующие полчаса, Офелия снова и снова переживала самые запоминающиеся кадры её жизни с момента появления этого черноволосого чуда.

Она вспомнила, как, будучи в очень долгих отношениях, если это можно было назвать отношениями, с отцом Тома, Питером Рокхолдом, который стал самой сильной её любовью, который её и погубил, она, молодая и полная желания жить, несмотря на весь спектр опробованных средств изменения сознания, поняла, что беременна, дала себе клятву перестать быть жертвой кайфа и удовольствия. Как она любовалась собой, просматривая свой с каждым днём наполняющийся жизнью животик. Офелия презренно охватывала взглядом срам, который уже достаточно крепко прижился в её с Питером доме, и всё же надеялась, что с появлением мальчика всё изменится. Она пыталась исправить собственный образ жизни, и у нее это получалось, однако ублюдок, которого она столько терпела, тянул её на дно, с которого, протрезвев, она с ужасом бежала куда подальше.

Офелия вспоминала, как, через сутки после родов, была выставлена на ветреную улицу вместе с ребёнком, и, держа малютку на руках, несла его несколько километров к себе домой, где её ожидал, в компании таких же наркоманов и прихода, “принц”.

Без сомнения, в памяти девчонки проглядывались и те моменты, которых она прежде не вспоминала, да и не желала бы вспоминать, так как ничего, кроме отвращения и злобы на саму себя они не вызывали. Она вспоминала, как, представ перед собственным подрастающим мальчишкой шлюхой и наркоманкой, выискивала лишь деньги у себя дома, полностью игнорируя его существование. И только на данный момент Офелия увидела его тогдашний взгляд, его недоумение, непонимание того, что происходит, но ведь “мамочка меня любит, а я люблю мамочку”.

Как только Роман вышел из машины в маркет, оставив сестру по её желанию наедине с собой. Она взвыла от ненависти к собственному отражению, начиная царапать себя, сильно кусать щёки, рвать на себе волосы.

Глава 3

Ошейник предназначался лишь для Деметриуса, или как коротко звал его хозяин, Ди. Тианна же имела спокойный и пассивный характер, и эту девочку Том никогда не ограничивал поводком.

Улица была практически обездвижена, за исключением единичных машинок, везущих своих хозяев на рабочее место.

Том выволок Ди из собственного двора на тротуар, где беспокойный пёс начал мгновенно принюхиваться к конкурентным запахам, однако же на деле все местные псы не хотели связываться с ним. Тианна же повиливала коротким хвостом вокруг да около хозяина, и когда Томас остановился, раздумывая, куда бы направиться, девочка вопросительно посмотрела на него своими нежными глазками.

– Что, в парк или к реке? – спросил Том у Тианны, и кивнул на Ди: – Ему всё равно, топай куда хочешь, мы пойдём за тобой.

Тианна присела на асфальт, судорожно оглядываясь по сторонам, и через некоторые время её взор остановился на Морнинг стрит, неподалеку от которой находился парк.

– Веди, – сказал Томас, оттаскивая Деметриуса от мусорного бака.

Тому здесь нравилось. Он переехал в свой нынешний дом около трёх лет назад, сразу после перевода на новый участок. Ему нравилась здешняя тишина. Район этот богат, культурно насыщен, даже перенасыщен, если уж говорить о доступности городских особенностей.

Том глядел под ноги, время от времени одёргивая пса. Сильная фигура Деметриуса пыталась сопротивляться ещё более сильным рывкам поводка, но хозяин не оставлял шанса собаке гадить на местных дорожках:

– Потерпи, мы уже на перекрестке.

Тианна культурно шагала впереди неразлучной поводком пары, ведя её на любимую территорию прогулок. Том любил её за характер, потому как она напоминала ему самого себя. Он тоже одиночка, как и эта сука, которая за всю свою жизнь не подпустила к себе ни одного кобеля, более того, ни один кобель пытавшийся завладеть ей, или же хотя бы познакомиться, не уходил после этой встречи целым. Она – тёмная лошадка, остающаяся безопасной в стороне лишь до тех пор, пока её собственные интересы не будут затронуты.

С Деметриусом отношения у Тианны были скорее братские, чем дружеские, по причине того, что Ди попал в дом к Томасу намного позднее, чем Ти. Деметриус в двухмесячном возрасте был передан Тому ребятами из отдела, где он раньше работал, Тианна же была найдена им на старом пустыре – худой и голодающий щенок искал хозяев. Телефон на ошейнике не отвечал, и восьми-девятимесячная девочка поселилась бок-о-бок с одиноким копом. Первый месяц их совместной жизни был крайне тяжёл для обоих. Том как всегда работал сверхурочно, оставляя девочку дома одной, но в конце концов, Тианна приучилась к самостоятельности, а именно открывать холодильник и кладовку, а также окно для своевременных выгулов. Странно, но она ни разу не потерялась. После появления маленького конкурента за внимание, трёхгодовалая Тианна огрызалась то с ним, то с Томом, но в последствие привыкла к младшему брату, постепенно обучив его собственным умениям. Однако же она так и не научила его обладать железным терпением и контролировать собственное поведение. Ди очень сильно шкодил, да и сейчас он не способен сдерживать желания что-либо погрызть или испортить.

Постепенно улицы наполнялись людьми, и уже ближе к седьмому часу, когда Том со своей компанией почти пересёк Морнинг стрит, толпа стремилась к центру города. Протискиваясь сквозь эту гущу, Томас ухмылялся тому, как идущие навстречу люди испуганными глазами осматривали его компаньонов. Однако же, сколько бы это не приносило удовольствия Тому, он старался обходить территории скопления большого количества людей. Ему становилось некомфортно от ощущения собственного злорадства над теми, кто страшился его собак. И хоть Тианна никогда не нападала на людей, лишь рычала, когда незнакомые дети приближались к ней слишком близко или, более того, начинали наглеть и цеплять её, Том в любом случае был ответственен за прогулку потенциально опасного животного без поводка и намордника.

Слегка дав волю собственному эгоизму, Том свернул поперёк вставшего от пробки движения на улице. Он ловил на себе пугливые и недовольные взгляды от случайных прохожих и водителей авто, но это было для него отнюдь не новым.

Через ещё полкилометра Том наконец достиг парка. Пройдя через аллею к сектору прогулок с животными, Том запустил собак на стадион и закрыл за собой калитку.

Когда маленький Томас проснулся, около двери, сложив руки перед собой, стоял неизвестный мужчина. Стоял и улыбался. Том не узнал человека и сразу вжался в одеяло, попутно высматривая в нём мать. Офелию он так и не нашёл, что привело мальчика в ещё большую панику.

– Тише, тише, Томми! – начал успокаивать его человек, раскрывая перед собой руки. – Это же я, дядя Рома, ты не узнаёшь меня?

Томас испуганно отодвигался от мужчины вглубь кровати, пока не свалился с неё.

– Аккуратнее!

Мужчина взял Тома под руки и быстро поднял с пола на кровать.

– Эй, послушай, тебе не о чем беспокоиться, твоя мама на кухне, готовит завтрак. Если хочешь, пойдём к ней?

Том молча слез с кровати и, направляясь к двери, быстрым шагом обошёл мужчину.

Играло радио. Попав в коридор, Том почувствовал пробуждающий аппетит запах. В то же время мальчик заметил, что пол в коридоре чист, и можно ходить босиком. Пройдя чуть дальше, к залу, Том узнал запах жареной курицы. На кухне он увидел хлопочущую за плитой мать, а в зале – полный порядок. Никаких следов вчерашнего бардака. В момент, когда Том вспомнил вчерашнюю обстановку, ему сделалось так худо, что он с сильным вдохом чуть присел на пол, однако сильные руки схватили и поставили его обратно.

– Ты чего? – спросил тот самый мужчина.

– Что случилось, Том? – Мать услышала громкий вдох сына и мигом примчалась.

– Всё… хор-рошо, – промямлил Том.

– Ты испугался своего дяди? – Офелия обняла сына и посмотрела то на него, то на Романа своими необыкновенно сияющими глазами.

Тома опять поправило – мама такая счастливая, она забыла всё, что вчера случилось? Офелия необыкновенно улыбалась, это пугало Тома.

– Нет, чего ему страшиться, он вон какой крепкий парень, – сказал Роман.

Том вспомнил, что ещё вчера мать собиралась звонить дяде Роме для того, чтобы он приехал за ним.

– Вы меня заберёте? – напрямую к Роману обратился мальчик.

Лицо Офелии поменялось в корне, улыбка и сияние в миг пропали, она вопросительно посмотрела на брата.

– Мой хороший. – Она взяла Тома за руки. – Мне нужно будет уехать, и оставить тебя здесь не с кем, а с собой тебя взять не получится. Ты чуть-чуть поживешь с дядей Ромой, вы поедете в Америку, город Бриллингс, домой к нему, а через некоторое время я прилечу и заберу тебя.

Томас серьёзным взглядом смотрел то на мать, то на Романа.

– Хорошо, мама.

Он приблизился к Офелии вплотную и обхватил её плечи. На глазах девушки выступили слёзы, линию губ поразила нежная кривизна, приправленная горем:

– Иди умываться, а затем приходи к столу, я приготовила тебе курочку с картошкой.

Довольно-таки давно в этом доме не накрывался полноценный завтрак. Офелия трясущимися руками хлопотала над столом. Она постаралась, аккуратно застелив светлую скатерть, разложив небогатый сервис на троих человек, смешав всё это тарелками с жареной курицей, печёным картофелем, овощным салатом и фруктами.

Томас сидел на стуле поверх подушки, еле как сравниваясь с остальными присутствующими, и жадно уплетал всё то, что подкладывала ему мать в тарелку. Размахивая вилкой, мальчик совсем забыл про своего дядю и запланированный отъезд, и дабы развить его возможную тревогу, Роман начал говорить:

– Томми, я уверен, мы с тобой подружимся. – Сказал он это необыкновенно улыбаясь, и Офелия заметила в нём серьёзное стеснение, видимо оттого, что Роман не знаком с воспитанием детей. – Ты знаешь, где находится Бриллингс?

– Нет, – без интереса ответил Томас.

– Это небольшой город, на севере Соединенных Штатов… Понимаешь, я живу в другой стране, и мы полетим туда на самолёте, так что у нас с тобой ещё много времени, чтобы по-серьёзнее познакомиться.

– Как это – по-серьёзнее? – задал вопрос мальчик, отправив вилку с большой картофелиной себе в рот.

Офелия улыбнулась, отведя взгляд в сторону, а затем искоса взглянула на брата. Тот потерял дар речи от заданного вопроса, водя над тарелкой вилкой, хватая ртом воздух, не находя нужных слов:

– Ну… понимаешь… по-серьёзнее… эм… это не по-детски…

– А как по-детски? – перебил Том.

– Ну… эм. – Роман вопросительно поглядывал на сестру, ожидая вспомогательных знаков, однако та лишь улыбалась, предоставляя ему возможность самостоятельно познакомиться с этим нелёгким человечком. – Знаешь, Том, у нас все будет как у взрослых. Серьёзно значит по-взрослому. А так как мы с тобой мужчины, то у нас все будет вдвойне серьёзнее. Ведь ты уже большой парень, пора научить тебя быть взрослым, ты наверняка так хочешь им стать, правда?

– Не знаю, думаю нет, – сказал Том, жуя курицу.

Роман от столь резкого ответа аж вытаращил глаза, переводя их с мальчика на стол.

– А он умеет унижать по-взрослому, – сказал он Офелии после небольшой паузы.

– Давайте доедайте, – Офелия встала из-за стола и направилась к холодильнику. – А тем, кто всё доест, достанется мороженое!

Но вопреки ожиданиям, Томас никак не проявил желания попробовать десерт, а лишь спрыгнул с высокого стула, взял тарелку, отнёс её к раковине и аккуратно поставил внутрь.

– Мама, спасибо, можно я пойду гулять на улицу?

Офелия, поражённая собственным сыном, стояла как вкопанная, не в силах сказать ни слова. Её совесть в очередной раз уничтожала саму девушку, и это происходило действительно жестоким образом – голос в голове Офелии диктовал ей сплошную ругань за то, что ей, такой безответственной и дурной, ненадежной и легкомысленной, достался такой умный и чистый мальчишка, со светлой головой. Перед ней стоял ангельский ребёнок с зелёными глазами, и смотрел этими глазами так преданно, так доверяюще, что девушка не могла не разрыдаться.

– Что случилось, мама? – Томас подбежал к Офелии и взял её своими маленькими ладошками за щёки. Девушка в свою очередь, всхлипывая, крепко обхватила сына руками, сгибая голову к его маленькому плечу.

Роман глядел на это, осознавая, что так растрогало сестру. Но он не верил этим слезам, так как всё еще сомневался в согласии Офелии на его предложение. Он откинулся на спинку стула и медленно закатил глаза, улавливая ртом больше и больше воздуха. Это действительно было тяжело – он отнимал у сестры сына, но на сестру ему в общем-то было плевать, однако именно мальчик сильно волновал Романа. С момента их разлуки начнётся крупная возня с документацией, Офелии придётся отказаться от собственных родительских прав в пользу опекунства Романа, более того, сам Роман думал разыграть ситуацию суда, где он с помощью судьи отнимет племянника. Без сомнений, так было бы гораздо эффективнее и надежнее, но этот план у него был заготовлен на момент перелома настроя Офелии, лишь когда она откажется от запланированных с братом действий. Так как он почти не верил в сестру, Роман не надеялся ещё её увидеть, и не удивился бы, если узнал, что она сгинула в каком-либо притоне от передоза или жестокого изнасилования.

Он ненавидел свою сестру. Ненавидел за её скверный и хитрый характер, за её глупый детский авантюризм, за недальновидность. Более того, он винил приёмную мать за то, что настолько избаловала сестру.

Его родители погибли во время пожара в их родном доме, единственным выжившим среди его большой семьи оказался Рома. Единственным согласившимся на ответственность опекуна была сестра матери, Лана Поулсон, которая в день трагедии же забрала племянника. Она сама давно развелась со своим третьим мужем, оставив у себя дочь, маленькую Офи, и не могла оставить Рому одного на произвол судьбы.

Сама Лана была довольно таки умной женщиной, сумевшей построить крупный бизнес вместе с каким-то брендом одежды. Жили они очень хорошо, не зная нужды и не отказывая себе ни в чём. Естественно, Лана вечно разъезжала по званым вечерам, курортам, командировкам и тому подобному, и дети были предоставлены сами себе. Была лишь нанятая Ланой домохозяйка, которая в самом начале пыталась заниматься воспитанием Офелии, однако же не найдя в последствие её взросления никаких средств управы над девочкой, выполняла лишь формальные обязанности по дому. Лана почти не занималась своими детьми, таким образом вырастив собственную дочь глупой жертвой молодёжного разврата, с отсутствием какой-либо мудрости и понимания жизни. Романа ото всех предоставленных соблазнов спасала лишь тоска и горечь на душе от пережитых потерь. Оставаясь у себя на чердаке, парень проводил время за книгами, попутно наблюдая, как развращается сестра. Поступив и успешно закончив юридический факультет в университет Монтаны, он переехал в Штаты, оставив приёмную мать с сестрой в Канаде.

Через несколько лет после его переезда, у матери случилось сильное проявление долго беспокоящего невроза. Бизнес у неё в конце концов отняли свои же собственные коллеги, оставив Лану банкротом. На момент разорения Офелии было девятнадцать, Роману – двадцать семь. Как только он узнал о случившихся переменах, сразу же явился в Уайтхорс, обнаружив сестру безразличной к жизни матери наркоманкой, а саму Лану – постоянным «клиентом» местной психоневрологической больницы. Забрав мать с собой, Роман послал Офелию куда подальше и больше не желал её видеть. В последствие он приезжал к сестре два раза – когда она осталась одна после родов, и на третий день рождения Томаса, под Рождество.

– Идём. – Офелия взяла за руку приодетого сына и повела его к выходу. – Если в самолёте будет холодно, попросишь у дяди одеялко – я положила его в твой рюкзак.

Том молча кивнул, внемлющими глазами засматриваясь на мать. Лишь в воспоминаниях он осознавал, что в тот момент мать очень нервничала.

Выйдя на крыльцо, они попали под дождливый сентябрьский вечер.

– Парень, иди беги в машину, – поддерживая Тома, сказал Роман. – Эта дверь очень тяжёлая, её могут открыть только взрослые. Давай, попробуй.

Упёршись рукой в авто, мальчик начал оттягивать ручку двери. Она поддалась, и втиснувшись в щель, мальчик распахнул её полностью и залез на переднее сиденье.

– Может…

– Ничего страшного, – перебил сестру Роман. – Я аккуратно.

Закрыв дверь за племянником, он оставил себя с сестрой один на один. Дождь усиливался, и волосы Офелии быстро осели под тяжестью воды. Она молчала довольно долго, прислонившись ладонью к окну автомобиля и вглядываясь, наблюдала за Томом. Тот в свою очередь смотрел на мать.

Роман молча наблюдал за этим, выдерживая тихую паузу. Затем, всё-таки сжалившись над сестрой, начал:

– Я думаю, у нас всё получится. – Он прервался. – Эм-м-м.. я уверен, что у нас всё получится.

– Я тоже так думаю, – сказала Офелия, наклоняя голову к стеклу.

– Это жестоко, понимаю, но ты сама сказала, что хочешь спасти его. Это.. очень ответственно, я на самом деле впечатлён твоей решительностью.

Офелия молчала с закрытыми глазами.

– Насчёт школы мы конечно чуть опоздали, но не беспокойся, я что-нибудь придумаю. Хотя этому взрослому парню врятли так нужно было первое сентября. – Роман опять взял паузу. – Знаешь, он особенный. Я конечно, не секу в детях, но Том.. он меня впечатлил. Он не такой как другие дети.

Дождь уже насквозь промочил обоих, заставляя поторапливаться с прощанием, но они стояли и молчали.

Офелия наконец оторвалась от стекла, помахала Тому на прощание, развернулась к дому, и, не смотря на брата, выкинула ему быстрое «Спасибо».

Роман молча проводил её взглядом, и даже когда дверь дома закрылась, он всё еще смотрел в эту сторону. Прощание выдалось тяжелее, чем он предполагал.

– Ну, парень, у нас с тобой есть ещё одно незавершенное дело, – сказал Рома, быстро запрыгнув на сиденье водителя, – мы не сразу поедем в аэропорт, но уверяю тебя, завтра мы уже будем у меня дома. Сейчас отправимся в гостиницу, где переночуем, а утром же полетим в Америку. Как тебе такой план?

В общении с ребёнком этот человек совершенно менялся. У него неуклюже получалось купировать собственную грубость, стать дружелюбнее и подбирать понятные слова.

Ровным счётом Том был необычно равнодушен к тому, что ему предстоит. Почему-то он быстро привык к Роману, потерял интерес к предстоящей разлуке с матерью, объясняя это её же словами – “мама работает”. Он молча сидел, уткнувшись взглядом в лобовое стекло.

– Мне всё равно, – сказал он тоскливо.

Одной рукой Роман приобнял мальчика за плечи:

– Не переживай, вы скоро увидитесь. Мне очень жаль, что так вышло, но ведь это жизнь – не стоит останавливаться, нужно жить дальше. Слушай, я обещаю тебе, мы станем хорошими друзьями.

Он необычно красиво улыбался, и Том, глядя на его глубокие глаза, невольно улыбался в ответ.

– Я научу тебя охотиться, рыбачить, играть на музыкальных инструментах, будем читать с тобой лучшие книжки, строить шалаши и дома на деревьях, печь пиццу, жарить хлеб на костре. Мы столько всего с тобой переделаем! Главное условие – не грустить, потому что я не люблю, когда мой племянник грустит, я начинаю сам грустить, а затем становлюсь грустный, как панда..