Потом Сергей рассказал Трофимову об окружении и разгроме трех армий в нескольких «котлах», полном разгроме 10-й армии и уничтожении 11-го мехкорпуса 3-й армии, в том числе и входившей в него 33-й танковой дивизии. Рассказал о том, что, советские войска, имея в условиях обороны превосходство в артиллерии (16,1 тысячи против 15,1 тысячи), танках (3,8 тысячи против 2,1 тысячи) и самолетах (2,1 тысячи против 1,7 тысячи), почти нигде по фронту так и не смогли оказать наступающим немецким войскам эффективного сопротивления. Потери немцев в наступлении составили всего 20 тысяч ранеными и 6,5 тысяч убитыми, а советские войска потеряли почти 77 тысяч ранеными и более 341 тысяча убитыми и пленными, причем пленными гораздо больше, чем убитыми.

– И что потом?

Видно было, что Трофимов сдерживается из последних сил, его взгляд не обещал Сергею ничего хорошего.

– Потом? Потом четыре тяжелейших года войны, снова окружения и «котлы», где будут гибнуть наши войска, немцы под Москвой, битва за Сталинград, сражение на Курской дуге… – Потом наша Победа и наши войска в Берлине весной 45-го года. Потом подведение итогов этой войны – не менее 15 миллионов военнослужащих убитыми и умершими от ранений, еще более полумиллиона умерших в результате небоевых потерь и еще 4,5 миллиона попавшими в плен и пропавшими без вести. Общие демографические потери (включающие погибшее мирное население на оккупированной территории и повышенную смертность на остальной территории СССР от невзгод войны) – более 26,6 миллионов человек. И в наследство от этой войны – огромная послевоенная разруха, которую потом страна преодолевала много лет, – тяжело вздохнув, ответил Сергей.

– Победим, значит. Но какой ценой… – тихо сказал Трофимов, устремив застывший взгляд куда-то мимо Сергея.

Только через несколько минут бригадный комиссар пришел в себя и опять воткнул острый взгляд в Сергея.

– Откуда информация? Ты что, ко всем своим военным способностям, еще и будущее предсказываешь? Как этот… Вольф Мессинг?

– Товарищ бригадный комиссар, вам что нужно – шашечки или ехать?

– Что? Какие шашечки? Куда ехать? – не понял Трофимов.

Тут Сергей, собиравшийся разрядить обстановку анекдотом про придирчивого пассажира, вспомнил, что шашечки на такси в СССР появились только после 1948 года. А значит, анекдота про шашечки Трофимов явно не поймет.

– Я говорю, какая вам разница, откуда у меня информация, если это достоверная информация? Я просто знаю, что это будет. И знаю, что, если ничего не изменится, то окружения в «котлах» при отступлении нашим войскам не избежать. Но я также знаю, что можно сделать, чтобы немцы кровью умылись со своим блицкригом. Да вы утром сами видели, как мы с вами этих «непобедимых солдат Великой Германии» на ноль помножили.

– Что за блицкриг, – уцепился за новое слово особист.

– Блицкриг – дословно, «молниеносная война» – прорывы и охваты мощными механизированными клиньями на флангах, разрыв коммуникаций, окружение и добивание растерянных, дезорганизованных частей. Сейчас на Белостокском выступе как раз это и происходит.

– И что мне делать теперь с тобой? – задумчиво спросил Трофимов, снова глядя куда-то мимо Сергея. – На самый верх докладывать надо…

– Нет, такой футбол нам не нужен! – внутренне холодея от того, что ситуация начинает разворачиваться по самому негативному сценарию, подумал Сергей и с удвоенной силой ринулся убеждать Трофимова. – Товарищ бригадный комиссар! Докладывать наверх, как минимум, рано. Да и какой смысл в этом сейчас? Ну, знаю я, как немцы почти до Москвы дойдут. Знаю про «котлы», окружения и ошибки командования. Ну, доведу информацию, допустим, до начальника Генерального штаба. Но ведь от этого ничего не изменится. С нынешним уровнем подготовки наших войск и старшего командного состава Красной Армии и ошибки командования, и отступления войск неизбежны. Наверху сейчас ничего изменить не смогут. Или не захотят. Или не успеют…

В качестве примера Сергей рассказал Трофимову вычитанную в мемуарах Георгия Константиновича Жукова историю о Белостокском выступе.

– У нас ведь сейчас, а точнее, с февраля 1941 года, начальником Генерального штаба Красной Армии является Георгий Константинович Жуков? Так вот – еще до войны Жуков знал, что текущее расположение 3-й, 4-й и 10-й армий Западного округа в Белостокском выступе создает угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара под фланги. Он знал, что 10-я армия при этом занимает самое невыгодное расположение. Он знал, что дислокация войск округа на Гродненско-Сувалковском и Брестском направлениях была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата Белостокской группировки. Знал – и ничего не сделал для исправления ситуации. А что он может сделать сейчас, когда три армии дезорганизованы и фактически неуправляемы?

Сергей не стал рассказывать Трофимову о том, что на должность начальника Генерального штаба Жукова выдвинул лично Сталин, причем как раз по итогам проведенных в январе 1941 года двух двухсторонних оперативно-стратегических игр на картах, на тему контратакующих и наступательных действий войск Западного особого военного округа в ответ на агрессию внешнего противника. В этих играх, в качестве ответа на агрессию, рассматривались действия крупной ударной группировки советских войск с государственной границы СССР в направлении (соответственно) Польша – Восточная Пруссия и Венгрия – Румыния. (Вот оно – малой кровью, могучим ударом, и на чужой территории!).

– Какая-то стратегия у наших появится только через год отступлений и потерь, не ранее лета 1942-го года, – печально закончил свой рассказ Сергей, имея в виду Сталинградскую битву. Я, собственно, поэтому и не хотел раскрываться. Думал собрать из окруженцев мотоманевренную группу, устраивать засады и диверсии у немцев в тылу. Но тут контуженого командира погранзаставы надо было в госпиталь везти. А потом ребят на въезде в город увидел, их оборону – вернее отсутствие обороны. Жалко стало, ведь погибли бы не за грош.

– А если тебя, с твоей информацией, к командующему Западного фронта, генералу армии Павлову доставить?

– К Павлову – это было бы хорошо. Тем более, что на Павлова меньше чем через месяц возложат всю вину за тяжелое поражение войск фронта в Белостокско-Минском сражении – и расстреляют. Так что он, как никто другой, будет заинтересован в изменении хода войны. Но здесь есть две большие проблемы. Во-первых, Павлов мне сразу просто не поверит, а пока я буду его убеждать, время будет упущено. Во-вторых, даже если удастся быстро убедить Павлова и он, вместо приказа армиям на отступление, попытается сейчас организовывать оборону – управление войсками уже потеряно, они отступают неорганизованно и без взаимодействия, сами по себе, по пути бросая технику и тяжелое вооружение. И сейчас организовать эти хаотически отступающие войска для обороны из Минска – без устойчивой связи, без постоянного знания оперативной обстановки на местах – задача крайне сложная, практически невыполнимая.

– Ну, хорошо, тогда можно обратиться к командующим армиями, – предложил Трофимов.

– Товарищ бригадный комиссар! В Белостокском и Минском «котлах» останутся более трехсот тысяч пленных бойцов. Но командующий 10-й армией и начальник артиллерии армии выйдут из окружения в конце июня в составе сводной группы 86-го Августовского пограничного отряда НКВД СССР. А командующий 3-й армией со своим членом Военного совета армии выйдет из окружения в конце июля севернее Рогачева, при этом выведет с собой аж целых 498 вооружённых красноармейцев и командиров частей 3-й армии. Остальной личный состав останется погибать и попадать в плен в «котлах»…

– Так что же, сложа руки сидеть и окружения ждать? – вскипел Трофимов.

– Окружения ждать надо, а вот сидеть, сложа руки – нет, – примирительно ответил Сергей.

– Это как? Объясни нормально!

– Объясняю, товарищ бригадный комиссар. Сейчас есть две самые важные и первоочередные задачи. Причем обстоятельства складываются так, что обе эти задачи взаимосвязаны и дополняют друг друга. Первая – любыми способами сбить темп прорыва немецких войск на нашу территорию. И в первую очередь для этого – парализовать снабжение, ибо без горючего танки и прочая немецкая техника никуда не поедут, а без боеприпасов им нечем будет стрелять. Для снабжения любых войск, но особенно наступающих, всегда необходимы транспортные коммуникации. Это могут быть железные и автомобильные дороги, водный и воздушный транспорт. В нашем случае коммуникации снабжения наступающих танковых групп – это, в первую очередь, ветки Брест-Литовской железной дороги. Если совместить карту движения немецких войск и карту Брест-Литовской дороги – это видно отчетливо. Отсюда следует, что для срыва снабжения наступающих войск диверсии на «железке» – самое то. И здесь все средства хороши, абсолютно любые – вплоть до того, чтобы разбирать железнодорожное полотно вручную, если нет взрывчатки и саперов.

И вторая задача – не дать немцам уничтожить наши армии в «котлах» при отступлении. А значит, остановить беспорядочное отступление, собрать разрозненные войска для их перегруппировки, снабжения и организации продуманной обороны. Создать как бы точки кристаллизации, или узлы сбора отступающих войск, – с грамотным командованием, четкой организацией и обеспечением обороны, где проходящие мимо битые и обескровленные остатки частей и соединений будут собираться, перегруппировываться и вливаться в оборонительные порядки. Где усталые, голодные и растерянные бойцы смогут отдохнуть, поправить обмундирование и вооружение, кое-чему подучиться, но главное – почувствовать, что они не одиноки и не брошены командованием, а снова бойцы регулярной армии, имеют четкий приказ и ясную боевую задачу. Почувствовать, что они снова – не бегут неизвестно куда, а обороняют свою Родину от врага, ощущая локоть боевых товарищей.

Увидев, что бригадный комиссар усердно строчит карандашом в своем блокноте, делая по мере рассказа пометки, Сергей стал говорить медленнее и более размеренно.

– Уверен, что, оставлять Белостокский выступ и пытаться отвести войска ни в коем случае нельзя – что из этого выйдет, я вам уже рассказал. Поэтому необходимо собирать разрозненные и рассеянные части в район Белостока, Сокулки и прилегающих населенных пунктов, а затем, используя эти части и ресурсы расположенных здесь же, в местах предвоенной постоянной дислокации частей, баз снабжения, организовать укрепленный оборонительный район.

– Почему именно здесь?

– Ресурсы, товарищ бригадный комиссар, – коротко ответил Сергей, а потом, снова наблюдая непонимание в глазах особиста, пояснил свою мысль более развернуто. В Сокулке развернута 33-я танковая дивизия. Следовательно, дивизионные запасы горючего, боеприпасов, ремонтная база. Здесь также остались ресурсы расквартированных поблизости вспомогательных подразделений дивизии, в частности, отдельного батальона связи, моторизованного понтонно-мостового батальона, автотранспортного батальона, ремонтно-восстановительного батальона, медико-санитарного батальона.

В Белостоке и его окрестностях также находятся базы снабжения 6-го механизированного и 1-го стрелкового корпусов. Там же развернуты 4-я танковая и 29-я моторизованная дивизии. И 10-й отдельный инженерный полк… Сколько там, в окрестностях Белостока, имущества, боеприпасов, горючего – вообще всего нужного и полезного – даже представить сложно. Все эти перечисленные мной ресурсы при отступлении будут брошены и достанутся врагу. А в случае организации обороны они же пойдут на пользу нашим войскам, помогут создать мощную систему полевых инженерных укреплений (что-то типа укрепрайона) и устроить немецким войскам веселую жизнь с постоянной угрозой флангам их войск, что сейчас двумя сходящимися клиньями рвутся к Минску.

Кроме того, товарищ бригадный комиссар, сам Белосток – это крупный железнодорожный узел, оставив который, мы подарим фашистам готовую транспортную сеть снабжения своих войск на первоначальном этапе блицкрига. А удержав Белостокский узел и оставив его за собой, мы, наоборот, получим возможность широко использовать железнодорожную сеть в целях переброски и снабжения уже наших войск.

Сергей приводил Трофимову свои доводы, а сам думал о том, что сейчас, для успешного выполнения озвученных им задач, на Белостокском выступе ресурсов – людей, техники, боеприпасов, горючего, снаряжения и всего-всего остального – просто завались. Здесь и базы снабжения развернутых частей, и запасы укрепрайонов, и мобилизационные склады…

– Здесь, наконец, развитое сельское хозяйство, большое поголовье мясного и молочного скота, большие предвоенные запасы на объектах сельского и промышленного производства… Если не все (война и противодействие врага все-таки), но хотя бы половину всего этого добра собрать, не дать уничтожить при отступлении или захватить врагу, тогда этих ресурсов хватит такой узел обороны создать, – куда там Сталинграду, а уж тем более блокадному Ленинграду…

Таким образом, при организации Белостокского узла обороны можно решить сразу несколько важных задач: собрать и сохранить от последующего окружения и уничтожения отступающие части; организовать эффективную оборону и успешно перемалывать немецкие войска; а также создать мощную базу обеспечения, используя ресурсы которой, проводить эффективные операции в немецких тылах для уничтожения их коммуникаций и срыва общего темпа наступления вермахта на территории Белоруссии. Причем операции не только наземные, но и воздушные…

И лично вы, товарищ бригадный комиссар, используя свои полномочия начальника особого отдела дивизии, можете очень многое из перечисленного организовать здесь, в масштабах Сокулки. Если же вам удастся связаться со своими коллегами в отступающих частях и убедить их в том, что войска надо отводить не в глубь нашей территории, в направлении Минска, где их ждет окружение и полный разгром, а именно сюда – под Белосток, для организации обороны именно здесь, – тогда очень многое в этой войне можно будет изменить к лучшему для нашей армии и страны уже в ближайшее время.

Трофимов закончил писать, несколько раз сжал и разжал уставшую держать карандаш руку, бегло просмотрел написанное, после чего поднял взгляд на Сергея.

– Получается, все, что ты сейчас говорил, относится ко второй указанной тобой задаче – сбору отступающих войск и созданию оборонительного узла. А что по первой – то есть по нарушению снабжения и коммуникаций наступающих немецких войск? – Что ты по этим вопросам предложить можешь?

– По этим вопросам, товарищ бригадный комиссар, я прямо сейчас могу предложить свое личное участие в организации диверсий на коммуникациях немецких войск. Считаю, что нам сейчас в первую очередь надо перерезать линии снабжения 3-й танковой группы Гота, которая рвется к Минску от Гродно, и 2-й танковой группы Гудериана, которая наступает от Бреста, своим левым флангом атакуя в направлении Белостока, а правым флангом прорываясь опять-таки к Минску, и далее на Москву. Причем сделать это необходимо как можно скорее и любыми доступными способами.

– Как конкретно все это организовать?

– Я твердо уверен в том, что сейчас, в неразберихе и суматохе первых дней войны, для проведения диверсий на железнодорожных путях не нужны крупные силы. Немец еще не пуганый, а даже совсем наоборот – наблюдая беспорядочное отступление войск первого эшелона от границы, все там наверняка преисполнились излишней самоуверенности в своих силах. Ну, а нам это даже на руку будет… Поэтому, думаю, сейчас оптимальным решением будет создать несколько диверсионных групп из сапера и четырех-пяти бойцов на мотоциклах. Мотоциклы лучше брать немецкие, с коляской и пулеметом в ней. Тогда это и надежность, и скорость с маневренностью, и высокая огневая мощь. И тогда, помимо диверсий на железной дороге, по пути можно на дорогах сюрпризы немцам оставлять, мелкие посты уничтожать. А чуть позже, если все получится и удастся организовать несколько полноценных мотоманевренных групп, только диверсиями дело не ограничится. Тогда можно будет в немецких тылах полноценные боевые операции проводить…

Сергей, увидев, что Трофимов явно заинтересовался новым для него понятием «мотоманевренная группа» и собирается начать выяснять подробности, мысленно укорил себя за длинный язык и поспешил переключить того обратно на первоочередные задачи.

– Но сейчас, товарищ бригадный комиссар, говорить о создании мотоманевренных групп пока рано – для их создания и успешного функционирования и ресурсы будут нужны, и обучение соответствующее. Поэтому давайте вернемся к вопросу диверсионных групп, первую из которых прошу разрешить возглавить мне.

И сразу же, стараясь не дать Трофимову времени на отказ, зачастил:

– Предлагаю выехать уже сегодня ночью. С собой на первый раз возьму группу пограничников Петрова, ну и сапера, конечно. К утру будем на перекрестке возле Суховоля, очень мне этот перекресток в прошлый раз приглянулся. Там на день замаскируемся, а может, и пару небольших немецких колонн снабжения уничтожим, если шанс подвернется – они сейчас еще без серьезной охраны идут. Ну а потом пройдусь вдоль железной дороги Сувалки – Августов – Домброво – Гродно, песочка в механизм снабжения вермахта добавлю. И вот после этого посмотрим, полюбуемся – как и куда танки 3-й танковой группы Гота без бензина ехать смогут…

Сергей закончил, и в кабинете повисла тишина. Трофимов, подперев голову руками, глубоко задумался, а Сергей, сказав все, что хотел и мог сейчас сказать, старался ему в этом не мешать.

– Ну, хорошо, лейтенант, или кто ты там есть, – наконец произнес начальник особого отдела. – Допустим, твоей информации о том, что отступать в направлении на Минск плохо, а строить оборону здесь – хорошо, я верю. Постараюсь эту мысль до командования дивизией донести. И еще – я очень хорошо знаю начальника особого отдела 6-го мехкорпуса, дивизионного комиссара Титова. Мы с ним еще на финской друг другу спину прикрывали, из одного котелка ели и одной шинелькой укрывались. Если твои слова о завтрашнем приказе армиям Белостокского выступа на отступление подтвердятся, попробую с ним связаться.

Сергей, услышав слова Трофимова о возможности выхода на командование 6-го мехкорпуса, сначала даже не поверил такой удаче.

Ведь 6-й механизированный корпус 10-й армии на момент начала войны – единственный из всех танковых корпусов 3-й, 4-й и 10-й армий Белостокского выступа, который был укомплектован танками практически полностью по штату, а остальной боевой техникой – почти по штату. Для сравнения – всего в трех армиях их было 4 – 11-й мехкорпус в 3-й армии, 14-й мехкорпус в 4-й армии, 6-й и 13-й мехкорпуса в 10 армии.

Так вот, если:

– в составе 11-го мехкорпуса 3-й армии – всего 237 танков и 141 бронеавтомобиль;

– в составе 14-го мехкорпуса 4-й армии – всего 520 танков и 44 бронеавтомобиля;

– в составе 13-го мехкорпуса 10-й армии – всего 294 танка и 34 бронеавтомобиля,

– То, в составе 6-го мехкорпуса 10-й армии – всего 1021 танк (по штату 1031) и 229 бронеавтомобилей (по штату 268).

То есть, количество танков 6-го мехкорпуса было практически равно общему количеству танков во всех остальных мехкорпусах, а бронеавтомобилей было даже больше, чем у всех остальных, вместе взятых! И какие танки! Треть из них – новейшие КВ и Т-34 (114 и 238 соответственно, всего 352 машины). Помимо 6-го мехкорпуса только 11-й имел такие танки, но в количестве всего лишь 31 машины (3 КВ и 28 Т-34).

Помимо этого корпус почти полностью укомплектован минометами и полностью по штатам – артиллерией, в том числе гаубичной (40 122-миллиметровых и 36 152-миллиметровых гаубиц).

Для обеспечения мобильности корпус имел в своем составе 294 трактора и почти 5000 автомобилей, а также 4-й мотоциклетный полк (1042 мотоцикла). Огромный по нынешним временам транспортный ресурс!

Правда, с личным составом было похуже – на начало войны корпус насчитывал порядка 24 000 человек (67 процентов от штатной численности). Тем не менее, он – единственный из четырех механизированных корпусов на Белостокском выступе, полностью (ну почти) был оснащен техникой и тяжелым вооружением. Даже свою корпусную авиаэскадрилью имел.