Цитаты из книги «Ночлег»

въехал на гнедом жеребце, припадавшем на переднюю правую ногу, высокий марокканец в широком бурнусе из белой шерсти и в марокканской феске.

– А вы обе где спите? – спросил марокканец и слегка сдвинул феску с потного лба. – Тоже наверху? Старуха закричала, что там слишком жарко летом, что когда нет постояльцев, – а их теперь почти никогда нет! – они спят в другой нижней половине дома, – вот тут, напротив, – указала она рукой в сени и опять пустилась в жалобы на плохие дела и на то, что все стало очень дорого и что поэтому поневоле приходится брать дорого и с проезжих…

– Мне будет очень приятно, если твоя племянница сама нальет мне вина.

– Внучка? – Племянница, сирота! – стала кричать старуха и пустилась в рассказ о том, что она так любила покойного брата, отца девочки, что ради него осталась в девушках, что это ему принадлежал этот постоялый двор, что его жена умерла уже двенадцать лет тому назад, а он сам восемь и все завещал в пожизненное владение ей, старухе, что дела стали очень плохи в этом совсем опустевшем городке…

откуда и куда он едет, он гортанно кинул в ответ только одно слово:

И девочка, помогая старухе и прислуживая ему, то и дело пугалась от его быстрых, внезапных взглядов на нее, от его синеватых белков, выделявшихся на сухом и рябом темном лице с узкими губами. Он и без того был страшен ей.

и жарила для гостя яичницу, пока он ел холодные бобы, политые уксусом и зеленым оливковым маслом

где можно поставить ее на ночь и найдется ли корм для нее, а для него какой-нибудь ужин?

старуха, которую можно было принять за нищую, выскочила круглоликая девочка лет пятнадцати, с челкой на лбу, в эспадрильях на босу ногу, в легоньком платьице цвета блеклой глицинии, поднялась лежавшая у порога огромная черная собака с гладкой шерстью

На этот стук вышла на порог постоялого двора маленькая, тощая