Шир и Марта шли позади всех. Время от времени Марта останавливалась и заглядывала в лицо Шир: «Карие, а на солнце зелёные», – решила для себя Марта про глаза Шир. Эфраим шёл первым и постоянно бранился то на ветер, то на жару, то на того «кто это сделал», он клялся всеми Богами найти его и отомстить. Вслед за Эфраимом молча шли монашки, одна из них то и дело оглядывалась на Марту.

– Вот дурочка, – сказала Шир. Марта сразу поняла, о ком говорит Шир и тихонько хихикнула. Марта крепко держала Шир за руку, им предстояло целый день провести вместе. От радости Марта едва ли сдерживала себя, чтоб не побежать.

– Шир, а помнишь, как мы давно в больнице были? Правда, было хорошо, только у меня палец болел. Теперь мы опять идём вместе, и палец у меня не болит, – Марта задумалась на минутку и добавила, – конечно, жалко что сгорела пекарня…

Она не любила Эфраима. Как-то Шир сказала ей, что они с Эфраимом дружат, но Марте не хотелось, чтобы у Шир были другие друзья кроме неё.

– Шир, а тебе жалко, что сгорела пекарня? – спросила Марта.

– Марта, тебе нужен хороший ответ или честный? – и Шир рассмеялась, она притянула руку Марты к своим губам и поцеловала ей пальцы, – ведь никто не пострадал, разве что пара мешков муки да деревянные столы. У нас будет хороший день, детка, мы будем разговаривать.

Монахиня, которая постоянно оглядывалась на Марту, приостановилась и с укором сказала, обращаясь к Шир, но не глядя ей в глаза:

– Нам бы не следовало так громко смеяться.

– А мы радуемся, что никто не пострадал на пожаре, – сказала Марта, сдерживая смех.

Ни жены, ни дочерей пекаря в пекарне уже не было, они всю ночь помогали тушить пожар и теперь вернулись домой. Оставалась самая грязная работа: вынести всё что сгорело, отчистить помещение от гари, чтобы поскорее можно было начать ремонт. Первым делом монахини устроили совещание «чтобы правильно распределить работу», Шир и Марта в этом не участвовали. Шир нашла большую кастрюлю, и они вдвоём с Мартой собирали в неё всё черное и горелое, что валялось под ногами, и выносили на улицу. Они старались держаться в стороне от остальных, чтобы поговорить.

– Вот послушай, Шир, – и Марта коснулась пальцами лица Шир, но быстро отдёрнула руку, увидев, что её рука полностью черная. Они обе уже были перемазанные золой – и руки, и лица, – нам говорят, что всё что случается – значит, так хочет Бог. Вот зачем ему было поджигать пекарню?

– Не знаю, – ответила Шир, они обе сидели на корточках и руками разгребали кучи обгоревших тряпок, по толстым верёвочным узлам, которые до конца не прогорели, можно было догадаться, что это ещё вчера были мешки с мукой, – не думаю, чтобы Бог сам поджигал пекарню, – говорила Шир, – может он попросил кого…

– Но для чего? – не унималась Марта, каждый предмет, который она клала в кастрюлю, она внимательно рассматривала, пытаясь угадать, чем он был до пожара, – мы сейчас всё уберём, потом всё исправят, – задумчиво сказала она, – и будет всё сначала, как и раньше, как и вчера, как и в те все другие дни.

– Значит, нужен был сам пожар, для чего-то, – сказала Шир и вздохнула, она увидела в куче горелых тряпок обуглившиеся трупики котят. «Только не это»– подумала Шир, она понимала, что уже не успеет оттащить Марту в сторону и что Марта вот-вот тоже увидит котят, и ей станет грустно. Марта была занята верёвкой, верёвка почти не пострадала от огня, потому что была туго скручена, и Марте зачем-то надо было её раскрутить. Когда дело было сделано, Марта кинула верёвку в кастрюлю и вот тогда тоже увидела котят или то, что от них осталось.

– Ой, котятки, – удивлённо сказала Марта, как будто не замечая, что и на котят-то они уже не похожи. Она подползла к ним на коленях, не заботясь о своём платье, уселась возле них и стала гладить рукой то, что осталось от котят, – бедненькие котятки, – дрожащим голосом сказала Марта, и по её щекам потекли слёзы, – бедная кошечка, сгорели её детки.

Шир немного удивилась тому, как быстро Марта догадалась, что это были именно котята, она села рядом с Мартой и обняла её. «И зачем был нужен этот пожар?» – думала Шир.

– Что нам с ними делать? – шёпотом спросила Марта.

– Мы их похороним, просто закопаем тут, возле пекарни. Всё живое после смерти имеет право быть похороненным, – сказала Шир и сгребла котят в подол платья.

– Красиво ты это сказала, Шир, и правильно.

– Это мой папа так говорил, – сказала Шир и опустила взгляд на скрученные трупики трёх котят, что лежали у неё по подоле, – мы часто гуляли с ним в лесу, и когда он видел мёртвого птенца, который выпал из гнезда, или какого другого мёртвого зверька, то мы всегда останавливались и папа хоронил его.

– Наверно, твой папа был очень добрый.

– Пойдём Марта, – Шир решительно встала и взяла Марту за руку, – никому не скажем про котят, это будет наш секрет.

Недалеко от пекарни росло большое дерево, оно вполне подходило, чтобы похоронить под ним котят. Шир и Марта уселись под этим деревом. Шир попробовала ковырять землю руками, но это было трудно.

– Нам нужен какой-нибудь совок, чтобы выкопать ямку, – сказала Шир.

– Там валяется железная кружка, можно кружкой копать ямку, – предложила Марта. Она уже не плакала, но была грустной.

Кружка подошла для того, чтобы выкопать ею ямку – могилку для котят.

– Спите спокойно, – сказала Марта, когда Шир клала котят в могилку и накрывала сухими листьями.

– Ты когда-то была на похоронах? – спросила Шир.

– Нет, а что? – Марта пожала плечами.

– Тогда откуда ты знаешь, что говорят, когда хоронят?

– Ты давно рассказывала мне, как хоронила своего мужа, помнишь, Шир? – и Марта вопросительно посмотрела на Шир.

– Нет, не помню. Что ещё я рассказывала?

Марта смущённо опустила голову и тихо сказала:

– …Что он в реке купался, что была холодная вода, что поэтому он заболел и потом умер.

– А, ясно, – сказала Шир с горькой усмешкой.

– Что ясно? – спросила Марта.

– Ясно, откуда ты знаешь эти похоронные слова, – на самом деле Шир подумала о другом: ей наконец стало понятным, почему Марте приснился сон про реку.

– А как звали твоего мужа? – осторожно спросила Марта. – Или ты и сейчас не помнишь?

– А я тебе не говорила? – безразлично спросила Шир, её взгляд был направлен на Марту, но смотрела она как бы сквозь неё.

– Нет, ты тогда не помнила, – сказала Марта, глядя Шир прямо в глаза, подсознательно понимая, что Шир её сейчас не видит.

– Его звали Милош, – немного помолчав, ответила Шир и печально улыбнулась.

И всё же одному человеку пришлось рассказать секрет про котят: Эфраиму. Он растеряно бродил вокруг пекарни, его потерянный вид говорил о том, что только сейчас Эфраим начинал осознавать, насколько большой ущерб причинил пожар. Из всего существа, которое представлял собой Эфраим, казалось, признаки жизни подают теперь только глаза и ещё какая-то внутренняя сила отчаяния, которая передвигала его ноги. Эфраим подошел к Шир и Марте в тот момент, когда они обе сидели под деревом. Марта решила, что нужно объяснить, что они делают под деревом, и тихо сказала:

– Мы похоронили котят, они сгорели, – потом Марта виновато посмотрела на Шир и ещё хотела было добавить, что это секрет, но, увидев безразличный взгляд Эфраима, поняла, что в этом нет необходимости.

– Да были котята, четыре, кажется, или пять, – сказал Эфраим.

– Мы нашли троих, – сказала Шир и протянула Эфраиму руку, чтобы он помог ей подняться.

Когда Шир уже поднялась, Эфраим продолжал держать её за руку.

– Мы всё тут починим, вот увидишь, Шир, я всё быстро восстановлю, я им всем ещё покажу, кто такой Эфраим, – он говорил это с приглушенной яростью, так, что лицо его начинало дрожать, – я не позволю никому мешаться в моих делах, я всю жизнь тяжело работал, чтобы содержать в достатке мою семью.

Шир молча смотрела на него и старалась сделать так, чтобы её взгляд казался Эфраиму как можно более понимающим, она даже обняла его одной рукой, но в этот момент Эфраим почему-то был ей отвратителен. Когда Марта увидела, что Шир обняла Эфраима, то тут же отвернулась и убежала, она не могла видеть, как её Шир обнимает чужого человека.

Пожар, который удалось потушить за несколько часов, повлечёт за собой перемены не только в семье Эфраима, но и в жизни Шир и в жизни Марты. Эфраиму не удастся восстановить пекарню за пару недель, как он на то рассчитывал, понадобится гораздо больше времени. К тому времени, когда пекарня будет восстановлена, в монастыре уже сами научатся выпекать хороший хлеб, и не будут нуждаться в услугах пекаря. Из-за спешки он влезет в долги, которые будет не в состоянии сам выплатить. Ему придётся выдать замуж ту дочь, что попышнее, за немолодого, но богатого господина, который поможет Эфраиму выплатить часть его долгов. Бедная девушка уже была втайне влюблена в красавчика кузена, после всех тех разговоров, которые велись вокруг них в семейном кругу. Она мечтала и была уверена, что отец всё устроит, и она станет счастливой женой. Но ей придётся стать женой другого, которого она не будет любить ни одну минуту в её жизни. Вторая дочь останется без приданного, поэтому долго не сможет выйти замуж, и родители будут рады отдать её за чужеземца, который увезёт её в дальние страны, и она уже никогда не вернётся домой даже повидать родителей.

Шир и Марта не знали и не могли знать, что очень скоро и их жизнь изменится, поэтому сейчас их совсем не заботил пожар, для них это был повод побыть вместе. Только вот было жаль котят.

Летом в школе при монастыре девочкам устраивали каникулы. Ученицы разъезжались по домам, это был их долгожданный период. Только вот Марту каникулы не радовали, для неё это означало целый месяц не видеть Шир. На каникулы Марту забрала её тётка, та, что воспитывала Марту в младенчестве. Дом отца Марты летом пустовал. Карин с близнецами уезжала к родителям, а Эдуард был постоянно занят работой, и у него не было достаточно времени приглядывать за дочерью. Так он говорил, но на самом деле он боялся оставаться с Мартой наедине: он не знал о чём с ней говорить, не знал чем её можно развлечь. В последнее время, когда Эдуард навещал Марту, Марта приводила с собой Шир, и посещение монастыря перестало быть для него мучительной обязанностью. Шир рассказывала смешные истории из жизни монастыря (оказывается и такие бывали) и при этом сама веселилась, как ребёнок. Эдуард стал чаще приходить в монастырь, приносил угощения для Марты и для Шир и всякий раз, уходя, протягивал Шир руку и предлагал помощь. Шир не отказывалась, но и не о чём не просила.

В последний день школьных занятий собрали родителей и объявили, что они могут забрать детей домой на месяц. Девочки стали прыгать и хлопать в ладошки, только Марта стояла неподвижно и в ожидании смотрела на отца. Эдуард был уверен, что Марта боится, что он опять оставит её в монастыре, но Марта не боялась, она надеялась на это. Когда все разошлись, Эдуард подошел к настоятельнице и спросил, много ли девочек остаются на каникулах в монастыре? Настоятельница поджала и без того узкие губы, измерила Эдуарда строгим взглядом и, выдержав паузу, ответила вопросом на вопрос:

– А вы и на этот раз хотите оставить Марту на каникулах в монастыре?

Настоятельнице стало известно, что, навещая дочь, Эдуард встречается и с Шир. Ей это не нравилось, но она ничего не могла сделать: Шир не была монахиней, и поэтому их не в чем было упрекнуть.

– Нет, нет, – торопливо заговорил Эдуард, – я просто хотел спросить…

Но настоятельница не дала ему договорить, она скривила рот в недоброй усмешке и спросила:

– …Или вы хотите пригласить к себе в дом на каникулы девочек сирот?

Эдуард плотно стиснул зубы, ему не хотелось ни пререкаться, ни оправдываться. А ещё он подумал, насколько легко ему удаётся хлестать фразами в суде и как невыносимо здесь его гнетёт присутствие монастыря и всего его уклада. Далее Эдуард подумал про Марту, впервые за все годы он задумался, что, возможно, отдать Марту в школу при монастыре было поспешным решением. И теперь, после разговора с настоятельницей, он был решительно настроен забрать Марту из монастыря хотя бы на время каникул. Эдуард спросил сестру, может ли он привезти к ней Марту на месяц. Белла, так звали сестру Эдуарда, с радостью согласилась.

Белла с мужем Александром и с тремя сыновьями жили в деревне, у них было своё, небольшое хозяйство, этим они и зарабатывали себе на жизнь. Они были счастливой семьёй. Соседи до сих пор в шутку называли их молодожёнами, хотя женаты они были не меньше шестнадцати лет. Как-то осенью, среди белого дня, соседка застала их в саду за «святым делом». Белла смутилась и хотела было убежать, но Александр удержал её:

– Глупая, мы женаты, нам всё можно.

Вечером, соседка-свидетельница прелюбодеяний пришла в дом Беллы и Александра с корзиной молодых яблок. Она принесла им яблоки, давая понять, что это именно она видела их в саду и что она ничуть их за это не осуждает.

Марту привезли в дом тётки поздно вечером, когда в доме почти все спали. Белла постелила Марте постель в маленькой комнате на втором этаже, её вещи отнесли туда же.

– Утром всё разберём, – сказала Белла, – это будет твоя комната.

Белла ненадолго задержалась в комнате, чтобы получше рассмотреть Марту, она не видела её два года. С тех пор Марта очень изменилась: похудела и вытянулась.

– Как же ты похожа на свою мать, – с грустной улыбкой сказала Белла и погладила Марту по светлым разбросанным по плечам волосам, – такая же красавица.

Белла не была особенно красива лицом, и женская красота всегда вызывала в ней восхищение. Но Карин, хоть и считалась красивой женщиной, Белле никогда не нравилась. Белла не высказывала своего мнения, но её очень удивил выбор брата. И особенно Белла невзлюбила Карин, когда та решила забрать у неё Марту для того, чтобы потом отправить её в монастырскую школу. Белла была уверенна, что Марта навсегда останется у неё, после трёх сыновей Марта для Беллы была настоящим подарком, Белла называла её дочкой.

Когда Марта осталась в комнате одна, она переоделась в ночную сорочку, которую принесла ей Белла и залезла под одеяло. «Целый месяц»», – подумала Марта и вздохнула. Когда она прощалась с Шир перед отъездом, Шир пообещала ей, что когда она вернётся всё останется по-прежнему. Шир ведь не могла знать, что в пекарне будет пожар.

Постель была слишком большой, подушка слишком высокой, одеяло слишком тяжёлым, но Марта так вымоталась за время поездки, что тут же уснула. Утром Белла разбудила её, не заходя в комнату через закрытую дверь, она осторожно спросила:

– Дочка, позавтракаешь с нами?

В комнате было светло, два неразобранных чемодана стояли под стенкой, на стуле весело школьное монашеское платье. Марта лежала под одеялом и рассматривала комнату, в которой она будет жить целый месяц. Тёплый ветер через приоткрытые окна играл со шторами. В комнате витал особый запах, который бывает только в деревенских домах: это смесь запахов сырости, лежалых вещей, сушеных грибов, запах дров и свежескошенной травы. За окном стрекотали кузнечики и пели птицы, а в углу комнаты стоял весёленький полированный комод с выдвинутыми ящиками, чтобы показать, что они пусты. Комод был немного округлым, с резными узорами по бокам. Марта встала с постели, подошла к комоду и задвинула ящики один за другим.

– Ты похож на циркового слонёнка, – сказала Марта и погладила комод, – вернусь, разложу вещи.

Марта нырнула в своё серое школьное платье и уже, выходя из комнаты, вспомнила, что не застелила постель, Марта скривилась, потом посмотрела на комод и сказала:

– Застели-ка мою постель, слонёнок.

Марта могла заговорить с любым предметом, будь то глиняная тарелка или потертые ботинки, любой предмет мог вызвать в Марте желание поболтать, она легко придумывала ему имя, и всегда находилось что сказать.

Столовая располагалась на нижнем этаже, и, ещё спускаясь по лестнице, Марта увидела сидящих за столом Беллу, Александра и двух своих двоюродных братьев: самого старшего – Романа и самого младшего – Косту, среднего из братьев – Нойи за столом не было. Марта остановилась и двумя руками взялась за перила. Тётка с мужем Марту совершенно не смущали, а вот два кузена-подростка тут же вызвали в ней неудержимое желание подняться в комнату, где комод-слонёнок, и спрятаться под одеяло. Большую часть своей сознательной жизни Марта провела в монастыре, и радость общения с мальчишками обошла её стороной. Она не умела с ними общаться и не хотела. Для себя Марта решила, что для общения с мальчишками еще придёт время, и придёт оно не скоро, вот тогда она об этом подумает. В доме отца Марта бывала редко и поэтому почти не была знакома со своими двумя младшими сводными братьями-близнецами. Как-то во время игры близнецы мчались по коридору, привязав себя, один к другому, верёвкой. Наверно, это была игра в поезд. Они так увлеклись игрой, что не заметили Марту и сбили её с ног. Марта упала на пол, а когда поднялась, то с силой толкнула близнецов. Она сделала это прежде, чем успела что-либо подумать. Близнецы ударились один о другого, потом об стену, потом повалились на пол, а затем оба, в один голос, разревелись. Из комнаты выбежала Карин, она метнула в Марту недобрым взглядом, как камнем, но ничего не сказала. Карин схватила за руки близнецов и строго наказала им обходить Марту стороной. Пожалуй, это был единственный случай общения Марты с её сводными братьями, после которого близнецы ещё больше стали сторониться Марты, а у Марты они стали вызывать ещё большую неприязнь.

Белла заметила Марту, стоявшую на лестнице. Она встала из-за стола и подошла к лестнице. Не поднимаясь, глядя снизу вверх, она протянула навстречу Марте обе руки и поманила её к себе:

– Марта, доченька, спускайся скорее, мы тебя ждём, – при этом Белла улыбалась как настоящая мать. Будь у неё ещё четверо детей или пятеро, она любила бы их всех не меньше и тратила бы на них ровно столько же чувств и жизненной энергии, сколько тратит на своих троих сыновей.

Марта заскользила ладошками по перилам, медленно спускаясь вниз по лестнице, переступая со ступеньки на ступеньку.

Белла усадила Марту рядом с собой, она не стала объявлять другим членам семьи, что в их доме гостья. Белла вела себя так, как будто Марта постоянно живёт в их доме.

– Чего бы тебе сегодня хотелось на завтрак? – спросила она Марту и поставила передней тарелку, – выбирай: есть сыр, овощи, есть свежие, есть пожаренные.