Цитаты из книги «Когда Ницше плакал»

«Горжусь смелостью позволять себе иметь мрачные периоды!» Слова безумца!

Будь человеком и не повторяй за мной – но будь собой! Только собой!»

Только послушайте: «бесчувственная женщина… бездуховная… неспособная любить… ненадежная… смутные представления о чести…» Или вот еще: «хищница в шкуре домашней киски», или, например, «ты – маленькая негодяйка, а я-то думал, что ты – воплощение добродетели и благородства».

нет ни прилежания, ни чистоты сильно смещенная чувственность детский эгоизм как следствие сексуальной атрофии и задержки полового созревания не любит людей, зато любит бога потребность в экспансии хитра, потрясающий самоконтроль в отношении сексуальности мужчин

бездуховна, не способна любить в состоянии аффекта ужасна и близка к безумию неблагодарная, никакого стыда перед благодетелями В частности ненадежна плохо воспитана смутные представления о чести мозг с первыми признаками души натура кошки – хищница в шкуре домашней киски благородство как остаточное явление после общения с благородными людьми сильная воля, но по мелочам

несведущую, но проницательную умело использующую все, уже известное с плохим вкусом, но не осведомленную в этом недостатке честную, но по пустякам, преимущественно из упрямства общая жизненная позиция которой – бессовестность невосприимчива – не может ни брать, ни давать

ы видите жизнь чуть ли не насквозь. Вы поняли всю бессмысленность погони за неверными целями и бессмысленность постановки новых неверных целей. Умножение на ноль дает в результате ноль!»

Все действия направлены на нас самих, все услуги – это услуги самому себе, любовь может быть только любовью к себе».

Сказать, что надежда – это самое большое зло! Что бог мертв! Что истина – это ошибка, без которой мы не можем жить. Что враг истины не ложь, а убеждения! Что последняя награда мертвеца состоит в том, что больше умирать ему не придется! Что терапевты не имеют права лишать человека его собственной смерти!

Его тело, по его словам, было подобно анероиду, это был барометр и термометр в одном, который бурно реагировал на малейшее колебание атмосферного давления, температуры воздуха и изменение высоты над уровнем моря. Затянутые тучами небеса вызывали у него депрессию, свинцовые дождевые тучи пагубно действовали на его нервы, засуха придавала ему силы, зима стала для него чем-то вроде психологического сжатия челюстей, которые расслабляло солнце. Уже несколько лет его жизнь представляла собой поиск идеального климата. Летом еще можно было жить. Его вполне устраивали безветренные, безоблачные, солнечные плато Энгадина; так что четыре месяца в году он уединялся в небольшой Gasthaus[6] в маленькой швейцарской деревеньке Сильс-Мариа. Но зимы были его проклятием.