3. Офисная работа

Точняк, счастливый я человек! Даже не то слово «счастливый», ага, не то слово. Малыш Джонти Маккей, самый счастливый человек в мире! Это я, точно, ага, это, это про меня! У меня есть маленькая уютная квартирка в Горджи, есть моя маленькая Джинти, мой интернет на моем компьютере, DVD с фильмами и Четвертый киноканал по телику. И кроме всего, время от времени мне дают немного поработать маляром. Ага, маляром, точняк.

Если бы я мог изменить все, что захочу, я бы попросил больше малярной работы, потому что иногда я чувствую себя ужасно из-за того, что моей маленькой Джинти приходится работать уборщицей в этих офисных зданиях в центре города, да, ужасно. Но когда она приходит с работы, у нас всегда есть замороженная пицца «Финдус» и чипсы «Маккейн», которые она любит. Даже если у нее ночная смена и она приходит поздно, да, даже тогда я проверяю, чтобы ее пицца была на месте, точняк.

«Финдус».

Иногда мне кажется, что было бы суперклево, если бы я научился водить машину, как мой брат Хэнк, который водит погрузчик. Иногда Джинти говорит мне: ты не такой уж глупый, Джонти, я имею в виду, ты все время сидишь в своем интернете, ты умеешь работать на компьютере, так что ты легко мог бы научиться водить машину. Тогда Рэймонд Гиттингс смог бы дать тебе больше малярной работы!

Думаю, она права, но, по-моему, дело не в этом. Я всегда говорю, что, если бы Бог хотел, чтобы мы передвигались по земле таким образом, Он дал бы нам колеса вместо ног. Точно, так бы Он и сделал. А я простой деревенский парень из Пеникуика. Кататься на большой, красивой машине – это не для таких, как я. Точняк, Пеникуик. Хэнк все время повторяет: «Перестань говорить, что Пеникуик – деревня, Джонти, потому что это не деревня, давно уже не деревня».

Ага, но для меня это по-прежнему деревня, понимаете? Точняк, деревня. Из дома моей матери видно Пентланд-Хиллс, так что по мне, так это деревня. Деревня, ага, точняк. Два автобуса. Ага.

Но одна из лучших вещей в мире – этот интернет. Мне нравится этот клевый сайт, где учат, что делать, если начнется война. Как делать бомбы и все такое. Типа американский, ага, сайт этот, там все так смешно написано, да, точняк, точняк. Сигнальный огонь.

Я слышу, как открывается дверь и входит Джинти, она замерзла. Тогда я выключаю компьютер, потому что не хочу, чтобы она подумала, что я сидел за ним весь день. Все лицо у нее красное и измученное.

– Садись сюда к обогревателю, Джинти, – говорю я, – я приготовил тебе немного супа, не настоящего правда, а той дешевой жижи из пачки, которую заливают водой.

– Спасибо, дружище, – отвечает Джинти, – он меня четко согреет.

– Точно, четко согреет. Ага. Так я и думал. Точняк, очень хорошо согреет. А потом пицца и чипсы! «Финдус»!

И маленькая Джинти улыбается так по-доброму и говорит:

– Ты такой милашка, ты знаешь об этом?

И я типа смущаюсь, покраснел весь, а потом похлопываю свою шишечку под джинсами и говорю:

– Я знаю, что еще четко тебя согреет, Джинти, точняк, уж я-то знаю.

Но Джинти вдруг погрустнела и говорит:

– Нет, не сегодня, приятель, я ужасно устала. Я попью чаю и сразу пойду в кроватку. Разве что утром, – говорит она, смотрит на компьютер, а потом снова на меня, сощурив один глаз. – Ты опять в интернете сидел?

– Ага, там такой клевый сайт, где рассказывают, что делать, если начнется война.

– Смотри у меня, только по порносайтам не лазь!

– Не, я не лазаю, не, не…

– Да шучу я, Джонти! И перепихон никуда не денется, утром все будет!

– Ага, точняк, утром, – говорю я. Я знаю, что, с тех пор как она берет эти ночные смены в офисе, ей уже не до того. Она ужасно устает на этих вечерних сменах, и неудивительно. Точняк, точняк, точняк: одни вечерние смены. Но я не волнуюсь; я просто уютно устраиваюсь в кровати рядом с маленькой Джинти и слушаю по радио звуки дождя и прогноз погоды для моря ков. А если моя шишечка твердеет, я просто начинаю тихонь ко ее подергивать, пока не брызнет струя этой странной штуковины, и тогда я сразу проваливаюсь в глубокий сон. А если утром Джинти заметит, что вся простыня испачкана, и спросит: «Что это такое?» – я просто отвечу: «Наверное, ты мне снилась, цыпочка». И тогда она засмеется и скажет: «Похоже, маловато я тебе даю, Джонти Маккей, похотливый маленький дьяволенок!» И тогда она за меня возьмется и будет суперклево!

Да, хорошо жить с маленькой Джинти. Джинти и Джонти, Джонти и Джинти. Иногда мы спорим о том, чье имя должно идти первым. Она скажет: Джинти и Джонти. А я отвечу: Джонти и Джинти. И мы будем долго над этим смеяться. Вот уж точно! Точняк, точняк, точняк. Долго будем смеяться. Да, точняк, ага.

4. Сладкий вкус свободы

Сегодня у меня смена в «Свободном досуге». Джонти это бы не понравилось, он тот еще маленький ханжа, но по мне, так это просто небольшой приработок, лежишь себе на спине или посасываешь что-нибудь. К тому же с некоторыми клиентами можно весело поболтать. Есть один старикашка, все предлагает мне уехать с ним на Барбадос или на юг Франции. Я ему отвечаю:

– Ага, точно, придержи лошадей, дружок, сперва скажи, сколько заплатишь. – Смеялась над ним в голос!

Я работаю в этом месте на Лит-уок, потому что здесь, в бомжовом Хибзленде, никто меня не знает, а бедный малыш Джонти думает, что я убираюсь в офисах! Скорее уж – прочищаю трубы! Он спрашивает у меня, много ли в том месте, где я работаю, девушек из Восточной Европы или из Африки, а я отвечаю:

– Да не то слово, Джонти, я там, наверное, вообще единственная девочка из Шотландии! – И он каждый раз смеется над этим, дай бог здоровья моему малышу.

Пока Вик в Испании, за местом присматривает Терри, парень с буйными кудряшками на голове. Сразу видно, что этот ублюдок Кельвин не в восторге. Но если Терри может держать его в узде, то и хорошо. Правда, говорят, что Терри и сам скользкий тип, снимает порнушку, которую потом выкладывают онлайн. Когда он заходит, Андреа заплетает косички на голове у Лей-Энн. А этот Кельвин смотрит на меня и говорит:

– Странные вы, телки, можете часами, сука, накручивать эту херню друг у дружки на голове. Как ебаные макаки.

У нас всегда от него мурашки по коже, от этого Кельвина. У него два выражения лица. Первое – это натужная ухмылка, словно он замер, вонзая в кого-то нож. А второе – тупой сердитый взгляд, словно он решает, не настучать ли на кого-нибудь. У него темные, сбритые, почти как у скинхеда, волосы и низкий лоб: клянусь, этот чувак идет против законов природы, потому что, вместо того чтобы лысеть, линия роста волос у него надвигается на лоб. Однажды волосы дойдут до черных бровей, а потом зарастут к хуям и его коварные бегающие глазки.

– Я не сексист, ничего такого, – продолжает Кельвин, – но, по-моему, это доказывает, что на эволюционной лестнице мы стоим выше вас. У нас есть другие дела помимо того, чтобы наряжать друг дружку, – говорит он, – например, раздевать вас!

– Железно, – произносит Терри, только чтобы заткнуть Кельвина. – Помнишь этого чувака, Десмонда Морриса? Голая обезьяна?^[9] У него еще был зачес на голове, и он все рассказывал о ритуалах ухода за телом. Так вот он сказал бы, что если вы плетете эту фигню вдвоем, то вы друг другу нравитесь.

– Да иди ты! – говорит Андреа.

– Эй! Не убивайте гонца! Этот парень был по телику. С зачесом!

Я смотрю на копну кудряшек у него на голове:

– Это что, парик?

– Хуя с два! На-ка подергай!

Он наклоняется ко мне, и я дергаю его за волосы.

– Очень мягкие. – Я вижу, что он уже готов что-то добавить, поэтому продолжаю: – Мягкое с одного конца, жесткое с другого, – и подмигиваю ему. – Как и должно быть, верно?

– Железно, – говорит он и широко улыбается, в то время как маленькая хитрая рожа Кельвина уже напряглась дальше некуда.

Так или иначе, внимание Терри быстро переключается, когда входит полячка Саския! Она им всем нравится! Но мне в любом случае пора идти, моя смена закончилась, и я собираюсь встретиться с подружками, а потом поехать домой к малышу Джонти.

И вот мы сидим в баре «Хеймаркет». У Фионы Си прямая челка и немного глупая развевающаяся в стороны прическа. Жирной шлюхой я бы ее не назвала, но она уж точно не худышка! Естественная полнота – вот доброжелательное описание. У Энджи темные кудрявые волосы, темные глаза, да и вообще она как чертова цыганка. Мы пьем водку с «Ред буллом», и я заговариваю про ребенка Сандры. Он родился с синдромом Дауна, и я говорю Энджи и Фионе Си:

– Я бы ни за что не стала воспитывать ребенка-полудурка. Нет уж, спасибо!

– Да, тебе, наверное, и малыша Джонти хватает, – произносит Фиона Си. Она тут же закрывает себе рот рукой. – Я не это имела в виду, не в том смысле, что малыш Джонти – даун! Просто иногда он немного тормозит…

Вот, блядь, стерва, я сижу и уже начинаю кипеть от злости.

– …ты просто сама ведь рассказывала, Джинти, – Фиона Си уже почти плачет, знает, чертова шлюха, что ее пизда висит на волоске от вздрючки, – что тебе приходится все делать самой, потому что Джонти ничего не умеет! Как и мой Филлип! Поэтому я просто хотела сказать, Джинти, просто хотела сказать, что тебе ни к чему ребенок-инвалид.

Ладно, чертова сучка уже вся извелась: хрен с ней. Корова жирная!

– Если бы у меня такой из щели вылез, я бы сразу сказала акушерке, чтоб даже не начинала хлопать его по спине, чтобы задышал, потому что я ни за что на свете, черт возьми, не повезу его домой!

Перед стойкой два парня. У одного из них классная задница.

– Все совсем по-другому, если ты выносила его, Джинти, чувствовала, как он рос внутри тебя, – говорит Энджи.

– Предположим.

– Поверь мне, Джинти. Когда у тебя уже был собственный ребенок… – Она совсем понижает голос: – Вы с Джонти, кстати, не собираетесь делом заняться?

Я и так только и делаю, что занимаюсь «делом», куда мне еще и ребенок?

– Тебе тридцать четыре, Джинти, – говорит Фиона Си. – Подумай о Сандре. Да, знаю, ей тридцать три, но если ты пустишь все на самотек, то наступит тот возраст, когда случаются плохие вещи. Вспомни Мойру Выкидыш.

Она была права. У Мойры восемь раз случались выкидыши – и это только те, о которых мы знали.

Энджи откидывается назад, берет стакан, щурит глаза и смотрит в окно.

– Говорят, будет настоящий ураган.

Фиона Си спрашивает:

– Типа такой, который поднимает в воздух машины и все такое?

– Это торнадо, блядь, тупая ты шлюха, – отвечает Энджи. Тут я смеюсь в голос, потому что Энджи недалека от истины.

– Да что он может сделать, этот чертов ураган? – спрашиваю я у них. – Это просто сильный ветер, который дует в лицо. Ничего страшного, если ты не на побережье. Как там Эван Барксдейл вчера сказал? Все, что нам грозит, – это наводнение. И уж если кого-то подмочит, так бомжей из Лита и Грантона. Значит, Бог тоже джамбо!^[10]

Фиона Си смеется, а Энджи ничего не отвечает, потому что она сраная шлюшка-хибби.

На этой ноте, пожалуй, стоит попрощаться, поэтому я ухожу домой, к моему малышу. На улице ветрено. У одной шикарно одетой коровы вроде тех, что ходят в «Дженнерз»^[11], срывает ветром шляпу, и она бежит за ней, но так медленно и нелепо, что только выставляет себя полной дурой. Надеюсь, я умру раньше, чем стану такой же старой, как она.