– Я хочу, чтобы отныне все другие учителя только разочаровывали его, чтобы он приобрел отвращение к школе и никогда больше их не слушал. Уж эту малость я могу для него сделать.

Он неожиданно сел, лицо его сделалось открытым, доверчивым, в искренних глазах отсвечивала лампа.

– Тони, – попросил он мальчика, – покажи маме, как ты дышишь в воде.

– Вот так, – сказал Тони, опустив голову и делая руками гребок. – Взмах, раз, два, три, четыре, вдох!

Он повернул голову вбок, приоткрыл рот так, будто часть его осталась под водой, и с шумом втянул воздух.

– Неужели нельзя дышать более эстетично? – спросила Люси и подумала: «Опасность миновала, все приходит в норму».

– Нельзя, – сказал Джеф, – этому я его научил. – Поджав ноги по-турецки, он обратился к Тони: – Как ты считаешь, оправдываю я те деньги, что твой отец платит мне?

– Почти, – поддразнивая его, сказал Тони.

– Соври немного в следующем письме, – попросил Джеф. – Во имя нашей дружбы.

Он поднялся с пола, держа телескоп в руке, затем поднес его к глазу и стал рассматривать Тони с расстояния в десять футов.

– Ты начнешь бриться, – торжественно объявил он, – ровно через три года, два месяца и четырнадцать дней.

Тони засмеялся и потер подбородок.

– Молодой человек, позвольте задать вам один вопрос. – Джеф подошел к дивану и привалился плечом к цепи, на которой тот висел; диван покачнулся. – Вы хотели бы после Дня труда вернуться в город вместе со мной, чтобы я мог за зиму немного просветить вас?

– Ты можешь это сделать?

Люси видела, что идея пришлась Тони по душе.

– Стели постель, Тони, – резко сказала она. – Джеф шутит. Осенью он вернется в колледж и пробудет там до следующего лета.

– Каникулы имеют один недостаток, – сказал Тони. – Чем ближе конец, тем быстрее летят дни. Я правда увижу тебя зимой, Джеф?

– Конечно, – сказал Джеф. – Попроси маму привезти тебя в Дартмут. Сходим вместе на футбол, на зимний карнавал.

– Мама, мы поедем?

– Возможно, – уклончиво ответила Люси, не желая, чтобы это звучало как обещание. – Если Джеф не забудет пригласить нас.

– Завтра, Тони, я разрежу себе руку и напишу приглашение кровью. Мы нажмем тайные кнопки и добьемся избрания твоей мамы Королевой карнавала, ее сфотографируют на большом снежном коме, и все станут восклицать: «Боже мой, такого в Нью-Хэмпшире еще не бывало».

Люси смущенно посмотрела на Тони. Будь мальчик годом старше, подумала она, он бы что-то понял. Может, и сейчас…

– Прекрати, – сказала она Джефу, рискуя насторожить Тони. – Не смейся надо мной.

– Я над вами вовсе не смеюсь, – медленно произнес Джеф.

Он вышел на крыльцо и посмотрел на небо в телескоп.

– Марс, – взволнованно произнес он глубоким голосом. – Мрачная, красноватая, немерцающая планета. Это твоя планета, Тони, ты ведь Овен. Марс покровительствует убийцам и воинам. Становись солдатом, Тони, ты возьмешь сотни городов и к двадцати трем годам будешь по меньшей мере генерал-полковником.

– Серьезно, Джеф, – сказала Люси, – хватит болтать чепуху.

– Чепуху? – удивленно произнес Джеф. – Тони, ты тоже считаешь, это чепуха?

– Да, – рассудительно ответил Тони. – Но чепуха забавная.

– Люди пять тысяч лет вверяли свои судьбы звездам. Цари Египта… – сказал Джеф. – Люси, – по-мальчишески озорным тоном перебил он себя, – вы когда родились?

– Много лет назад.

– Тони, когда у твоей мамы день рождения?

– Двадцать пятого августа.

Тони это увлекло, он умоляюще посмотрел на мать.

– Двадцать пятое августа, – повторил Джеф. – Знак Девы. Дева…

– Мама… – Тони бросил на мать вопросительный взгляд.

– Я тебе потом объясню.

– В долине Евфрата, – быстро, по-лекторски бесстрастно заговорил Джеф, – Дева отождествлялась с Венерой, печальной и прекрасной покровительницей влюбленных. Ваша планета – яркий Меркурий, постоянно обращенный к Солнцу одной стороной, на ней всегда жара, зато на другой – вечная стужа. Люди, родившиеся под знаком Девы, застенчивы, они боятся собственного блеска.

– Послушай, – сказала Люси, чувствуя, что он заходит слишком далеко, – где ты набрался этой чуши?

– Из «Книги звезд» мадам Вечи, – усмехаясь, пояснил Джеф. – Продается за тридцать пять центов в любой книжной лавке или аптеке. Родившиеся под знаком Девы стремятся к чистоте и порядку, они предрасположены к язве желудка. В любви они страстны и высоко ценят верность.

– А как насчет тебя? – почти враждебно, с вызовом перебила его Люси, забыв о Тони. – Что говорит твой гороскоп?

– О… – Джеф опустил трубу и покачал головой. – Это чересчур грустно. Мои звезды не помогают мне. – Он печально указал рукой на небо. – Они подмигивают мне оттуда и твердят: «Никаких шансов. Ну никаких». Я хочу вести за собой, а они настаивают – иди следом. Хочу действовать решительно, а они предостерегают об опасности. Хочу многого добиться, а они утешают: возможно, в другой жизни. Я мечтаю о любви – они предрекают несчастье. Я родился под чужим знаком.

На гравийной дорожке, ведущей к крыльцу, послышались шаги, и мгновение спустя Люси увидела девочку в голубых джинсах и свободном свитере. В первый момент Люси не узнала ее, но потом поняла, что это дочь миссис Никерсон, с которой она познакомилась днем в гостинице. Тони замер и уставился на нее.

– Привет, – поздоровалась девочка, поднимаясь на крыльцо.

У нее была рано сформировавшаяся фигура, голубые джинсы туго обтягивали крепкие бедра. Люси с раздражением отметила, что несколько прядей у нее на голове высветлены.

– Привет, – повторила девочка; она встала, широко расставив ноги и засунув руки в карманы джинсов. Без тени смущения на лице, с самообладанием укротительницы диких зверей гостья обвела взглядом веранду. – Меня зовут Сьюзен Никерсон, – представилась она; закрыв глаза, можно было с уверенностью сказать, что этот голос принадлежит взрослой, к тому же довольно неприятной женщине. – Нас познакомили сегодня днем.

– Конечно, Сьюзен, – сказала Люси. – Это мой сын Тони.

– Очень рада, – сухо произнесла Сьюзен. – Я много о тебе слышала.

Джеф скорчил гримасу.

– Миссис Краун, мама послала меня узнать, – сказала Сьюзен, – не хотите ли вы сыграть сегодня в бридж, нам нужен четвертый.

Джеф украдкой посмотрел на Люси, затем наклонился и поднял стул, который лежал на веранде.

Люси задумалась. Она представила себе гостиничную веранду с томящимися на ней сезонными вдовами.

– В другой раз, Сьюзен, – сказала она. – Поблагодари маму за приглашение. Сегодня я устала и хочу пораньше лечь спать.

– Хорошо, – равнодушно произнесла Сьюзен.

– Бридж, – заметил Джеф, – отбросил эту страну назад еще дальше, чем «сухой закон».

Сьюзен холодно, изучающе посмотрела на Баннера. Ее бесстрастные блестящие голубые глаза напоминали никелевые монетки.

– Я о тебе кое-что знаю, – сообщила она.

Сьюзен обладала даром произносить самые безобидные слова как обвинение. Люси, отметив это свойство, подумала, что оно пригодится, если девочка когда-нибудь поступит на службу в полицию.

Джеф засмеялся.

– Наверное, будет лучше, если это останется при тебе, Сьюзен, – заметил он.

– Ты учишься в Дартмуте, – сказала она. – Моя мама находит, что ты красив.

Джеф серьезно кивнул головой, соглашаясь с мамой девочки.

– А ты сама как считаешь? – спросил он.

– Ты ничего.

Она неопределенно повела округлыми плечами, скрытыми под свободным свитером.

– В кино, однако, тебя сниматься не пригласят.

– Этого я и сам боюсь, – сказал Джеф. – Ты здесь надолго?

– Надеюсь, нет, – ответила девочка. – В Неваде мне больше нравится.

– Почему? – спросил Джеф.

– Там всегда что-то происходит, – сказала Сьюзен. – Здесь скучно. Не та возрастная группа. Даже фильмы тут крутят только по выходным. Что вы делаете вечерами?

– Мы изучаем звезды, – сказал Тони, не спуская с нее очарованного взгляда.

– Хм, – произнесла Сьюзен.

Ответ Тони не произвел на нее впечатления.

Ей не больше четырнадцати, с удивлением и неприязнью подумала Люси, но держится она так, словно привлечь ее интерес больше чем на пять минут могут только крайние формы порока.

Тони подошел к Сьюзен и протянул ей телескоп:

– Хочешь посмотреть?

Сьюзен снова пожала плечами:

– Не очень.

Но она все же взяла трубу и вялым движением поднесла ее к глазу.

– Ты когда-нибудь смотрела в телескоп? – спросил Тони.

– Нет, – ответила Сьюзен.

– В этот можно разглядеть горы на луне, – похвастался Тони.

Девочка неодобрительно, критически посмотрела на луну.

– Понравилось? – тоном хозяина луны спросил Тони.

– Ничего, – сказала Сьюзен, возвращая трубу. – Луна как луна.

У Джефа вырвался короткий смешок, и Сьюзен смерила его своим полицейским взглядом.

– Ну, – сказала она, – мне пора. Мама ждет ответа.

Девочка с непринужденностью махнула рукой, словно благословляя всех.

– Пока, – сказала она.

– До завтра, – вымолвил Тони, и его стремление скрыть волнение вызвало у Люси прилив жалости.

– Может быть, – усталым голосом произнесла Сьюзен.

«Бедный Тони, – подумала Люси. – Первая девочка, на которую он обратил внимание».

– Рада была с вами познакомиться, – сказала Сьюзен. – Ну, пока.

Они посмотрели ей вслед. Сьюзен шла по дорожке, ее ягодицы, обтянутые плотной тканью, напоминали два туго накачанных мяча.

Когда девочка скрылась за углом дома, Джеф театрально передернул плечами.

– Уверен, ее мать – та еще штучка, – заявил он. – Могу высказать три догадки, зачем эта дама прошлым летом ездила в Неваду.

– Не сплетничай, – сказала Люси. – Тони, сколько можно возиться?

Тони с трудом вернулся в мир взрослых.

– Смешно она выглядит в брюках, правда? Немного тяжеловато.

– Иногда, Тони, они тяжелеют прямо на глазах, – сказал Джеф.

У Люси еще было свежо в памяти нескрываемое пренебрежение Сьюзен к сыну. Шутка Джефа смутила ее. «В другой вечер, – подумала она, сердясь на Джефа, – я бы улыбнулась. Но не сегодня».

– Тони, – сказала она, – укладывайся. Надень пижаму. И не забудь почистить зубы.

Тони не спеша направился в комнату.

– Джеф, – сказал он, – ты мне почитаешь, когда я лягу?

– Обязательно.

– Сегодня я сама тебе почитаю, – почти автоматически возразила Люси.

– Мне больше нравится, как читает Джеф. – Тони остановился у двери. – Он пропускает описания.

– У Джефа сегодня был трудный день, – настаивала Люси, жалея, что начала спор, но не собираясь уступать. – У него, вероятно, свидание или другие дела.

– Нет, – начал Джеф, – я…

– В любом случае, Тони, – приказным тоном, который не был характерен для нее, особенно в разговорах с сыном, сказала Люси, – иди надень пижаму. Быстро.

– Хорошо, – обиженно сказал Тони. – Я не хотел…

– А ну живо! – закричала Люси на грани истерики.

Немного испуганный Тони ушел в комнату. Люси заметалась по веранде, она сложила в стопку разбросанные журналы, закрыла корзинку с шитьем, положила телескоп на стул возле дивана, чувствуя пристальный взгляд Джефа, который что-то напевал себе под нос.

Она остановилась перед ним. Джеф прислонился к столбу на крыльце, голова его была в тени, и только слабый блеск выдавал расположение глаз.

– Мне не нравится, как ты ведешь себя при Тони, – сказала она.

– При Тони?

Удивленный, Джеф выпрямился и подошел к лампе.

– Почему? Я держусь естественно.

– При детях нельзя держаться естественно, – сказала Люси, сознавая, что голос ее звучит напряженно и фальшиво. – Это недопустимо. Твои скользкие шуточки. Твое притворство…

– Какое притворство?

– Что ты любишь его, – сказала Люси. – Что вы в самом деле ровесники. Что ты хочешь встретиться с ним зимой.

– Но это правда, – возразил Джеф.

– Не лги мне. Ко Дню благодарения ты забудешь его имя. Ты вселяешь в него массу надежд… а осенью Тони будет страдать. Выполняй свою работу, – сказала она, – и все.

– Насколько я понимаю, – сказал Джеф, – мне поручено сделать так, чтобы Тони почувствовал себя нормальным, здоровым человеком.

– Ты чрезмерно привязал его к себе.

– Послушайте, Люси… – сердито сказал Джеф.

– Зачем? Для чего? – почти кричала Люси. – Из тщеславия? Неужели это так приятно – видеть, как тянется к тебе одинокий больной мальчик? Неужели это стоит подобных ухищрений? Знак Барана, море Плодородия, жертвоприношения, Дева, зимний карнавал… – Она задыхалась, словно после длительной пробежки, фразы вырывались сквозь рыдания. – Почему ты не идешь к себе? Почему не оставишь нас в покое?

Джеф взял ее за кисти рук, она не попыталась освободиться.

– Вы правда этого хотите? – спросил он.

– Да, – ответила Люси. – У тебя не тот возраст. Ты слишком взрослый для Тони и слишком юн для меня. Найди себе ровесницу. – Она вырвалась резким движением. – Кого-нибудь, кому ты не причинишь боли, – продолжала она, – партнера на лето, которого ты забудешь в сентябре точно так же, как ты забудешь нас.

– Люси, – прошептал он. – Прекратите.

– Уходи.

Она едва не плакала.

Он снова схватил ее, на этот раз за предплечья, вдавливая пальцы в кожу.

– А мне, думаете, каково? – сказал он приглушенным голосом, чтобы его не услышал Тони. – Проводить все дни рядом с вами? Возвращаться к себе и лежать без сна, вспоминая прикосновение вашей руки в тот момент, когда я помог вам выбраться из лодки, шуршание вашего платья, когда вы прошли мимо меня к обеденному столу, ваш смех… и не иметь возможности дотронуться до вас, сказать вам… Боль! – неистово прошептал он. – Не говорите мне о боли!