Встретиться договорились в кафе, прилегающем к левому крылу Московской консерватории.
До Большой Никитской Мартин намеренно решил дойти пешком, благо идти было не так далеко. Свернув на Сивцев Вражек, он хотел пройти по Староконюшенному переулку, потом пересечь Арбат и выйти на Бульварное кольцо.
Но сделав сто шагов, он взвыл от боли и согнулся, закрыв лицо руками. Грудь пронзила адская боль, словно кто-то с силой ударил его в солнечное сплетение.
Внутри что-то перевернулось и оборвалось. В тот же миг яркие вспышки света одна за другой ослепили глаза. Голова раскололась на тысячи осколков.
Через пару секунд все стихло.
Медленно, с опаской Мартин отнял руки от головы.
Но обстановка обычного арбатского двора на его глазах начала искажаться. Словно трехмерная голограмма, направляемая невидимым проектором, на него надвигалась, прорезая собой пространство, совершенно иная картина реальности. Он стоял и там, где никто другой, кроме кирпичной стены жилого дома ничего не видел, он наяву наблюдал аккуратные ряды горизонтальных белых коконов, уходящих в бесконечность. Скрывающая их полупрозрачная ткань позволяла различить лишь общие контуры человеческих тел. В полнейшей темноте они парили в невесомости, слегка покачиваясь из стороны в сторону, ни живые, ни мертвые. Без конца и без края. При этом располагались они с почти математической точностью – каждый на своем месте.
Мартину казалось, что помутившийся рассудок играет с ним злую шутку.
Картина парящих тел проступала все более отчетливо, и понять, где кончалась действительность и начиналось видение и что из них реальнее, становилось все труднее. Наконец потусторонний фантом застыл на месте, зримый и осязаемый. Мартин мог даже физически пронизать его рукой. По ту сторону царила смертельная тишина, холод и покой.
Он интуитивно почувствовал, что уже когда-то был там. Он помнил расположение каждого ряда, каждой горизонтальной и вертикальной галереи. Никому не дозволялось тревожить это место. Вход сюда охранялся так строго, будто все силы природы стояли здесь на страже.
Тем не менее Мартин двинулся вперед, точно невидимый и безвестный дух. Направление своего пути он знал досконально.
Миновав несколько галерей, он остановился. Осторожно приблизился к одному из коконов и стал вглядываться, но изображение расплывалось. Он потянул вниз белый покров, затем наклонился, чтобы разглядеть лицо, которое вот-вот должно было проступить, словно выплыть из густого слоя тумана. Он щурился и пытался собрать контур воедино, до боли напрягая зрение. Ткань по миллиметру сползала вниз, он уже почти видел то, что так влекло его. Но тут, точно иерихонская труба, пространство взорвал трубный звук. Сотни беспорядочных белых вспышек снова врезались в мозг. Глаза пронзила боль.
Из глубины бездны на него несся исполинский каменный шар, сметая все на своем пути.
Ему стало трудно дышать. Он попытался сделать вдох, но воздух не поступал, в груди бушевал огонь. За долю секунды его придавило к земле и сломало, как сучок засохшей ветки. В следующий миг он стремительно падал в глухую черную воронку, словно в зияющую чудовищную пасть.
– Молодой человек, молодой человек…
Маленькая старушка трепала Мартина за рукав куртки. Видение вмиг растаяло.
– Вам что, плохо, а? Чего на стену таращитесь?
Дребезжащий старушечий голос вернул его обратно в реальность. Он обнаружил, что и вправду стоит и пристально смотрит на стену дома в пяти метрах от него.
– Ну что там интересного-то, а? – не унималась старушка. – Идите куда собирались, нечего прохожих задерживать. Мало ли у кого какие тараканы. У меня тоже их, поди, хватает, я ж не стою, кирпичи не разглядываю.
Только сейчас до него дошло, что он стоял на узкой части тротуара, мешая ей пройти.
Сам не зная почему, он положил руки на ее маленькие плечики и заглянул ей в глаза.
– Все нормально, не волнуйтесь, – сказал он.
Старушка сразу замолчала и как-то обмякла.
– Ни о чем не волнуйтесь и ничего не бойтесь, – спокойно и уверенно повторил Мартин.
Та машинально перекрестилась и пошла прочь. Но, сделав несколько шагов, повернулась и на всякий случай перекрестилась еще раз.
«Что все это значит?» – думал он.
После странного переживания собственной смерти Мартин тем не менее чувствовал, что его сила стала только крепче. Никакого страха он больше не ощущал. Наоборот, возможно, впервые за всю жизнь он ощутил полное и абсолютное бесстрашие, о котором обычный человек имеет разве что смутное теоретическое представление, до конца своих дней так никогда и не избавляясь от своих внутренних глубинных тревог. И если и можно было представить тотальное отсутствие боязни перед чем-либо, будь то реальная или воображаемая угроза, и ничем не ограниченную волю, то это и чувствовал сейчас Мартин. При этом окружающий мир виделся ему как будто бы чуждым и не настоящим.
Ему даже снова захотелось оказаться среди безмолвной тишины и покоя того величественного океана парящих тел. Так как внутри он знал – более безопасного и свято охраняемого места не существовало во всей Вселенной.
Он зашагал дальше.
Однако теперь загадочное свечение деревьев, которое он наблюдал утром, стало гораздо ярче. Кроме того, мерцающий фосфоресцирующий свет исходил практически от всего, что он видел перед собой – от припаркованных машин, домов, металлических газонных ограждений. Свет напоминал слабое вибрирующее электричество – все резонировало и искрилось.
Бесполезно было спрашивать или пытаться понять причину происходящих с ним событий, но это, вероятно, стало самым завораживающим явлением, которое он когда-либо видел в своей жизни. Его взору открылся электромагнетизм. Теперь он мог наблюдать физические силы природы воочию.
Мартин зачарованно наблюдал силу гравитации, пронизывающую все вокруг голубоватым свечением. Воздух вокруг него был наполнен сложной паутиной электромагнитных волн. Короткие и длинные неоновые нити – изображения спутниковых сообщений и радиосигналов – пересекали пространство вокруг, но не как видимый свет, а как невидимое присутствие, которое он мог интуитивно ощущать. Фотоны солнечного света струились вниз, как частицы, взаимодействуя с поверхностью Земли в сложных схемах поглощения и отражения, создавая яркий танец энергии на атомном уровне. Проходя мимо детской площадки, где мальчишки играли с подковообразным магнитом, он мог видеть линии магнитного поля, переходящие от одного полюса к другому. И, наверное, любой ученый отдал бы все на свете, лишь бы увидеть мир таким, каким видел его сейчас Мартин.
Улицы и люди, которые раньше казались обыденными, теперь освещались этой таинственной паутиной энергии. Мягкий гул электричества и визуальный пульс волн сходились и пульсировали в его глазах, открывая связь всего со всем. Он протянул руку, ожидая ощутить вибрацию воздушных потоков, но все, что он почувствовал, было едва уловимое покалывание, исходящее изнутри него самого, – резонанс с этим новообретенным восприятием.
Его осенило, что это не просто видение – это переживание. Каждый его шаг, каждый вздох переплетались с этими невидимыми силами. Хаотичные и упорядоченные аспекты природы органично переплетались, их танец был одновременно целенаправленным и безразличным. Он приостановился, когда над головой пролетела стая птиц, и увидел слабые электромагнитные сигналы, которые направляли их. Это больше не было просто теорией или абстрактной концепцией; пути миграции, прочерченные в небе, были видимыми узорами в сплетении сил, окутывающих его.
Однако помимо физических сил природы, было еще одно явление, поразившее его куда сильнее. Каждого человека окружало поле, в котором переливались все существующие в природе цвета – они то смешивались, то очищались друг от друга, находясь в постоянном движении.
Причем у каждого превалировали свои особые краски. У одних они соединялись в красивую и гармоничную композицию, у других больше походили на разукрашенный дым химических заводов. Мало того, языки пламени, словно вспышки солнечного возмущения, иногда вырывались далеко за пределы поля.
«Неужели все это правда? – недоумевал Мартин. – Неужели все излучаемые поля можно увидеть вот так, воочию?»
Люди двигались вокруг него, не обращая внимания на токи, связывающие их с землей и друг с другом. Энергетические поля, окружавшие их, были разными: одни мягкие и сияющие, другие резкие и неустойчивые. Могли ли эмоции, мысли и намерения влиять на эти ауры? Могли ли радость, гнев или беспокойство накладывать свой отпечаток на мир так, как ни один прибор никогда не измерял?
Мартин чувствовал себя одновременно потрясенным и смиренным. Новое видение говорило о сложных системах, поддерживающих равновесие во Вселенной, о которых мало кто вообще догадывался. Шагая по улицам города, он с трудом привыкал к тому, что мир теперь выглядел совсем иначе, чем он привык.
В кафе Мартин пришел первым. Из-за теплой погоды все еще работала летняя веранда, и, присев за угловой столик, он заказал минеральную воду.
Потихоньку он начинал свыкаться с тем, что все вокруг светится и вибрирует, и даже понял – этой способностью можно управлять, как и слышимыми голосами: просто регулируя мощность, как прибавляют или убавляют звук на музыкальной системе.
Несколько окон в учебных классах консерватории были распахнуты настежь. Звуки флейты, виолончели и контрабаса смешивались с шумом проезжавших автомобилей. Со второго этажа учебного здания доносился голос тенора – он распевался с помощью двух гласных звуков «а» и «о» под аккомпанемент фортепиано.
Наконец в кафе, запыхавшись, влетела Маша. Не отрываясь от трубки мобильного, она чмокнула Мартина в щеку и плюхнулась в кресло.
– Извини, – сказала она, закончив телефонный разговор. – Что у тебя стряслось? По телефону я ничего не поняла.
Не листая меню, она заказала у официанта кофе.
Мартин подумал, что объяснить ей все будет непросто. Но все же решил не мудрить и рассказать все как есть.
– Не подумай, что я схожу с ума, но… – он сделал глубокий вдох, – я вдруг понял, что могу делать невероятные вещи. Что у меня есть скрытые способности…
– …зарабатывать миллионы? – оживилась она.
– Маша…
– Тогда что?
– Ну, например, каким-то образом я могу проникать в головы других людей.
– Господи, и зачем я только спросила? – Маша разочарованно откинулась в кресле.
Он приблизился к ней.
– Послушай меня, я знаю тебя тысячу лет. Я никогда не обманывал тебя и не разыгрывал. Со мной действительно что-то происходит, – он непроизвольно понизил голос. – Все началось сегодня утром, и продолжается до сих пор. Я понятия не имею, что может произойти дальше, так как не могу это контролировать.
Маша загадочно улыбалась, кивая головой.
– Я знаю, ты не веришь мне. Будь я на твоем месте – сам бы себе не поверил. Но это правда! Ведь есть же на свете люди, которые могут делать подобные вещи.
– Мартин, к чему ты клонишь? Скажи прямо, у тебя какая-то нестандартная просьба?
– Ты первая, кому я об этом говорю. Я просто хочу, чтобы ты мне поверила.
– И что? Что значит «ты умеешь проникать в чужие головы»?
– То и значит. Это называется телепатией, ведь так? И это еще не все.
– И… и о чем я сейчас думаю?
Он усмехнулся.
– Ни о чем. Именно в данный момент у тебя нет ни одной мысли.
– Слушай, что за ерунду ты несешь? – эта игра уже начинала ее нервировать.
Принесли кофе. Она стала помешивать его ложечкой, думая о том, что Мартин над ней издевается и за этим сейчас что-то последует. И ей совершенно не хотелось попадаться на крючок.
Обо всем этом можно было догадаться, поэтому Мартин решил, что, озвучь он сейчас ее мысли, все равно будет неубедительно. Он решил поступить иначе.
– Смотри, видишь за тем столиком мужчину в синем костюме в тонкую белую полоску? Он здесь на бизнес-ланче.
Маша обернулась и посмотрела на мужчину в полосатом костюме. Его ноги были вытянуты и скрещены – щиколотка на щиколотку, руки сплетены на груди.
– Так вот, – продолжил Мартин, – через секунду официант споткнется о его неудачно выставленные в проход ноги и опрокинет виноградный сок на девушку, которая войдет в кафе. И первое, что она скажет: «Я так и знала».
– Мартин, да ты сказочник! И знаешь, что-то есть в твоей сегодняшней манере говорить, что-то зловеще притягательное, прямо-таки…
«Я так и знала!» – раздался отчаянный женский возглас.
Маша резко обернулась. Официант только что пролил сок на светлое платье девушки, вошедшей в кафе. Мужчина в полосатом костюме и официант крутились вокруг пострадавшей, пытаясь салфетками очистить ее вконец испорченное платье.
– Что все это значит? – Маша устремила взгляд на Мартина. – Вы что, все вместе разыгрываете меня?
– Нет, я же говорил. Я каким-то образом могу это делать. Все это возникает в моей голове само собой, я даже не прилагаю никаких усилий.
– Подожди, – Маша наморщила лоб. – Но если ты меня сейчас не разыгрываешь и все это правда, тогда то, что ты сделал, – это никакая не телепатия. Ты знал, что произойдет через секунду!
– Для меня это одно и то же. Либо в моей голове возникают мысли людей, либо события, которые произойдут с ними. Источник один. Я просто откуда-то это знаю, и все. Могу рассказать и про тебя.
– Нет, не смей! – воскликнула она.
– Хорошо, как хочешь.
– Мартин, подожди, я ничего не понимаю.
– Послушай, я вызвал тебя сюда потому, что мне нужно с кем-то поговорить. У меня голова идет кругом.
– Но как… как это у тебя получается?
– Я не знаю. Информация просто приходит. Я не только слышу мысли людей, но при некотором усилии могу видеть, что произойдет с человеком завтра, через год, через двадцать лет. Могу даже сказать, от чего он умрет. Выходит, что все сведения о жизни, включая будущее, находятся при нем же. Информация записана, как на невидимой грампластинке, а я, как игла, прикасаюсь к ее поверхности и просто считываю слой за слоем, дорожку за дорожкой.
Он ненадолго замолчал, а потом продолжил:
О проекте
О подписке