– Да все слышат, Эдуард Юльевич, – ласково сказала она. – То есть почти все. Просто не все знают, как называется тот размер, который они слышат. Один раз связать мелодию… ну, хорошо, стихотворный размер с названием – и все, больше никогда не перепутаешь.
Вере не хотелось разговаривать с полу-Дюжиным на эту тему, уж очень он дурной был. Полудурок. Но тот никак не мог успокоиться:
– Что значит «слышу»? Никто не слышит, а вы слышите!
Отес и Петров быстро переглянулись и заулыбались. Но промолчали. Конечно, кому хочется с полудурком связываться. А слабой девушке, значит, одной за правду бороться…
– Ну, хоть бы учебник прочли! – кричал Петров на девочек. – Там же все по полочкам разложено! Как дважды два! С примерами! Вот… «Буря мглою небо кроет…» Это у нас что?
– А еще удивительнее, что этот недоразвитый Кошельков пальцы гнет. Мама у него, видите ли, на телевидении работает! Хоть бы уж не позорился, честное слово… Говорят, мама у него на том телевидении шестерка какая-то, чуть ли не уборщица. К тому же ее увольнять собрались.
Настраиваясь на рабочий лад и на ходу прикидывая стратегию и тактику предстоящего охмурения полу-Дюжина, Вера торопливо выскочила из дома и побежала через двор, с раздражением отмечая, как неудобно бегать в юбке, и с удовольствием – как удобно в босоножках на плоской подошве, с переплетеньем узких ремешков над пальцами и с надежной мягкой застежкой на щиколотке.
– Ни в чем, – сонно пробормотала она. – То есть я хотела сказать, что ты бессовестный… У меня режим, а ты вон чего…
– У меня тоже режим, причем – постельный, – возразил Сашка. – Вер, ты когда завтра придешь?
– После экзаменов… Больной, соблюдайте режим…