Цитаты из книг автора «Ирина Одоевцева»

Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч, Помни, что двадцать одну мог тебе задолжать я.

Снова идем мы садами В сумерках летнего дня, Снова твоими глазами Смотрит весна на меня

Большинство людей, – говорил он, – полуслепые и, как лошади, носят наглазники. Видят и различают только знакомое, привычное, что бросается в глаза, и говорят об этом привычными штампованными готовыми фразами. Три четверти красоты и богатства мира для них пропадает даром.

Низкая комната. Мягкая мебель, Книги повсюду и теплая тишь. Вот сейчас выползет черепаха, Пролетит летучая мышь… Но все спокойно и просто, Только совсем особенный свет:     У окна папиросу курит Не злой и не добр

И так близко подходит чудесное К покосившимся грязным домам, Никому, никому неизвестное, Но от века желанное нам.

Я согласна с Габриелем Марселем, что «любовь дарует бессмертие» и что, произнося: «Я тебя люблю», – тем самым утверждаешь: «Ты никогда не умрешь».

«Человек начинается с горя». Нет, далеко не всегда. Горе чаще унижает человека, уничтожает в нем все лучшее.

Пушкин говорил: поэзия, прости Господи, должна быть глуповата. А я говорю – проза, прости Господи, должна быть скучновата. Настоящая, великая проза. Сколько в «Анне Карениной» скучных страниц, а в «Войне и мире»! Но они необходимы, они прекрасны. Вот у вашего Достоевского скучных страниц нет. Нет их и в бульварных, и в детективных романах. Я не читал, но был такой роман – я видел объявление в газете «Сегодня»: «Только факты, сэр!» Лучшего названия не найти.

Да, он был очень нервен. Но кто из русских больших писателей не был нервным? Все они были людьми с ободранной кожей, с обнаженными нервами и вибрирующей совестью.

Впрочем, в его хромоту, как и в его предка «Белого лебедя», мало кто верил – он прихрамывал то справа, то слева, а когда хорошенько выпивал, что с ним случалось постоянно, переставал хромать совершенно.