В успехе отъезда он не сомневался, не один раз проделывали такие штуки. Всё-таки повезло Виттеру с другом!

***

Принц наскоро пообедал и потребовал подать ему лыжный костюм. Старый слуга рискнул предостеречь, мол, скоро опустятся сумерки, не лучше ли отложить моцион на утро. Виттер, не теряя невозмутимого вида, сказал, что переволновался и теперь не заснёт, если не покатается. Слуга принёс требуемое и попросил не спускаться к реке.

– Я и не собираюсь, – успокоил его принц, – заложу круг по полю и вернусь.

– Маркиз, как нарочно, отправился в город, – сетовал старик, – нехорошо одному. Прикажите кому-нибудь из охраны сопровождать вас.

– Ничего со мной не сделается, – засмеялся Виттер, – я давно не ребёнок! Прекращай ворчать.

Погода стояла тихая, небо ещё не потемнело, а луна успела выглянуть и с любопытством следила за одиноким лыжником, пересекавшим поле в направлении ближайшего к столице поселения. Лыжня была не разбита, бежалось легко и споро. Принц с удовольствием вдыхал сухой морозный воздух. Не оглядывался. Видеть удалявшийся дворец не хотелось. Мысли устремлялись к далёкому поместью, где его высочество надеялся найти ответы на мучительные вопросы. За спиной в холщёвой котомке покачивалась картина. Виттер собирался показывать встречным изображение наречённой – не оставлял надежд найти Снежинку.

Около невзрачного трактира заметил карету, запряжённую парой серых лошадей. Сид уже здесь. Приказал не распрягать. Молодец. Его высочеству нужно как можно дальше уехать до тех пор, пока побег не обнаружится. Снял лыжи, прислонил к перилам крыльца и вбежал в просторную комнату с дремавшим за стойкой мужичонкой. Тот встрепенулся:

– Вас ожидают в третьем нумере!

– Где это?

– Два пролёта по лестнице, а там первая дверь направо.

Принц поблагодарил служку и взлетел на второй этаж. Чуть не врезался в выглянувшего из комнаты друга, тот потянул его за руку, спрашивая:

– Ты сегодня отправишься? Правильно я понял?

– Да! Помоги переодеться.

Виттер скинул мягкие шаровары и куртку, влез в дорожный костюм Исидора. В полумраке – комнатку освещала одинокая подслеповатая свеча – отличить принца от его камердинера было невозможно. Оба с удовольствием хмыкнули, глядя на отражение в мутном зеркале.

– Счастливого пути, ваше высочество! Багаж спрятан под лавкой, если что, потом прикажешь прицепить к запяткам.

– Спасибо, – принц похлопал друга по плечу и напомнил:

– Завтра скажись больным и не вставай с постели. Быть может, нам повезёт, и они догадаются перенести второй этап испытаний.

Не теряя больше ни минуты, друзья спустились вниз. Исидор надел лыжи, принц забрался в карету, крикнув кучеру:

– Давай, на север! И до Ясногорска не вздумай останавливаться.

– Как прикажете, ваше высочество, – ответил бородатый мужик по прозвищу Хитромур.

Ему приходилось участвовать в проказах друзей, провести Хитромура простейшими переодеваниями ни разу не удавалось. Он гикнул, щёлкнул кнутом, карета заскользила к воротам.

Виттер опустил окно и высунулся посмотреть на друга. Лыжник скользил вдоль забора, не оборачиваясь. Торопился. Ему нужно попасть во дворец до того, как слуги хватятся пропавшего господина. Дальше всё как всегда: Сид проникнет в покои принца, стараясь никому не показываться на глаза. Охранники вряд ли заподозрят подмену и доложат командиру, что его высочество вернулся. День-два камердинер будет водить всех за нос, а потом тайным ходом проберётся к себе. Исчезновение Виттера обнаружат, но он будет уже далеко. Ищи ветра в поле – как говорят в народе.

***

Тётушка Наифа была всего на семь лет старше сестры-королевы, а поставь их рядом, нетрудно принять за мать и дочь. Неизлечимая болезнь состарила баронессу Метковскую раньше срока. По дому, куда она переселилась после смерти барона, родственница правителя передвигалась в инвалидном кресле, штат слуг не соответствовал статусу, замок, дворцы и лесные угодья пришлось сдать в аренду, – лечение требовало средств, и пока надежда на выздоровление оставалась, Наифа тратила деньги, не считая. Теперь смирилась со своей горькой судьбой, никого не принимала кроме священника из ближайшего храма. Год за годом каялась, виня себя в гибели новорожденной девочки.

Доклад старика Шутта, совмещавшего обязанности сторожа, привратника и носильщика, Наифа встретила недовольно:

– Кого там вьюга принесла? Переодеваться не буду. Гостей не звала, нечего и рядиться. Варка! – позвала она молоденькую служанку, внучку Шутта, – неси шаль! Прикрою заплатки.

Увидев молодого человека в дорожном костюме, округлила глаза, едва заметно привстала в кресле и, упав обратно, потянула руки навстречу:

– Виттушка, мальчик мой, ты ли это?

– Я, тётушка! – принц, широко шагая, пересёк гостиную и опустился на колени, целуя морщинистые ладони женщины.

– Варенька, – ласково пропела баронесса, приготовь комнату дорогому гостю. Обратила слезящиеся глаза на племянника: – да как же ты решился навестить меня, Ветерок. Неужто король сжалился над старухой и позволил увидеть тебя. Сколько лет носа не велел показывать!

– Десять, – ответил принц. – Последний раз мы с матушкой приезжали, когда мне было двенадцать. Думал, не узнаешь меня.

– Как же! Как же не узнаю, милый мой мальчик? Рада, очень-очень рада тебе! Не понимаю только, как сумел уговорить Жозефина, зол на меня зять.

Виттер встал, осмотрелся, куда бы сесть. Тётушка указала на стул около стола, сама подкатила ближе к нему, позвонила в колокольчик, приказывая кухарке подавать ужин. Расположившись за столом, принц пожал плечами с виноватым видом и признался:

– Сбежал я, тётушка.

– Не пойму, – округлила она глаза, – что значит, сбежал? Разве наследника не стерегут? И погони не организовали?

Виттер улыбнулся:

– Если хватились, то не сразу. Вместо меня в покоях камердинер остался. Мы похожи с ним, сразу и не поймёшь, что принц подменный.

– Это который, – нахмурилась тётушка, – Исидор?

– Он. Я поручил Сиду второй этап отбора провести. Справится, я уверен.

– Зря, ой зря ты так… – качала головой Наифа. – Рискуешь.

– Чем же? Друг невесту уведёт? – засмеялся принц. – Обрадуюсь и только! Я жениться не собираюсь пока.

Баронесса дала знак молчать, дождалась, когда служанка расставит принесённые блюда и уйдёт.

– Угощайся, гостюшка дорогой, потом обсудим. Кухарка у меня золотая. Скудно живу, а на еде не экономлю. Последняя радость осталась.

Виттер с аппетитом ел жаркое, пахнущее пряными специями, мычал от удовольствия, потом пил вишнёвый компот с бисквитами, нахваливал. За ужином успел забыть недовольство тётушки его признанием. Разговор продолжили на веранде, откуда открывался вид на заснеженный сад. Здесь было прохладней, чем в доме. Баронесса куталась в меховой палантин, Виттер набросил на плечи плащ с шерстяной подкладкой. Тётушка сидела в кресле, смотрела на покрытые изморозью ветки вишнёвых деревьев и смородиновых кустов. Его высочество стоял по правую сторону от неё и тоже любовался зимними кружевами.

– Здесь никто не подслушает, – начала разговор Наифа.

– Так и некому, – усмехнулся принц. Он заметил, что слуг у тётушки мало.

– Любопытные везде найдутся, – вздохнула баронесса. Она покачала головой, взглянула на племянника и сказала с укором: – напрасно ты сбежал, да ещё брата вместо себя оставил. Как бы Жозефин не рассердился. Вздумает чего доброго признать бастарда.

– Что? Не-е-ет, – воскликнул принц.

– Он ведь постарше тебя месяца на два.

Поражённый неприятной новостью Виттер шагнул вперёд, встал перед тётушкой и посмотрел ей в лицо, ища лукавинку в её взгляде. Обиженная на зятя баронесса решила так зло пошутить? Принц хорошо знал отца друга. Герцог – добродушный, весёлый человек, преданный королю всей душой – обожал Исидора. Души не чаял в нём. Они стали особенно близки после смерти герцогини. Неужели не он настоящий отец Сида? Герцог – рогоносец! В это не хотелось верить.

– Тётя, зачем вы наговариваете? – от волнения Виттер перешёл на привычное обращение к старшим, хотя всегда говорил тёте Наифе «ты».

– Не знал? – баронесса покачала головой. – Прости, не хотела стать чёрным вестником. Однако прошу тебя впредь не поступать так легкомысленно. Ты не единственный сын короля.

***

Тётушка настойчиво убеждала Виттера возвращаться во дворец. Доводы приводила разумные, принц видел это, но не мог отказаться он намерений выяснить, зачем восемнадцать лет назад его обручили с маленькой девочкой.

– Поеду к её родителям, надеюсь, они смогут мне что-нибудь объяснить.

– О, нет! – воскликнула баронесса и даже потянулась к племяннику обеими руками, словно преграждая путь, – умоляю, не делай этого! Нельзя доставлять графине новые страдания.

Виттер наморщил лоб, припоминая, кто из отцовских подданных, проживающих в этих местах, носит графский титул:

– Хорошо, приеду инкогнито, побеседую с графом, больше никому не открою цели визита.

Взгляд тётушки стал холодным, а голос будто заледенел:

– Граф погиб ещё тогда. Он отправился в погоню, настиг похитителей, пробрался на их корабль. Это всё, что известно. Сопровождавшие графа слуги остались на берегу и не смогли рассказать, что же произошло. Через три дня графине доставили окоченевшее мёртвое тело. Женщина потеряла в один день ребёнка и мужа.

– Она сошла с ума? – робко предположил принц.

– К счастью, графиня погоревала-погоревала и утешилась, взяв на воспитание сироту. Удочерила, вырастила как родную. Не тревожь их, милый мой крестник, прислушайся к словам любящей тебя тёти. Графиня не расскажет больше, чем я, не разрушай мир, с таким трудом созданный ею.

Виттер кивнул и, немного помолчав, задал следующий вопрос:

– В таком случае, поведай, кто сумеет объяснить суть того обряда? Зачем его проводили, почему выбрали меня и ту девочку?

– Теперь это не имеет никакого значения! Твоя истинная пара погибла, ищи другую невесту и не морочь людям головы.

– Она не погибла! – принц потянулся за стоявшим у стены свёртком, достал из него картину: – Взгляни! Она снится мне. Так часто, что я запомнил каждую чёрточку, выражение глаз, улыбку. Видел девушку печальной и строгой. Никого не смогу полюбить сильнее.

Глаза баронессы расширились, она так резко приблизилась к портрету, что палантин соскользнул с узких плеч, пришлось поправлять его.

– Что говорит? – спросила тётушка, удивив Виттера тем, что единственная, если не считать друга, восприняла его «мазню» всерьёз. – Расспроси, где её искать.

– Увы, – вздохнул принц, пряча картину в холщёвый футляр, – я не слышу голоса.

Баронесса вздохнула, кутаясь в меха, и сокрушённо покачала головой: – Многих ты посвятил в эту тайну?

– Родителей, камердинера, тебя.

– Больше никому ни слова, заклинаю!

– Почему? – в голосе принца звучала досада, он намеревался показывать портрет людям, расспрашивая, не встречалась ли им изображённая на холсте девушка.

– Если твоя наречённая и жива, лишь потому, что её считают мёртвой. Будь осторожен, мой мальчик.

– Э-э-а-а… – Виттер приободрился, – ты расскажешь мне, откуда взялась идея обручить нас?

Баронесса так глубоко задумалась, что подождав с минуту, Виттер провёл рукой перед её глазами, проверяя: не уснула ли.

– Так и быть, – заговорила она, очнувшись, – слушай! В двух часах езды на север, это верхами, в карете чуть дольше, стоит сосновый бор. В самом центре этого бора – полянка с крепкой избушкой. Живёт в этой избушке отшельница. Идти по лесу нужно пешком, иначе не примет.

– Зачем к ней идти? – удивился принц. – Отшельница что-то знает обо мне?

– Восемнадцать лет назад, в тот самый день, когда родилась графская дочь, подвижнице той было откровение. Она поднялась и пошла на поиски девочки. Один единственный раз отшельница покинула свой скит, люди отнеслись к этому с трепетом. Помогали. Уже через неделю путница добралась до графа, а потом и до меня, как твоей крёстной.

– Хочешь сказать, что затеяла всё, поверив какой-то полоумной бабке?

Баронесса покачала головой, посмотрев на племянника с укором:

– Вовсе не бабке. Отшельница тогда была ещё довольно молодой, лет тридцати от роду.

– Тем более! Шарлатанка какая-то! – Виттер не сказал, но подумал, что отец был прав, когда сердился на упрямую родственницу.

– И ты бы поверил. Отшельница была слепой от рождения, а ходила и говорила так, словно ей открыто иное зрение.

– Притворялась, наверное.

– Мальчишка! За кого ты меня держишь? Нельзя так притворяться. Веки закрыты у неё так плотно, что срослись!

– Хм… – принцу представилась жутковатая картинка. – Жива ли она ещё? Лет прошло немало.

– Жива. Навещают её сердобольные люди. Узнали бы, если б померла.