К.Г.Юнг был младше З.Фрейда почти на 20 лет, принадлежал к следующему поколению. Отчасти это, отчасти разность личностей, детского опыта, семейных историй сказались на разности теорий. Идеи Юнга принципиально отличались от всего того, что было до него, хотя он взял многое из психоаналитического базиса. Фрейд описывал Бессознательное как некое хаотичное образование, влекомое животными инстинктами размножения и разрушения. Бессознательное представлялось как некий враг, оппонент для Эго личности. В теории Юнга Бессознательное становится мудрым помощником и другом, получает четкую структуру. Эти два момента отличия в юнгианской теории являются ключевыми: структурирование Бессознательного и возможность использования его ресурсов.

К.Юнг предложил рассматривать не только личное, но и Коллективное Бессознательное. Согласно уже современной психологической традиции, структура Бессознательного выглядит следующим образом.

Личное Бессознательное: здесь накапливается весь наш индивидуальный опыт, который мы получаем при жизни. Причем чуть ли ни с момента зачатия. Так, биосинтез Д.Боаделлы (направление в телесно-ориентированной психотерапии) предполагает, что первые несколько недель от зачатия запоминаются нашим телом как ощущение падения – страх зародыша не закрепиться в матке.

С детства у меня была серия снов с общей фабулой: я нахожусь на высоте (обычно это была крыша дома или склон горы), но некая непреодолимая сила начинается стаскивать меня в бездну, и это страшно. После психологической работы сон трансформировался: мне вновь приснилось, что я лезу по скале, и неведомая сила тащит меня вниз. Но итог стал другим: во сне я прижилась к скале всем телом и проросла в неё животом (символическая пуповина). Кошмар перестал сниться. Скорее всего, этот сон был связан с пренатальным периодом, с возможными трудностями, порожденными резус-конфликтом с матерью, запечатленными Бессознательным и проявленными в символическом послании сновидения.

Семейное Бессознательное: опыт наших предков. Современная семейная психотерапия рассматривает влияние на нас всех членов нашей семейной системы: мы можем быть бессознательно идентифицированы с любым родственником, даже если у нас нет сознательного знания о нем, и повторять его жизненный путь. Это так называемый «семейный сценарий». Берт Хеллингер приводит в пример клиентский случай: женщина, неудачливая в личной жизни, повторяла судьбу бывшей невесты своего отца, с которой он несправедливо обошелся (к семейной системе относятся не только кровные родственники, но и их партнеры). Она лишь во взрослости узнала про эту историю из юности отца, но семейная система, вне сознательных знаний, стремится к равновесию.

Культуральное Бессознательное хранит опыт представителей своего народа, культуры. Современная русскоязычная писательница Дина Рубина в одной из своих автобиографических повестей рассказывает о том, что не раз видела сон: она идёт, босая, по вымощенным камнями извилистым улочкам. Много после она попала в Европу и увидела это место. Оттуда родом были ее предки-евреи, которые ходили по этим улочкам – и, вполне возможно, босиком.

Коллективное Бессознательное – универсальный пласт для всего человечества, опыт всех поколений. Коллективное Бессознательное содержит в себе архетипы как единицу структуры. Это врожденный психологический конструкт, имеющий при жизни индивидуальное заполнение, подобно тому, как мы можем заполнить книжные полки в доме любыми книгами. Так, у каждого человека есть реальная мать вовне и внутренний архетип Матери. В зависимости от того, какой была реальная мать и другие материнские фигуры в окружении, этот архетип заполняется определенным образом.

Представление о Коллективном Бессознательном и архетипах – гениальное открытие К.Г.Юнга. Возможно, спорное, но такова специфика психологии как науки – многое недоказуемо.

Огромное внимание Юнг уделял работе с символами, выявлению значения символа – амплификации (алхимический термин). Он изучал культурные традиции и символы у разных народов, путешествовал, некоторое время жил в Тибете. Исследовал литературу по оккультизму, в том числе по средневековой алхимии. И обнаружил схожесть символов и их трактовки в самых разных, далеких друг от друга культурах. Из этого последовал вывод об общности глубинных пластов психики у каждого человека.

В соответствии с юнгианской концепцией личности, символ может иметь разные уровни прочтения.

Личная символика. То, что символ означает для данного конкретного человека, напоминает о чем-то из его личного опыта. Например, влюбленные могут говорить «наша песня» о музыке, которую они слушали в день первого свидания, и с тех пор эта песня стала для них символом их любви.

Культуральная символика. Путешественники знают, как легко, используя привычный символ, сделать ошибку в другой стране: жест приветствия в одной культуре превратится в оскорбление в другой стране. Мы киваем, выражая согласие, а индусы мотают головой… Примеров множество.

Архетипическая символика. Универсальная для всего человечества, понятная на глубинном уровне любому человеку, вне зависимости от возраста, пола, национальности, образования…Это самый глубокий и сильный уровень символики, его воздействию на нас невозможно противиться – да и не нужно. На этом уровне не бывает негативной трактовки символа, так как к нему не применим вопрос «Что такое хорошо и что такое плохо?» Здесь нет оценивания, есть принятие всех проявлений жизни. Так же как в природе нет плохих или хороших явлений: все естественно, все закономерно и друг с другом взаимосвязано.

Так, если в нашей культуре черный цвет является траурным и пугающим, то на архетипическом уровне черный цвет воспринимается как символ трансформации, перехода, изменения. Трансформация может пугать, включать в себя разрушение с целью последующего построения: яйцо превращается в гусеницу, гусеница перерождается в куколку, а куколка – в бабочку. Но трансформация закономерна – это часть проявлений жизни.

К.Г.Юнг изучал архетипические символы, их проявления в той или иной культуре – с последующей возможностью использования в психологической работе. Так, живя одно время на Тибете и изучая тибетские маналы, Юнг заимствовал работу с мандалами в психологию как средство восстановления целостности. Мандала – круг (именно так это слово и можно перевести с санскрита), архетипический символ целостности. И если сейчас работа с мандалами очень популярна в психотерапии, то 100 лет назад внести такое предложение было большой смелостью.

Архетипическую символику К.Г.Юнг обнаружил при изучении карт таро – в Старших Арканах. Именно поэтому система таро смогла пронестись через столетия – она затрагивает глубинные пласты нашей психики. Каждый из Старших Арканов символизирует собой тот или иной архетип. А значит, эту часть колоды можно использовать в психологической работе.

Со временем К.Г.Юнг создал свой собственный вариант колоды таро, так называемое «Юнгианское таро», При помощи Роберта Вэнга – американского психоаналитика и художника. Впоследствии Роберт Вэнг предложил систему упражнений для работы с этими картами, что способствовало популяризации колоды. В 1988 г. были опубликованы его комментарии к колоде.

Каждый из Старших Арканов имеет свой номер: от I до XXI и 0. Таким образом, Старшие Арканы идут в строго определенной последовательности. Это отображает тот путь, который должна проделать личность в своем развитии. По К.Г.Юнгу, цель человеческой жизни – индивидуация, путь к себе, достижение архетипа Самости, абсолютной целостности, тождественности себе. Тогда наступает полная гармония с собой и с миром.

Последний Аркан так и называется – Мир, это окончательный итог, соединение со своей Самостью и с миром вокруг себя. Последовательность Старших Арканов отображает человеческую жизнь – путь индивидуации. Каждый шаг – встреча с тем или иным архетипом. Мы должны усвоить связанный с этим архетипом урок, тогда можно двигаться дальше.

Важный юнгианский постулат – представление о синхронии, неслучайном совпадении. Наша внутренняя реальность и реальность внешняя взаимосвязаны. Реальность внутренняя начинает отображаться вовне через встречаемые нами «знаки» – при этом они являются знаками только для нас, т.к. связаны исключительно с нашим внутренним миром. Однажды К.Г.Юнг работал с пациенткой: они обсуждали ее сон, в котором фигурировал скарабей (довольно крупный жук семейства Пластинчатоусых, почитаемый в Древнем Египте как священное животное). И в этот момент что-то ударилось о стекло кабинета и упало на подоконник: это «что-то» оказалось скарабеем, нетипичным для самого центра Европы. Скарабей изначально встречается в южных широтах, хотя впоследствии его ареал обитания распространился и северней.

Принцип синхронии дает научное объяснение гаданию: исходя из нашей внутренней реальности, мы сталкиваемся с теми или иными символами вовне. А значит, при вытягивании карты таро мы не случайно встречаемся с тем или иным архетипом.

Впоследствии среди тарологов и психологов появилось множество сторонников юнгианской традиции, развивающих его идеи. Уже хрестоматийной стала замечательная книга Хайо Банцхафа (Hajo Banzhaf) «Таро и Путешествие героя». Х.Банцхаф (1949-2009) – немецкий эзотерик, таролог, писатель, филолог, лингвист. Его книги переведены на 15 языков, в том числе на русский. В России он бывал и лично. В своей работе «Путешествие героя» Банцхаф описывает эзотерическую и психологическую символику каждого Старшего Аркана, каждый шаг «героя», то есть личности, решившейся на развитие, на движение вперед.

В Германии сейчас сильная школа таро (тогда как в 19-20 вв. лидировали французская и английская традиции).