Глава 10

За стенами академии кипела бурная городская жизнь. Это я выяснила на второй неделе учебы, когда внутренний протест по поводу того, что меня уже не единожды развели, как младенца, слегка утих, голова перестала пухнуть, а запас расслабляющего напитка закончился.

– Рикиши, а как у нас с финансами? – лично мне никаких денег в руки не давали, но было бы странно, если бы у девушки из такого влиятельного рода не было наличных.

– В городе есть банк, там вам выдадут любую сумму, в разумных пределах, конечно.

– Отлично!

– Рики, а давай купим тебе новую шпагу? – поинтересовалась я, едва мы оказались за воротами академии. Нет, то есть сначала мы вышли, перешли по мосту над довольно внушительным рвом и вошли в другие ворота – городские. И тут мне стало не по себе.

Я, вообще, не очень люблю людей, то есть я их люблю, но не в большом количестве. Особенно, когда они все куда–то торопятся и постоянно толкаются. По большой дороге с грохотом проскрипела телега с какими–то бочками, потом проскакали мужики на лошадях, потом снова телега. Движение по тротуарам тут было одностороннее. По тому, который слева от ворот, народ шел вперед, а по тому, что справа – назад. И у меня в первый момент создалось ощущение, что если попадешь не в свой поток – затопчут. Честное слово – затопчут! Хотя, потом, сделав вид, что взяла Рикиши под руку, а на самом деле вцепившись в него, сжав пальцы и прочувствовав каменные напряженные мышцы, я слегка успокоилась. Сильный у меня мужчина рядом. Но когда он со шпагой, мне еще спокойнее.

Тут нас как раз попытался обогнать какой–то мужик с большой сумкой–коробом за спиной, ну прямо медведь из сказки про Машеньку, только в сочно–синем халате! И из сумки, кстати, аппетитно пахло чем–то сдобным, так что живот сразу скрутило. А вроде бы только что позавтракали…

Я, ойкнув, прижалась к Рикиши, одновременно, похоже, спасла жизнь мужику. Выражение лица у моего нетопыря не обещало этому несчастному ничего хорошего.

– Смотри, куда прешь! – не думала, что услышу когда–нибудь от Рики столь грубую фразу, да еще и сказанную с таким пренебрежением в голосе.

– Простите, господин! Простите, леди! – остановившись, медведь принялся извиняться, создавая при этом пробку. Нас принялись обходить по кругу, выскакивая на дорогу, по которой медленно, друг за другом, ехали телеги. Скандала мне не хотелось, так что я потерлась о плечо Рикиши, и он, презрительно искривив губы, махнул свободной рукой. Мужика как ветром сдуло вместе со вкусным запахом сдобы.

– Воскресная ярмарка, – прошептал Рики мне на ухо, приобнимая за талию. Удачно – потому что нас вновь попытался обогнать очередной медведь, но у этого в коробе было что–то явно потяжелее пирогов.

Мы продвигались вдоль домов, оставив особо спешащим половину тротуара. Над нами то и дело нависали балкончики вторых этажей, а иногда встречались даже трехэтажные «высотки».

На фоне пестрых одежд городских жителей мое тускло–серенькое платье не терялось, а, наоборот, выделялось так же, как и аккуратная соломенная шляпка, вместо ярких цветных платков на женщинах. Шляпку мне одолжила Абагэйл, сказав, что по такой жаре я или получу солнечный удар, или обгорю, или пыли наглотаюсь… Короче, смысл речи был в том, что приличные девушки в город без шляпок не ходят. Рикиши на все это лишь загадочно улыбался, но я решила шляпку взять – мне все равно, а подруге приятно.

Мимо вновь проскакали какие–то дикари на лошадях, с гиканьем, гаканьем и размахиванием плетками. Полуголые, темно–зеленые, мускулистые и страшные…

– Рики…ши, – я в последний момент вспомнила, что меня очень настойчиво и неоднократно просили не произносить сокращенное имя, оберегая его как зеницу ока. Нравится моему нетопырю считать это своим личным именем и ладно. – А ты, хоть примерно, знаешь, куда нам идти?

– Да, леди.

Нет, у меня хватило ума поинтересоваться у Карен, той девушки–экскурсовода, примерной дорогой до банка. Но с моим топографическим кретинизмом все эти перечисления: «Через три разветвления от ворот – направо, потом спустя два разветвления – налево…», звучали как загадочные ритуальные заклинания. Хотя я их даже записала!

– А сколько мы уже разветвлений прошли?

Рикиши промолчал, криво улыбнувшись. Я надулась и начала смотреть по сторонам. Судя по состоянию домов, – это была улица, где жил средний класс. В окошках нарядные занавески, горшочки с цветами, чистенькие кошечки. Двери внушительные, из цельных кусков дерева, иногда с красивой резной отделкой. Но при этом чувствовалось в воздухе – «чистенько, но бедненько». Живущие здесь уже выбрались из лачуг, но еще не добрались до отдельно стоящих зданий. А некоторые и до отдельных домов тоже, – вот явно две семьи живут. Одна на первом, другая – на втором. Иначе, с чего бы им, выходя из одной двери, здороваться друг с другом и начинать обмениваться новостями?

– Нам направо, леди.

А вот на этой улице уже обитают люди побогаче. Это чувствуется… по тому же воздуху. Парфюм поутонченнее, что ли, не знаю. Мелкие, не сильно бросающиеся в глаза детали. Да и крупные тоже. Не бросающиеся. Телег тут нет в таком количестве, и чем дальше продвигаемся вглубь улицы, тем тише и спокойнее. На второй развилке (так тут назывались перекрестки) мы снова свернули.

Этот город был явно более населенным чем тот, возле которого находилось поместье Тарнизо. Здесь не было отдельно стоящих домиков, окруженных маленькими садиками, не было заборчиков. Дома лепились друг к другу, а двери открывались сразу на тротуар. И в любой момент можно было получить по лбу, если кто–то вылетит из дома слишком стремительно.

– Слушай, а содержимое ночных горшков… – начала я и вспомнила, что тут уже существует канализация. А то создается четкое ощущение средневекового города, а там ведь, по рассказам историков, все отходы выливали прямо на улицы.

Рикиши вопросительно изогнул бровь:

– Каких горшков, леди?

– Не важно, это я наши города вспомнила. А мы пойдем потом на ярмарку?

– Как пожелаете, леди, – судя по промелькнувшей улыбке, мой нетопырь был совсем не против. Значит, пойдем.

– Заодно шпагу тебе купим, – вспомнила я.

– Нет, леди, пока мне оружие не положено, – в голосе Рикиши прозвучала легкая печаль. – Разве что нож.

– Почему? – мы снова свернули, в какой–то узенький пустой переулочек. Нет, сначала он был очень даже широким, пока еще шли дома богатой улицы. А потом стал потихоньку сужаться. Окна в окна, двери в двери. Тут не то, что телега, конь не проскачет. Мы вдвоем еле протиснулись.

– Потому что статус благородной леди определяется по ее мужу, а вы пока не замужем.

– Хм, – воспользовавшись тем, что мы едва могли протиснуться между стенами, я прижалась к Рикиши всем телом и тут же почувствовала его руки у себя на талии. – Ты столько потерял, став моим…

– Ну что вы, леди, приобрел я гораздо больше, – губы Рикиши оказались так близко, что я чувствовала его теплое дыхание, и меня начало привычно познабливать. – Насыщаться только через секс у меня не получалось последние лет двести, точно.

Вкрадчивый голос, низкий тембр, пробуждающий во мне все темные желания скопом, и, одновременно, зарождающееся внизу живота маленькое сладкое пушистое солнце, готовое согреть весь мир. И вдруг где–то на очень–очень заднем плане подсознания появилось серенькое пятнышко с плакатом «Дура, твои эмоции нагло жрут!». Я потрясла головой, пятнышко исчезло, осадочек остался.

– А для чего же тебя обычно использовали? – я положила свои ладони сверху на Рикишины, погладила, давая понять, что вопрос без скрытого подтекста. Хотя, на самом деле, это было не так, – маленькое серое пятнышко испортило мне настроение, а я неосознанно желала передать эстафету дальше.

– О, леди, меня можно использовать очень разнообразно, – кривая ухмылка на лице Рики означала, что он ничуть не обиделся, и наш разговор его развлекает.

– Тогда почему же от тебя избавились, подарив неопытной девчонке?

Рикиши посмотрел на меня своим особенным взглядом, который я для себя переводила так: «Леди, я вами разочарован». Обычно, так на меня смотрели, когда я грубо выражалась, долго не понимала что–то очень простое, по мнению моего не нетопыря или задавала тупейшие вопросы. Наверное, по его мнению, я должна была удовлетвориться ответом, что он мне вручен, как антистресс, потому что мне вновь повторили эту же версию.

– Чтобы предотвратить риск нервного срыва, когда вы узнаете, что умрете, если завалите тестовый опрос. Чтобы вы точно не отказались от подарка, леди Сонола выкачала из меня почти всю энергию. А ведь это была ее энергия, и через нее она какое–то время могла чувствовать мои эмоции, быть в курсе наших отношений.

– То есть тебя подарили в качестве компенсации за обман, что ли? – нахмурившись, я попыталась перевести для себя поведение Сонолы. И, судя по промелькнувшим смешинкам в глазах Рики, ляпнула очередную глупость.

Он прижал меня к себе, крепко–крепко, так что я не только слышала стук его сердца, но и чувствовала, как он дышит, как поднимается и опускается его грудь, ощущала себя с ним единым целым.

– Я зачем–то настолько нужна Соноле в этой академии вместо Алисы, что она решилась пожертвовать даже тобой, так? – уточнила я, не поднимая головы.

– Вы совершенно правы, леди, – прошептал Рикиши мне в макушку, целуя в волосы. Шляпка с меня уже давно свалилась и держалась на шее за завязки–ленточки.

– Из–за брака с принцем, да? – обреченно уточнила я, даже не надеясь на ответ.

– Да. Но вы не переживайте заранее, леди, – утешил меня Рики, вновь целуя и обнимая еще крепче.

Мы постояли так где–то минуты две, не больше, потом я глубоко вздохнула, с трудом заставила себя оторваться и прекратить подпитываться уверенностью от того, кого сама должна питать энергией. Рикиши выглядел отлично, так что я, приведя себя в порядок, махнула рукой вперед:

– Нам пора в банк!

Банк, кстати, мало чем отличался от наших – три окошечка, улыбчивые девушки в платочках, небольшая очередь. Вместо паспорта предъявляются пальцы правой руки. Радостное «узнавание» любимого, то есть богатого клиента, загадочный вопрос: «Какую сумму вы бы желали получить наличными?», подсказка Рикиши и мешочек с деньгами у меня… ну, и почти сразу у него в руках.

– Простите, леди! У вас настоящий истейл? – вопрос застал меня врасплох. Мы уже вышли из банка, когда нас догнал мужчина с виду где–то между сорока и пятидесятью (слегка потрепан жизнью, но еще вполне себе бодр, и морщины на лице скорее намекают об опыте, чем о старости).

Я сначала посмотрела на Рикиши, и тот незаметно кивнул, давая согласие сливать инфу. У меня, благодаря официально утвержденному склерозу, уже вошло в привычку после любого вопроса, ставящего в тупик, отлавливать подсказки–намеки своего нетопыря.