Вошла Лолка и, застав подругу за столь нетипичным для нее занятием, сочувственно осведомилась:

– Что, паскудно?

– Ох, не то слово, – не сразу отозвалась Варенька, морщась то ли от своих раздумий, то ли от сигаретного дыма. – Слушай, Лолка, я вот думаю одну мысль… Когда мы про Сонечку Мармеладову в школе проходили, точно помню, усвоила, что она была порочна телом, а душой вроде как невинна… Но разве может такое быть? Ведь душа и тело всегда вместе. Слитно. Как получится у них жить – каждый по себе? Когда душа отделяется от тела, человек умирает…

– Ну знаешь! – возмутилась подруга. – Кончай свою никому не нужную философию! Она тебя до добра не доведет. Противно, да! Но за это «противно» – какие бабки отваливают! Да в конце концов, если тебе нужно…

– Если бы было нужно мне, – перебила Варенька, – я бы лучше удавилась…

– Ах, ну как же, как же! еще больше взъерепенилась Лолка. – Русская, блин, женщина из одноименной поэмы А.Н. Некрасова! Ясное дело! «Жизнь – Родине, честь – никому»!

– Н.А. Некрасова, Николая Алексеевича, – машинально поправила Варенька. – И вообще, что ты несешь, Лолка! У тебя же каша в голове! Это совсем из другой оперы.

– Плевала я на твои оперы! – не унималась подруга. – Да, пусть у меня в голове каша! Зато ее лопать можно! Ложками! – неожиданно поднялась она до афоризма. – А с твоими операми – только подохнуть! Под них и похоронят…

Варенька помолчала, зажигая вторую сигарету. Лолка забрала у нее пачку и как могла утешила.

– Ладно, не горюй, подруга. Главное, запомни: если ты беременна, то это временно. Если не беременна – то это тоже временно.

– Все проходит… и это пройдет, – перевела на свой язык Варенька.

– Все пройдет, – замурлыкала Лолка старую, из детства, песенку, – и печаль, и радость… Все пройдет, так устроен свет…

– …все пройдет, только верить надо, что любовь не проходит, нет… – подхватила Варенька.

Коли это так, то можно было жить дальше.

Навстречу Вареньке по больничному, ставшему к этому времени родным, коридору шла женщина с некогда красивым, но, казалось, уже навеки заплаканным лицом. Это была мать Никиты.

– Все хорошо, – сказала она, обнимая девушку, – Никите сегодня сделали операцию…

Варенька ахнула и вся обратилась в немой вопрос.

– Все хорошо, – заклинающе повторила женщина и заплакала, привычно поднеся к глазам платок, ставший, видимо, в ее руках несменяемым атрибутом. – Операцию, главврач сказал, делал талантливый хирург. Он где-то заграницей стажировался, поэтому и стоит так дорого: за учебу еще не заплатил. Слава Богу, все удачно совпало: молодой организм, травма ничем не осложнена. Говорят, после такой операции все функции должны обязательно восстановиться… Дай-то Бог…

Здесь Варенька не выдержала и тоже заплакала.

– Господи, деточка, – сказала мать Никиты, утирая девушке слезы своим платком, – где ты деньги-то такие достала, чтобы задаток заплатить? Это ж фантастика – такие деньжищи!

«Как заплатить? – ахнула про себя Варенька, при этом что-то довольно складно (актриса!) сочиняя вслух – Я же их вот только что несу… Но кто же тогда заплатил? Кто же из тех двух?!»

На какое-то время работа в ночном клубе стала для Вареньки рутинной повседневностью (вернее – повсеночностью). Львиную долю времени занимали репетиции новых номеров, поэтому в театре пришлось взять отпуск за свой счет.

Для того, чтобы составить репертуар, Вареньке сутки напролет приходилось проводить в «Титанике». Основываясь на успехе премьеры, ей совместно с тамошним режиссером удалось придумать чрезвычайно удачный имидж прелестной «динамовки», которая ловко заводит зал, но никогда, под разными предлогами, до конца не раздевается. Уловки с каждым разом изобретать было все трудней. Но девушка, зная, что это ненадолго – только день простоять да ночь продержаться – фантазию не экономила. То она танцевала с партнером ожившую индийскую фреску (которые известны своей эротичностью), то весталку в античном храме, то скромницу, впервые попавшую на нудистский пляж (в окружении обнаженного кордебалета), то фантастически гибкую тигрицу, буквально выпрыгивающую из шкуры под лучами тропического солнца и убегающую, услышав выстрелы.

Номер с тигрицей Вареньке нравился. Девушка отличалась нерядовой пластичностью, поэтому еще в институте обожала изображать всякого рода и вида кошачьих.

Был еще сложный номер, который придумал режиссер, чтобы показать все таланты новоявленной стриптизерки. В нем девушка играла статистку, вообразившую себя порнозвездой. Она музицировала на рояле, пела, танцевала, при этом как бы между прочим скидывая с себя предметы туалета. Появлялись рабочие сцены, девушка пряталась в рояле, который вместе с ней укатывался за кулисы.

Казалось, такой имидж не может иметь стабильный успех, но он держался. Впрочем, режиссер любил поучать бездарных стриптизёрок: чтобы быть сексапильной, не обязательно оголяться. Эротично можно выглядеть и в скафандре космонавта. Таким образом, Варенька служила живым подтверждением творческого кредо создателя ночных шоу.

Впрочем, творческая работа, пусть на самом презренном уровне, стимулировала и вдохновляла. Подлинной же Голгофой, доводившей Вареньку до нервного истощения и стрессов, стали VIP-кабинки. Отказаться от них девушка уже не могла: именно благодаря нестандартному имиджу там ей платили особенно щедро.

Утром в гримерке она с ужасом смотрела в зеркало на себя, выжатую, вялую и потухшую. Привычным уже жестом зажигала сигарету и, прикрыв глаза, повторяла как заклинание:

– Ну, еще немножко. Еще чуть-чуть. Так надо. Я выдержу… Я выдержу…

Внимательно изучив незамутненную признаками продуктов чистоту холодильника, Лолка заглянула в хлебницу. Здесь ее взору предстала та же картина. Если не считать скрюченной в приступе хлебного радикулита черствой корочки более чем скромных размеров.

– Варька! – заорала сладкая девушка. – Ты что, вчера даже хлеб не купила?

– На какие, пардон, шиши? – пробормотала Варенька, поворачиваясь на другой бок.

– Как, а деньги от плаща оставались? – не унималась подруга.

– Купила Никите фруктов в больницу.

– У него от твоих фруктов скоро диатез будет… на одном месте, – немилосердно пообещала Лолка, пристально обследуя корочку хлеба. Внезапно со словами «А! Гулять – так гулять!» она широким жестом кинула корку шустро скачущим по подоконнику нахальным воробьям. Птички не замедлили последовать ее совету.

Раздался звонок в дверь. Лолка отправилась отпирать, на ходу ворча: «Самим жрать нечего, еще гостей черт принес». Открыла – и ахнула. На пороге благоухал огромный куст чайных роз. Куст вплыл в прихожую и, утвердившись на тумбочке, обнаружил за собой юношу с внешностью клерка.

– Варвара Мещерская здесь живёт? – любезно осведомился он.

– Здесь, здесь, не сумлевайтесь, – заверила Лолка.

Варенька из экономии решила уйти с прежней съёмной квартиры, где они жили с Никитой, и теперь обреталась у щедро приютившей её подруги.

– Это для нее, – сообщил юноша и растворился в сгустившемся от тяжелого аромата воздухе.

– Варька! – завопила начинка для торта в глубину квартиры.

– Отстань, – послышалось оттуда. – Дай поспать!

– Варька! Тебе цветы принесли! Розы!

– Еще раз разбудишь из-за ерунды – я за себя не ручаюсь! – пообещала Варенька, швыряя в сторону кухни тапком.

– Варька! – голосила девушка-сюрприз, не обращая на угрозу абсолютно никакого внимания. – Здесь визитная карточка есть! Вот: Славс-кий… – она присвистнула. – Это тот самый, что ли? Ну ты, мать, даешь!

Варенька не ответила. Лолка, потоптавшись возле корзины, оторвала нежный лепесток. Понюхала, пожевала и, скривившись, выплюнула. В сердцах вынесла вердикт:

– Лучше бы отдал колбасой.

– Жаль, жаль, что не хотите продлить контракт, – Челентано впервые за время их знакомства смотрел целенаправленно на Вареньку, а не мимо. – Ну, если что – просим, будем рады.

– Спасибо, – ответила девушка, подумав: «Не дай Бог».

Дверь деликатно приоткрылась, и в кабинет просочился господин с худощавым профессорским лицом, украшенным элегантными очками в тонкой оправе и студенческой косматой гривой седеющих волос.

Он слегка поклонился Челентано, а в Вареньку прямо-таки впился настырным взглядом. Девушке показалось, что сейчас незнакомец потребует у неё зачётку, чтобы влепить пару. Но лицо лжепрофессора вдруг выразило одобрение, и он сказал с акцентом:

– Я был на вашем выступление… О! Впечатление – колос-саль! Да! Как это…ши…карно!

Иностранец опустился в кресло и незамедлительно принялся обстряпывать свои грязные капиталистические делишки. Для начала он широко осклабился продемонстрировав Вареньке дорогую вставную челюсть.

– У меня к вам деловое… как это… предположение… предложение. Вот. – Здесь господин соорудил загадочную паузу, словно фокусник, делающий пассы перед тем, как продемонстрировать маленькое чудо. – Хотите сняться для «Плейбоя»? – Этот вопрос, по его мнению, был сродни блистательному фейерверку. Варенькино же молчание пришелец оценил как потерю дара речи от счастья и продолжал поощрительно: –Вы – то, что нам нужно. Вот.

Иностранец, оказавшийся американцем, щедрым жестом протянул девушке визитную карточку.

– Благодарю. – Варенька сделала отстраняющий жест. – Я должна посоветоваться с мужем.

– О, с мужем – конечно! – с пониманием согласился гражданин Штатов, шустро вскакивая и навязчиво засовывая карточку в кармашек Вариной сумки. – Конечно, с мужем. Муж есть ваш… как это? – защелкал он пальцами.

«Хочешь сказать – сутенер», – про себя усмехнулась Варенька.

– Продюсер, – подсказал Челентано.

– Продюсер, да! – обрадовался господин.

– Нет! Он… он священник, – ляпнула Варенька первое, что пришло в голову. И подыграла сама себе, скромно потупив глаза.

Не ахти какая, прямо скажем, острота. Но ошарашенный вид профессора пикантных наук чрезвычайно веселил.

– Священник? Не совсем хорошо понял… Священник… это который церковь?

– Ну да, – кротко подтвердила Варенька.

– А…А! Шутка! – наконец дошло до труженика фривольного глянца . – Шутка?

Варенька загадочно улыбнулась и, сделав ручкой, скрылась за дверью.

Вот он и настал, наконец, этот долгожданный день! В сумочке у нашей героини лежала толстенькая пачка долларов – сумма, необходимая для окончательной уплаты за операцию.

Уже сегодня не надо идти в «Титаник» и ломать себя, перевоплощаясь в столь отвратительный для ее натуры образ. Мерзко было, но ведь смогла, выстояла, получилось! Доказала всем, что она – настоящая актриса. А главное – заработала деньги, чтобы спасти любимого!

Словом, худшее – позади, и все теперь у нее будет хорошо. Жизнь усовестится, что подвергла влюбленных такому страшному испытанию и вернет ужасно несправедливо отнятые здоровье, бесшабашность, веру в себя.

С такими мыслями Варенька распахнула дверь в палату и… застыла в изумлении.

Хотя, возможно, надо было радоваться. Потому что с первого взгляда выяснилось, что функции организма у больного явно восстанавливаются. Причем некоторые из них восстанавливались семимильными шагами.

Это было понятно из того, что в палате у Никиты почему-то оказалась та самая пропахшая французскими духами женщина в элегантном офисном костюме, которую Варенька уже как-то видела в пустом утреннем коридоре с телохранителем.

«Да она ж спонсор с телевидения! – наконец осенило Вареньку. – Которая финансировала рекламу кофе!»

Спонсорша оказалась не только в палате, но и в самой непосредственной близости от больного. Мало того, ей вдруг пришла в голову фантазия обнимать Варенькиного мужа, и объятия эти были чересчур темпераментными для больного человека.

Увы, Никита так не считал. Напротив, он отвечал гостье поцелуем, который, при всей богатой фантазии нашей героини, трудно было назвать братским.

Обернувшись на скрип двери и увидев Вареньку, женщина не спеша отстранилась от Никиты, ленивым жестом поправила прическу, хладнокровно одернула юбку. Затем спокойно поднялась, подхватила крошечную сумочку, в которую мог поместиться разве что носовой платок, слегка потрепала молодого человека по волосам и деловито сообщила:

– Ну, ребята, мне пора. Пока!

Проходя мимо Вареньки, она дружески подмигнула девушке и поделилась с заговорщической интонацией, слегка понизив голос:

– Терпеть не могу семейных, сцен!

«Ребята» молча проводили её взглядами.

Оставшись наедине с женой, Никита в первую минуту так растерялся, что лицо его пошло красными пятнами.

– Как ты мог… – только и нашла в себе силы выдавить Варенька.

– Как мог… я? И ты смеешь спрашивать? – Никита быстро оправился от неловкости и понял, что лучший способ защиты – это нападение. – А ты как можешь? Думаешь, я не знаю, чем ты в ночном клубе занимаешься?!

Муж швырнул Вареньке чуть ли не в лицо газету, которая услужливо лежала рядом с ним на тумбочке. Девушка уже видела этот номер. Там, в отделе светской хроники, прозванном в богемно-тусовочных кругах «Сточной канавкой», скандалезный актер-репортер тиснул-таки поганенькую заметку о восходящей порнозвезде «Титаника». О Вареньке то есть. Вот только интересно, откуда у Никиты могла оказаться эта газета? Ясно было одно: пятая колонна работала, как всегда, исправно.