Митя машинально представил страницу учебника, где говорилось, что накки – персонажи финской хтони. Водяные существа с человеческим обликом и конскими копытами вместо ног. Могут принимать различный облик. Излюбленные места обитания: мутные водоемы, колодцы, портовые доки, а также живут под мостами, исключительно перекинутыми через реки. Накки достались в наследство Петербургу и столичной губернии соответственно от финнов – коренных жителей ингерманландских болот.

Финский фольклор Мите ещё предстояло сдавать. Как и шведский.

– Ну, может и накки утащили… – парень болезненно поморщился. Вчерашний провал собственной самоотверженной попытки предотвратить самоубийство незнакомки очень его удручал. – Но это всё равно не объясняет, почему она решила утопиться. – Митя тяжело вздохнул и сосредоточенно поскроллил ленту в поисках внятной информации – Эмм… Вот ещё интересное: «Удалось установить личность самоубийцы. Это осьмнадцатилетняя Пелагея Вышеславцова, дочь Александра Христофоровича Вышеславцова, генерал-губернатора Санкт-Петербурга» …

– Ого! – вставил Костик.

– «Девушка находилась в конфликте с отцом», – продолжал читать Митя. – «В шестнадцать лет она ушла из дому и стала активисткой творческого объединения «Новые пролетарии». Или «лайт-пролетарии», как их принято иронично называть, с легкой руки акулы пера, нашего неподражаемого» … Вспомнил! Вспомнил, где я её видел! – перебил сам себя Митя. – Митинг на Знаменской! Ну, у памятника Александру третьему, где обычно митинги… Парни в косоворотках и этих своих жутких смазных сапогах, которыми они так любят вонять в метро… Девчонки в платках и длинных юбках… И эта Пелагея среди них – самая активная! Так наскакивала на конного жандарма, что, кажется, даже лошадь под ним шарахалась!

Костик хихикнул.

– Почему я её и запомнил! – взволнованно продолжил Митя. – Ну, и, конечно, кумачовые лозунги, как без них! Помню: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и что-то типа «Горького – в школьную программу!».

– Pardon, а кто такой Горький? – осведомился Костик. – И кто такие эти… лайт… Les prolétaires? Это что-то от политики?

Он с комфортом возлежал на вытертой енотовой шубе, оставленной Митиной маменькой Костику в дар. Скелет являлся сущностью мистической и потому ревматизмом страдать не мог. Но шуба ему очень нравилась. Она так располагала к неспешным беседам с Митей! Особенно если дело касалось каких-либо загадок и расследований. Роль Ватсона нравилась скелету не меньше, чем шуба.

– От политики? – Митя пожал плечами. – Скорее от скуки. Забавляются ребята, эстетствуют типа. Очень своеобразно, надо сказать, эстетствуют.

– Своеобразно? Это как, позвольте спросить?

– Ну, додумались взять за образец дореволюционных авторов, которые писали о тяжелой доле рабочего класса. Их так и называли – пролетарские писатели.

– И этот… Горький… Как я понимаю, тоже был пролетарским писателем?

– Да, самым главным… Кажется. Только я, если честно, его биографию не очень… Я больше по нечисти…

Митя вбил запрос в поисковик и по диагонали пробежал нужную статью.

– Вот. До революции был очень популярен как журналист и писатель… Автор произведений в революционном духе… Его так и называли – «буревестник революции» … Однако, когда революция реально свершилась, буревестник отнесся к ней скептически и улетел за границу… На Капри… В Россию так и не вернулся… Ясно, что о нем сейчас только специалисты помнят.

– А эти…новые пролетарии…Их что, правда интересуют проблемы нынешнего рабочего класса?

Митя хохотнул.

– Полагаю, их интересует исключительно возможность концептуально щеголять нецензурной бранью. Дескать, мы слились с пролетариями. А рабочий класс политесу не обучен. Благородный даже предлог посквернословить получается.

Митя брезгливо скривился. Да, он откровенно не любил мата. «Должно быть, сказываются всё-таки аристократические корни», – поиронизировал про себя и над собой юный князь. А вслух заметил:

– Не сомневаюсь, что настоящие пролетарские писатели обсценную лексику в своих произведениях как раз не употребляли. Не по причине деликатности, конечно. А просто потому что нецензурщина в то время и была нецензурщиной. То есть выражениями, запрещенными для печати.

– Но позвольте! Какой смысл для этих…лайт-пролетариев в сквернословии? – искренне удивился скелет. – Pourquoi?³

– Как это pourquoi? – фыркнул Митя. – Матушка говорит: не можешь удивить талантом – удивляй эпатажем. Испытанный веками прием. А матушка – человек искусства, она в этом деле разбирается.

Костик озадаченно помолчал, очевидно, переваривая услышанное. Наконец резюмировал:

– Эстетствование в виде эпатажа… В виде мата, pardon. Допустим, это весьма любопытно. Пикантно даже, я бы сказал, – хмыкнул скелет. – Но какое отношение эта игрушечная пролетарка Пелагея может иметь к человеку во дворце?

– Кто бы мне самому это объяснил! – закипятился Митя. И с досады стукнул кулаком по столу.

– Ну зачем же так нервничать, ваше сиятельство, – холодно осадил Митю скелет. – Лучше расскажи, что ты предпринял после самоубийства Пелагеи. Не сомневаюсь, что ты постарался что-нибудь разузнать.

Митя хмыкнул:

– Постарался, конечно…

Служба НН.

За 2часа 30 минут до бала

Стива остановил свой «Руссо-Балт» последней модели – положение обязывало! – у известного всему Петербургу высокого дома на Литейном. Когда-то здесь находился Областной суд, сожженный во время февральской революции. В начале тридцатых на его месте выстроили внушительное здание в стиле раннего романовского брутализма. Здание предназначалось для весьма серьезной организации.

Лаконичная вывеска у входа гласила: «Управление службы НН».

Служба была призвана защитить город и Санкт-Петербургскую губернию от двух традиционных глобальных угроз…Нет, имеются в виду не «дураки и дороги», которые сразу приходят на ум каждому русскому человеку. Вызовы предполагаются чисто питерские.

Кстати, вездесущий городской фольклор утверждает, будто организация так глубоко законспирирована, что никто точно не знает, какие термины на самом деле скрывается за аббревиатурой «НН». Поэтому, предлагались всякие конспирологические и, как водится, весьма ехидные варианты: «Невское несчастье», например.

На самом деле никакой конспирологии в названии службы нет, аббревиатура расшифровывается просто: «Нечисть. Наводнения».

Конечно, куда грамотнее было бы именовать организацию «Служба по борьбе с нечистью и наводнениями», но почему-то утвердилась именно такая формулировка. Личному составу, привыкшему иметь дело с разного рода мистическими явлениями, подобные странности были не в диковинку.

Обычно пустынные коридоры здания в этот раз были непривычно оживлены. Множество мужчин, которых отличала от обычных граждан разве что некоторая выправка и подтянутость, спешили в одном направлении – к конференц-залу. На парадный костюм кавалергарда неодобрительно и даже слегка насмешливо косились.

Стива поморщился. Он просто вынужден был явиться на срочное собрание личного состава серьезной организации эдаким неуместным франтом. Производственная необходимость, можно сказать.

Через два с половиной часа в Зимнем начнется традиционный майский бал «белого» класса смолянок. Милых барышень будет принимать сам государь. И, конечно, Парадному отряду лейб-гвардейцев неукоснительно надлежит присутствовать там в полном составе. Государь не любит, когда кто-то манкирует своими обязанностями.

Стиву, конечно, за опоздание, да и вовсе отсутствие на балу никто не имеет право упрекнуть. Но как же не хочется лишний раз козырять своей особостью, в очередной раз объясняться и снова ловить на себе сдержанно недовольные взгляды дворцовых распорядителей и самого государя.

Да и, честно говоря, ужасно хотелось просто потанцевать на этом своеобразном балу, на котором он ни разу не был.

Несмотря на то, что срок его службы при дворе едва составлял год, Стива уже с досадой начинал ощущать себя аниматором, для которого праздник – лишь работа. А танцевальные па и лёгкий светский флирт – действия, необходимые для успешной карьеры.

И вот в преддверии бала – накатило! Так вдруг потянуло назад, в беззаботность студенчества, в прекрасную свободу от жестких рамок и важных обязательств. Ах, как славно будет покружиться и поболтать со смолянками, наслаждаясь общей молодостью, обаянием изящной скромности и невинности барышень.

Вызов на срочное собрание личного состава безжалостно смял все его предвкушения.

Чтобы оставить себе шанс, Стива и решил поехать в родное строгое учреждение в бальном наряде. Если повезет и задержат не больше, чем на два часа, то он вполне успевает. Зимний почти рядом.

– Привет! – Стиву хлопнули по плечу.

– Егор! Привет! – обернувшись, обрадовался кавалергард. – Рад тебя видеть!

Обрадовался не только потому, что встретил хорошего приятеля. Егор служил в самом управлении и узнавал все важные новости раньше других. Вот кто может сейчас ответить на интересующий Стиву вопрос.

– Слушай, а ты не в курсе, – начал кавалергард, – это заседание надолго?

– А ты, я вижу, куда-то уже собрался? – Егор окинул приятеля шутливо-ироническим взглядом. – Увы! Вынужден тебя огорчить!

– Что-то серьезное? – насторожился Стива.

– Ты давно на Сенатской был? – ответил Егор вопросом на вопрос.

– Что? На Сена… – начал было Стива. Но тут же до него дошло: – Медный всадник?!

– Да. Медный всадник повернулся к Финскому заливу.

Кошки-мышки

(Что рассказал Митя)

За 9 часов до бала

Силуэт в окне исчез, как только девушку поглотили воды Фонтанки.

Какое-то время Митя вместе со всеми, волнуясь и не в силах оторваться, наблюдал за работой спасателей в оранжевых жилетах и водолазов.

Но вот прошло уже больше часа, а девушку или её тело так и не удалось обнаружить. Возбужденно переговариваясь и всё ещё с надеждой оглядываясь на реку и оранжевые жилеты, люди начали расходиться.

Но Митя не ушёл. Он надеялся по горячим следам обнаружить хоть какую-то подсказку-зацепку для осмысления управляемого самоубийства. Хоть точечный хвостик, за который можно потянуть, разматывая запутанную нить странных событий… Да, событий! За каждым суицидом всегда стоит целая история. А уж за суицидом, совершенным в этом мистическом районе и явно связанным с дворцом Белосельских-Белозерских…О котором, кстати, как специально, заговорил именно сегодня утром Костик…

Словом, Митя решил начать с разоблачения рокового силуэта в окне.

Сперва он побродил около роскошного здания, внимательно его оглядывая.

Дворец был похож на гигантскую розово-белую резную шкатулку, хранящую неизвестное, но явно опасное содержимое. И при этом наглухо запертую на ключ.

Огромные атланты неприязненно взирали на юношу сверху и явно не радовались его настырному любопытству. Каждая из белых барочных колонн напоминала запечатывающий палец, приложенный к устам – жест, призывающий хранить молчание. Пышные белые шторы прильнули к стеклам, надежно скрывая внутреннее убранство. А круглые окна надстройки и вовсе смахивали на крепостные амбразуры, из которых отстреливаются до последнего патрона.

И только величественная наполовину застекленная дверь парадного входа открывала взору обманчиво доступную мраморную лестницу.

Надо было как-то прорываться внутрь. И для этого представлялось два способа.

Первый: постучать в дверь парадной, представиться и наврать что-нибудь швейцару-охраннику. Дескать, у меня для князя (хозяин вроде – князь?) важное известие. Очень срочное, не требующее отлагательства! Вопрос жизни и смерти! Его, конечно, жизни и смерти, не моей.

Но даже если очень повезет, и хозяин согласится Митю немедленно принять, то кроме какой-нибудь гостиной или кабинета он всё равно ничего не увидит. Конечно, есть шанс действовать по обстоятельствам. Например, сбежать от хозяина под каким-нибудь предлогом, а потом вроде как заблудиться и обшарить дом.

А может быть, и не придется обшаривать. Может, в хозяине Митя сразу и узнает роковой силуэт в окне?

Но тут сложности. Чтобы получить шанс быть принятым, надо честно назвать себя – мол, молодой князь Горчаков. Кого попало с улицы во дворец, ясное дело, не пустят.

А дальше? Ну ладно, Митя-то князь номинальный. А как потом его выходка с завиральным предлогом для проникновения и беганьем по дворцу отразится на репутации отца? Тётушек?

Нет, с этим способом лучше не рисковать. Второй вариант представлялся гораздо более перспективным.

Он предполагал использование уже полученных на необычном факультете знаний. И заключался в том, чтобы превратиться в какое-нибудь мелкое животное – мышь, крысу или кошку. А потом по крысиным ходам, которые непременно существуют в каждом старинном петербургском здании, проникнуть внутрь. И относительно спокойно прогуляться по залам.

Итак, рассмотрим все три варианта. В мышку превратиться легче всего. Но она слишком маленькая, бегает медленно. Больше шансов быть пойманным, если обнаружат.

Самый совершенный стратегический вариант – безусловно, крыса. Пролезет в любую щель, отличная реакция, мобильна и стремительна. Однако Митя крысами брезговал – наверное, опять сказывались аристократические корни, ха-ха.

Оставалась кошка, вернее, кот.

Это если вообще получится превратится.

Дело в том, что Митя превращаться-то умел, но не очень. Ведь учиться технике метаморфоз начинали вообще только на третьем курсе.

Однако на факультете существовало две концепции обучения студентов.

Автором официальной был декан факультета Психология мистических объектов профессор Мурзин-Гундоров. Вся его полнотелая вальяжная фигура рождала ощущение основательности и несуетности. Даже солидно выпущенная поверх респектабельного жилета внушительная цепь золотых часов как будто призывала заковать в кандалы и тем самым обуздать быстротекущее время.

Профессор требовал, чтобы студенты овладевали знаниями строго поэтапно, поднимаясь к сияющим вершинам истины от ступеньки к ступеньке. И шагая на следующую только после того, как будет досконально освоена предыдущая.

Другую концепцию обучения, полулегальную и оттого особенно популярную, представлял доцент Лядащев. Доцент был худ, стремителен, обожал диспуты и среди студентов-поклонников имел репутацию гения.

Лядащев ратовал за свободное посещение. Нет, вовсе не за то, что для лентяев: хочу – хожу, не хочу – не хожу. А совсем наоборот. За то, что каждый студент младших курсов имеет право посещать любую лекцию и даже практическое занятие старших курсов.

Во-первых, так ребята быстрее сами разберутся, что им надо и что по зубам. Во-вторых, так безошибочно выделится группа наиболее одаренных и перспективных студентов, с которыми надо работать особо.

Конечно, каждый первокурсник хотел заявить о себе, как наиболее одаренном и перспективном. Но ещё, пожалуй, сильнее подстегивала полудетская мечта: как можно скорее научиться превращениям. Ведь это так круто!

Весь первый курс ринулся на занятия третьего по метаморфозам. И Митя был в первых рядах.

И тут, к глубокой всеобщей досаде, быстро выяснилось, что профессор Мурзин-Гундоров хоть и ретроград, но в чем-то прав. Потому что для усвоения техники перевоплощения ребятам тупо не хватало ещё не полученных на первом и втором курсе знаний.

Большинство сдулось и оставило партизанские вылазки на занятия третьекурсников. Но только не Митя.

Ему было страшно интересно. Ну просто не хватало терпения ждать ещё два года, когда такую уникальную практику можно усвоить прямо сейчас!

Митя с отчаянным энтузиазмом бросился самостоятельно изучать недостающие для понимания темы. И уже начало вполне сносно получаться как прибавилась новая проблема. Пропадая на третьем курсе, Митя пропускал занятия на своем первом. Так что и этот пропущенный материал пришлось прорабатывать самостоятельно.

Митя худел, бледнел, засыпал на ходу, но не сдавался.

Зато Лядащев, проходя мимо, каждый раз с любопытством на него поглядывал и поощрительно улыбался. А один раз даже – нет, точно не показалось! – заговорщицки подмигнул.

И вот наконец, когда от Костика Митю отличала только буйная и толком не чёсаная за недостатком времени шевелюра, студенту удалось-таки превратиться в мышку!

Костик так радовался успеху друга, что повесил фото этой первой мышки в рамочке у себя в шкафу.

Так что технику превращения в мелких животных Митя в общем освоил. Но, если честно, получалось не всегда.

Нет, вопреки изощренным городским анекдотам, вместо пасмурно-серой мышки у него сам по себе не звучал романс «Утро туманное». А вместо крысы не являлся серый кардинал.

Потому что техника метаморфоз в принципе совсем иная. Это как если ты надеваешь чужой костюм. И если процедура выполнена с ошибками, костюм этот будет с прорехами, а то и с оторванным лоскутом, сквозь который проступит твой собственный облик. Ну, в крайнем случае, кот может оказаться не той породы, что хотелось бы. Тут опять аналогия с костюмом: перепутал и взял тот, что висел рядом.

Ещё изображение может стробить, как в старом телевизоре, либо рассыпаться на пиксели. Но никаких серых кардиналов.

Как бы то ни было, стоя перед дворцом Белосельских-Белозерских, Митя решил, что пришла пора применить своё умение не в учебной аудитории, а, так сказать, в полевых условиях.

Он уже начал озираться в поисках относительно укромного уголка для превращения. И вдруг осознал, что чувствует непонятный, но довольно острый дискомфорт. Что-то ему неуловимо, но определенно мешает. Напрягает и предостерегает от совершения, задуманного.

Может быть, кто-то наблюдает за ним из-за шторы? Митя пробежал взглядом по рядам высоких окон. Все они по-прежнему были плотно задрапированы пышными шёлковыми волнами. Ни одна складка не дрогнула.

Нет, не то. Помеха как будто существовала в собственной Митиной голове. И в то же время он не мог понять, в чем она конкретно заключается.

Парень завернул за угол здания, чтобы перестать светиться под окнами, и вышел на набережную Фонтанки. Спасатели и водолазы, так и не нашедшие утопленницу, завершили работу и собирали оборудование.

Митя принялся вышагивать по граниту, анализируя свои ощущения.

Ээээммм… Версия вырисовывалась только одна: похоже, на дворец наложено мастерски исполненное заклятие-оберег. Заклятие, настолько виртуозно сработанное, что распознать его невозможно. Его как бы и нет. В результате охота соваться во дворец у непрошенного гостя исчезает как бы сама собой. Добровольно.

Ну ладно, добровольно – это не Митин случай. Однако волей-неволей придётся признать: с мастером, способным наложить такое филигранное заклятие-оберег Митя соперничать не может. Силы слишком не равны. Во всяком случае, пока.

Придя к такому грустному выводу, Митя сокрушенно вздохнул и, не удержавшись, скорчил в сторону дворца многообещающе ехидную рожу. А для верности ещё погрозил кулаком. По-детсадовски, конечно, получилось. Но это всё, на что он был в этот момент способен. Надо же было как-то выпустить пар.

Казалось, бородатые атланты ответили ему злорадными усмешками.

Митя скрежетнул зубами и направился к метро. Несолоно хлебавши, как говорится.

Район двойников

(Продолжение рассказа)

За 8 часов 30 мин до бала

В вагоне электрички было немноголюдно и слегка пахло сыростью. Кажется, запах некоторой затхлости в этом сезоне становился уже привычен и неистребим во всех общественных местах.

Митя устроился в углу и, как все, уткнулся в телефон. Зловредный дворец Белосельских-Белозерских не давал покоя. Информации о нем в интернете вроде обнаружилось много, хотя она и не отличалась разнообразием.

Прежде всего, конечно, отмечалось, что дворец находится в так называемом «районе двойников».

Причём сам дворец как бы и задает тон этой музыке бинарности. А двоится он как по архитектуре, так и по своему названию.