Глава 9. Карим

– Карина, – сказал Дамир. – У меня есть новости о Карине.

Больше я ничего не спрашивал. Мне казалось, что трепаться по телефону сейчас – просто терять время. Я побежал.

Табло лифта показывало, что он стоит на первом этаже. Некогда ждать. Я побежал по ступенькам вниз, перепрыгивая через пять штук разом. Вылетел из подъезда, в машину, по газам.

Мне принадлежала одна из логистических компаний. А так же большой гараж, где машины проходили осмотр, стояли на покое, порой здесь проводили разгрузку. Мой путь лежал туда. Давно темно, начался дождь. Сторож чертовски долго открывал ворота, а быть может мне это только казалось. Парковка занята большими машинами, приткнул свой внедорожник, где смог и побежал под дождём. Капли попадали на лицо, зашировот распахнутого пальто, но я не ощущал их холода.

Ангар большой, пахнет машинным маслом. Отдаётся гулко эхо. Бетонный пол чуть поскрипывает под моими шагами пыльной крошкой. Она взвивается в воздух, оседает седой плёнкой на ткани брюк. Пересекаю всю площадь ангара вдоль, затем ныряю в одно из боковых ответвлений. У дверей один из службы безопасности, значит Дамир иногда все же включает голову. Я кивнул ему и вошёл.

– Я не поехал жрать, – почти виновато говорит Дамир. – Скучно. Я поехал в рутину.

"Рутина" одно из самых злачных заведений нашего города, я бывал там, и не раз, но уровень развлечений, которые там предлагали, я давно перерос. По моему мнению наркотики зло и человеческая слабость, быстрый секс с кем попало вызывает у меня чувство брезгливости, а алкоголь я предпочитаю дорогой и качественный. Дамир об этом знал, и каждый раз наведываясь туда, оправдывался, словно это имело для меня значение.

– Кто это? – спросил я.

– Ты не помнишь, – пояснил Дамир. – Один из друзей Карины. Рома, она называла его Ромашкой…

Дружок моей бывшей жены выглядел жалко – губы разбита, под глазом назревает гематома, одежда извазюкана в гаражной пыли.

– Не помню, – подтвердил я. – Карина очень любила ущербных дегенератов, разве упомнишь всех?

Я легонько пнул его, парень застонал. Ему явно уже досталось.

– Убегал. Ловить пришлось, благо охрана в рутине прикормленная… помяли немного.

Я присел перед сидящим на земле парнем на корточки, как недавно перед мальчиком Дарьи.

– Ну, – сказал я. – Будешь что-нибудь рассказывать, Ромашка?

Он стиснул зубы и отвернулся. Я пнул его снова, затем кивнул человеку из охраны, что стоял за спиной Дамира. Я не любил причинять боль, никогда не делал этого без лишней нужды, вот сейчас, как раз – нужно. Раздались звуки ударов, стон, а затем и сдавленный крик.

– Он видел Карину. Больше полугода назад. Здесь, в России.

Я стиснул кулаки. Остановил избиение, дёрнул парня за шкирку к себе.

– Знаешь, сколькими способами я мечтал убить бывшую жену? – тихо спросил я у него. – Сотнями. Некоторые из них были весьма изощренны. Только вот беда, Карина далеко. А ты – рядышком. Помоему самое время испытать некоторые из способов в деле.

– Да не знаю я ничего! – сдавленно крикнул Ромашка. – Она позвонила мне с чужого номера. Полгода назад, может больше, месяцев восемь назад. Сказала, что временно тут, но в город соваться боится. Торчала на какой-то даче, я к ней поехал…

– А почему молчал? Ты знал, что я ищу её?

– Знал… она сказала, ты её убьёшь. А она ничего плохого не не сделала! И денег мне дала…

Я стиснул зубы до такой степени, что они скрипнули, кажется вот вот искрошатся в крошку. Деньги. Все эти месяцы она шантажировала меня ребёнком и тянула из меня деньги. Я давал. На Карину мне было плевать. Мне было жаль ребёнка. Я платил за то, чтобы он был здоров и сыт. Я платил, потому что не мог их найти, чёртова планета слишком большая.

– Ребёнок, – наконец спросил я. – С ней был ребёнок?

– Был, – простонал парень, а моё сердце перестало биться. – Мелкий, года полтора. Светленький. Он плакал, Карина на него кричала. Сказала, что он ей надоел, но отдавать тебе не хочет, потому что ты не заслужил. Но она придумала, что надо делать.

– Придумала, – сдавленно проговорил я. – Придумала…

Закурил сигарету, а затем и вовсе отхлебнул из фляжки, которую мне протянул Дамир. Европа, мои переживания из-за помощница показались сразу такими мелкими и не существенными. Первый раз у меня появился настоящий след. А ещё страх. Что она придумала, эта сумасшедшая женщина?

– Этого не отпускать, – кивнул я на Ромашку. – Пусть пока посидит. Ищем Карину. В России. По каким документам въехала. Что делала, куда ходила, вплоть до того, сколько раз сходила в туалет. Ясно? И ребёнок. Главное, это мальчик. Он важнее всего.

Отбросил докуренную вполовину сигарету в сторону, раздавил подошвой ботинка. Закрыл глаза. Страшно стало. Страшно за маленького беззащитного мальчика. И вместе с тем в душе загорелась надежда, маленький огонёк, но такой яростный – никак и ветрам не задуть.

Глава 10. Даша

Неделю нас не трогал вообще никто. Только пару звонков с работы. Один раз звонила Рита, у неё был очередной форс мажор, из этого звонка я узнала, что Булатов в Европу не полетел. Вместо него – Дамир. Рита была в восторге, потому что босса она боялась, а Дамира нет. Боюсь в результате этой поездки Булатова ждёт провал на работе, Дамир там все завалит, зато список его любовных побед станет на одну Риту больше.

– Нас все это не касается, правда? – сказала я Сеньке.

Тот внимательно выслушал и кивнул. На улице уже совсем холодно, на Сеньке зимний комбинезон. Снег ещё не лёг, он сыплется с неба по ночам, утром, словно передумав – тает, оставляя после себя слякоть. Раньше я не любила это время года, машины у меня не было, а пробежки по грязи так себе удовольствие. Вечера казались длинными и унылыми, а теперь все иначе. Два одиночества совместились, моё и Сенькино, получилась маленькая семья. Я была счастлива.

У Сеньки в руках кусок морковки. Мы кормим коз в зоопарке. В этом загоне их две, девочка и мальчик. Мальчик самый натуральный козёл – видя угощения он просто отпихивает свою даму в сторону и все съедает сам. Девочке тоже хочется моркови, но она не может противостоять, ей не хватает сил и смелости.

И мой маленький сынок все это видит и понимает. В вафельном стаканчике у него оставалось четыре брусочка моркови, три из них сожрал наглый козёл. И теперь Сенька не решается протянуть последний кусочек, ведь понимает – снова съест козёл и девочке не достанется. В Сеньке уже живёт жажда справедливости. Он смотрит на меня и не знает, как поступить.

– У меня есть план, – подмигиваю я. – Смотри за мной и все поймешь.

Я отбегаю к дальнему углу ограждения и призывно стучу по забору. Козёл радостно мчит ко мне и тычется бородатой мордой между прутьев забора. Козочка остаётся там, где была – она уже не ждёт от этого дня ничего хорошего.

– Давай, – одними губами, чтобы ушлый козёл не услышал и не понял, говорю я Сеньке.

Он понимает меня с полуслова. Тянет кулачок с зажатой в ней морковкой. Козочка принимает её и хрустит. Козёл бежит обратно, но уже поздно, морковь съедена. Надеюсь, коза счастлива. Мой сын – точно. Он улыбается. Очередная его улыбка отправляется в копилку моих лучших воспоминаний.

Мы пахнем зоопарком. Сеном, козами, кроликами, одного из которых нам разрешили подержать. У Сеньки горят глаза. У вольера с жирафом он стоял молча минут пятнадцать, до того его поразила красота и грациозность этого животного.

Сенька так нагулялся, что снова клюёт носом – значит отбой будет ранним. Он принимает ванну с пеной, и сидит в ней очень долго, я купила игрушку-лягушку, которая выплевывает изо рта пузыри, с ней мой сын готов бултыхаться в воде вечно.

Перед сном я читаю ему. Мне кажется, что расстояние, на котором он сидит чуть в стороне от меня, с каждым днем сокращается, и однажды Сенька прижмется ко мне во время чтения, и уснет так, прислонившись щекой к моей руке.

Комната немного изменилась. В ней стало больше игрушек. Осторожный Сеня не гребет в магазинах все подряд, он ко всему относится с опаской, и в магазине всегда берет только одну игрушку, сколько бы не предложили. Зато её он выбирает тщательно, и долго потом не выпускает из рук. И я безумно рада, что он принимает то, что я ему даю, ведь самокат так и стоит в коридоре, занимая место, желанный, но невостребованный.

Уснул. Я укладываю его поудобнее, накрываю одеялом и иду заниматься своими делами. Я знаю, что Сенька придёт. Каждую ночь дожидается, когда я усну и приходит со своей подушкой.

Этой ночью я проснулась от телефонного звонка. Больше двух лет я не ставила телефон на беззвучный вообще – Булатову я могла понадобиться в любой момент. И сейчас, в два часа ночи звонил он. Скосила взгляд на ребёнка – спит в ногах. Вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

– Да? – спросила я шёпотом.

– Дарья, – сказал Булатов. – Дарья, открой дверь пожалуйста.

– Зачем? – удивилась и не поняла я.

– Затем, что я за ней.

Я удивилась ещё больше. Подошла, глянула в глазок – долговязая фигура моего босса действительно маячит за дверью. Открыла. Посторонилась, пропуская босса внутрь.

– Здравствуй, Дарья, – поздоровался он, обдавая меня запахом алкоголя.

– Здравствуйте, Карим Амирович, – ответила я, не зная, как реагировать.

– Я тут посижу, – обрадовал он, и сел прямо на пол, возле самоката. – Кофе свари, Дарья.

Я прошла на кухню. У меня не было кофе машины, и вообще я не фанат кофе, пью его только по необходимости. Заварила растворимый из банки, надеюсь элитному избалованному желудку босса не поплохеет. Отнесла, протянула. Потом принесла табуретку, села тут же, рядом.

– Я же никому не доверяю, – горько сказал Булатов. – Особенно бабам. От баб после развода вообще ничего хорошего не жду. Ты не считаешься, ты же помощница…

Не баба, мысленно добавила я, и тоже горько стало. Мне хотелось быть красивой, только не умела, не находила храбрости в себе. Особенно с Булатовым. Страшненькой быть проще.

– Потише пожалуйста, попросила я. – У меня сын спит.

– Сын, – улыбнулся пьяно Булатов. – У меня тоже сын есть. Только это засекреченная информация. Мне нужно с кем-то об этом поговорить, а ты это уже почти я. Тебе можно верить.

Я посмотрела на босса. Два года я решала все его вопросы и не подозревала даже о наличии у него ребёнка. Что разведен был, знала, но ребёнок…

– Жена была беременна на момент развода, – продолжил он. – Грязно мы разводились… она решила отомстить и заодно подзаработать. Знала, что ребёнка не брошу. Звонила, издевалась, говорила, что никогда не найду их. Требовала денег. Я давал… чтобы не навредила ребёнку. Я бы все деньги отдал взамен, но ей нравилось, что я страдаю.

– Я не знала, – растерянно произнесла я.

– Никто не знает, – отмахнулся Булатов. – Господи, Дарья, твоим кофе можно дырки в людях прожигать.

Я не обиделась – во мне горело сочувствие. Теперь я знала, каково иметь ребёнка. И мне страшно представить, каково его лишиться. Не хочу об этом думать. Я никогда не видела своего босса таким уязвимым. Он всегда был так равнодушен ко всему…

– Вы его найдёте, – ободряюще сказала я. – А ваша жена не обидит ребёнка, она же мать. Она его любит.

– Эта никого не любит, – покачал головой Булатов. – И да, я найду своего сына. Она ввезла его в Россию почти девять месяцев назад, представляешь? По левым документам. Как девочку ввезла… Элла Стивен он, черт. Кто бы стал подозревать что Элла Стивенсон, которой едва больше года, мой сын? Да никто… она пробыла в России две недели. А потом уехала без ребёнка. Что это значит, Дарья?

– Что?

– Что он в России, Дарья.

Вскинул резким движением опущенную до этого голову, посмотрел прямо мне в глаза. Его глаза – тёмные. Подбородок и щеки заросли тёмной щетиной. Скулы обозначились резче – похудел. Алкоголем пахнет, но он не выглядит пьяным. Просто сильно-сильно уставшим. И я так сопереживаю его горю, что в первый раз смотрю на него не как на авторитарного босса, а как на человека, который не может управлять всем. Мне просто по-человечески его жаль. И желания совсем странные. Хочется опуститься рядом с ним на пол, прижать к своей груди его заросшую голову – Рита так и не записала его к барберу, прижать и гладить по волосам. Может даже поцеловать в макушку. И плакать, потому что страшно за маленького мальчика, который один где-то в такой необъятной России. Как давно я плакала в объятиях мужчины? Вечность назад.

– Вы найдёте его, – говорю, и конечно же не делаю ничего из того, о чем мечтала.

– Да, – тихо говорит Булатов. – Да.

Свет горит только на кухне, мы сидим в тёмной прихожей, я на табуретке, Булатов на полу. И я вдруг понимаю, что так близки мы никогда не были, и никогда не будем.

Дверь моей спальни открывается тихо. В проёме стоит Сенька. Маленький и серьёзный. Смотрит на меня, как всегда, молча и выжидающе.

– Он боится пьяных, – тихо говорю я. – Карим Амирович, вам лучше уйти.

– Без проблем, – отвечает Булатов. Тяжело поднимается на ноги, все же поворачивается к Сеньке. – У меня тоже пацан есть. Сын. Вот найду его, дружить будете…

Дверь за ним закрывается и мы с Сенькой остаёмся в полной тишине, которая больше не кажется уютной.