Глава 3. Полина

Катька приехала ко мне рано утром. На календарь я теперь смотрела только с целью посчитать, сколько ещё ходить беременной, а за днями недели перестала следить с тех пор, как вышла в декрет.

– Воскресенье, а ты дома сидишь! – воскликнула подруга.

Она была немного шумной, старый вредный Васька недовольно махнул хвостом и пошёл спать куда-то в ванную.

– У меня живот беременный, – напомнила я.

В данный момент я рассаживала цветы. Я не завидовала подруге, но стоило признать – ей проще. У неё есть любящий муж. А у меня только мама пенсионерка, поэтому я не могла сидеть сложа руки. Цветы – мой хлеб. Сейчас я не могла поднимать тяжести, и поэтому работать приходилось в половину от прежнего.

– Беременность не болезнь! Что делаешь?

– Рассаживаю филодендрон. Каждый продам за несколько тысяч.

С любовью обозрела десяток, пока ещё маленьких, ростков. Через месяц можно будет начать продавать, если все будет хорошо.

– Смотри, что я привезла вам.

Это был бодик с шапочкой. Жёлтые. Все удивлялись, почему я не хочу узнавать пол ребёнка. А я хотела сюрприза. Удивления. А любить все равно, любого буду. Это мой ребёнок, у судьбы ворованный. Сама беременность сюрприз, почти три года лечилась от бесплодия, а тут одна ночь с бывшим и – две полоски.

Вечером, когда Катя уже уехала, я то и дело доставала боди посмотреть. Гладила кончиками пальцев. Мне не верилось, что скоро я надену его на своего ребёнка. Моего и Кирилла.

Об этом думать не стоило – он снился мне всю ночь. Казалось, что бегу за ним придерживая живот, в котором туго бьётся ребёнок, и догнать не могу. А он уходит прочь, не оборачиваясь.

Проснулась в слезах. Малыш изо всех сил боднул в сторону внутренних органов, охнула от боли.

– Тихо, – попросила я. – Потише, ночь же…

С улыбкой подумала о том, что через месяц полтора и ночами мне точно не до сна будет. Но ребёнок прислушался. Затих. Кажется – уснул. Я тоже забылась сном. Утром проснулась, проверила филодендрон, а малыш все так же тих. Приказала себе не паниковать, съела немного каши. Обычно, во время завтрака ребёнок всегда ерзал, сейчас – ничего.

Я всегда знала, что буду любить своё дитя, в каждый из дней своей беременности. Но только сейчас, пожалуй, осознала, что я уже его люблю. Сильно. Как никогда никого не любила. Паника затопила, я такси вызвала и поехала в свою поликлинику.

– Вы куда без очереди? – возмутилась дама.

– У меня ребёнок не шевелится, – растерянно сказала я. – С ночи…

У дверей в нетерпении стояло три женщины, но все расступились, пропуская меня. Я вошла, торопливо рассказала, что пугает, и на кушетку легла.

– Сердцебиение есть, – сказала врач и я едва не расплакалась. – Плаценту бы посмотреть, тридцать пять недель у нас… И узиста нет сегодня . Я тебя в перинатальный центр отправлю, там отличный специалист. Но без записи придётся платно, готова?

Я кивнула. Я все деньги, что были, с собой взяла. И все равно, что я на них жить планировала несколько месяцев. Ребёнок всего важнее. Доехала до центра. С лёгкой горечью вспомнила, что именно отсюда Кирилл давал интервью.

Вошла, показала документы и направление, оплатила приём и села в коридоре на лавку, из таких же беременных, как и я. Кто-то из них в бахилах, значит, как и я, приехал. Кто-то в тапочках, спустился сверху, тут рожать будет. Мне здесь рожать не по карману.

Глажу свой живот. Растолкать бы очередь и войти, да только все беременные, и у всех тревога в глазах. Ничего, успокоила я себя. Сердце бьётся. Всё будет хорошо.

– Всё говорят про эту лотерею, – сказала блондинка в халатике, которая была в очереди впереди меня. – Интересно, кому повезёт?

Блондинку я видела впервые в жизни, но она мне уже не нравилась. Лощеная вся, на меня просматривает брезгливо, словно недоумевая, как меня в такой хороший перинатальный центр пустили.

– Я думаю, все куплено, – отозвалась другая девушка.

Про лотерею и правда что-то говорили. Про ребёнка, который должен был родиться в строго определённое время, которое никто не разглашал. Говорили только – скоро. Я про лёгкие деньги не думала. У меня вон, десять филодендронов, если каждый по две тысячи продам, месяц можно будет жить. В мифические миллионы не верилось, но к разговору я, поневоле, прислушивалась.

– Проходите, – наконец пригласили меня.

Ноги трясутся. Ладони вспотели. Страшно. Второй уже за сегодня раз легла на кушетку, глаза закрыла.

– Всё у вас хорошо, – сказал мужчина узист. – Есть некоторые незначительные признаки старения плаценты, но в принципе, в пределах нормы.

– А ребёнок? – дрожащим голосом спросила я. – Как он?

– Здоровая малышка, – произнес не глядя на меня. – Низко уже, родится немного раньше срока. Но при склонности плаценты к старению, это даже хорошо.

Я поражённо замерла. Во первых, с ребёнком все хорошо. Во вторых – это, черт побери, девочка. Девочка это чудесно. Но сейчас я себя чувствовала так, словно у меня отобрали подарок, который я даже развернуть не успела. А беременность дело такое – первые месяцы меня мучил страшнейший токсикоз, а теперь вот излишняя склонность к перепадам настроения.

Я понимала – врач не виноват. Он сказал, что с ребёнком все хорошо, за одно это только его люблю. И не успела я предупредить, что пол знать не хочу, от страха все из головы вылетело.

Малышка толкнулась, словно говоря, ну, чего разнюнилась? Видишь, я живая, здоровая. А я не сдержалась и всхлипнула.

– Что то не так? – встревожился врач.

– Это я от радости, – отмахнулась я.

– Вам бы уже в роддом лечь, – сказал он вслед. – Вы родите раньше срока!

Лягу, кивнула я. Вот прослежу, чтобы противные пятна с листьев монстеры ушли, и сразу лягу. Из центра я ещё нормально вышла. Покорячилась, снимая бахилы с ног, одной все же сложно. Ещё и малышка, словно извиняясь, за то, что напугала, толкалась очень старательно.

– Девочка, – сказала я.

И заплакала. Дура, понимаю сама, а остановиться не могу. Слезы утерла. Надо как-то успокоиться. Перинатальный центр был в отличном районе, и различных кафе и ресторанов было множество. Прямо напротив уютная кофейня. Наверное, слишком дорого, но горячий чай мне сейчас просто необходим, и несколько минут покоя.

Я устроилась за столиком, громогласно высморкалась. Вздохнула поглубже, пытаясь унять слезы. Заказала чай с травами и кусок торта.

Потом опять вспомнила. Как фантазировала. Представляла себе волшебный момент знакомства со своим ребёнком. А теперь все не так будет! Ещё торт, зараза, такой дорогой!

– Девочка, – прошептала я. – Девочка.

Почти улыбнулась. А потом все мои беды вдруг отошли на второй план. В кофейню входил Кирилл Доронин, отец моей дочери.

Глава 4. Кирилл

Мысль о благотворительности засела в моей голове после давешнего разговора со старшей сестрой. Она давила, всячески пытаясь приблизить рождение возможных племянников, пыталась сводить с сомнительными девицами. Я не хотел жениться, не хотел детей. И странная аргументация – кому все оставить?

Тогда я сказал – отдам на благотворительность. Она обиделась. А я задумался, ну вот куча у меня денег, и с каждым днем становится все больше. Отель за прошедшие месяцы крепко встал на ноги и начал приносить доход. Помимо этого я имел множество удачных вложений. Я мог бы помочь кому нибудь. Помогла мне определиться статья в интернете. Младенцы. Никогда о них не думал, мне тридцать второй год только пошёл, единственная женщина, от которой хотелось бы детей осталась далеко в прошлом, и я, с переменным успехом, старался не думать о ней.

Так пути привели меня к перинатальному центру. Он давно стал элитным роддомом, и за право произвести ребёнка здесь следовало заплатить весьма круглую сумму. Но по-прежнему здесь проходили самые сложные роды. Здесь принимали недоношенных младенцев, с пороками развития, самые сложные беременности региона. Я купил хорошее оборудование в детскую реанимацию, и думал умыть на этом руки, но меня пригласил на беседу заведующий. Заинтересованный, я согласился.

– Недавно мы приняли пациентку с очень сложной беременностью. Обычно мы в таких случаях пытаемся пропихнуть их в благотворительные организации, но тут время жмёт, а помощь им будет нужна.

Так я познакомился с Ксюшей. Именно я с ней, а не она со мной. Она сидела и смотрела в окно. Её не интересовало ничего. Несколько дней назад она узнала, что у её ребёнка множественные пороки развития. Он даже родиться ещё не успел… Я говорил с ней, а она в окно смотрела. Перевожу взгляд на живот – большой, круглый.

Я приходил уже два раза. Оплатил консультации пары отличных специалистов, которые то пугали, то успокаивали. А Ксюша не реагировала. А сегодня у неё роды начались. Я приехал, хотя мало чем мог помочь, пожал руку её погасшему мужу в коридоре.

– Что она думает делать? – спросил я его.

– Я не знаю, – ответил он с отчаянием. – Просто не знаю.

Вышел из центра в самом отвратительном настроении. Постоял немного. Настроение самое отвратительное, а я то, по глупости, считал, что благотворительность будет приносить мне моральное удовлетворение, а не глухую тоску. Напротив центра здание симпатичной, пряничной почти, кофейни. Время обеда уже позади, я, надеясь, что сейчас там пусто, решительно пересёк дорогу. Мне нужна была одна чашка кофе и пара минут тишины.

Зал предсказуемо почти пуст. Сажусь у окна. Вид – на скверик. Но в голове у меня полно тяжёлых мыслей. Кто бы мог подумать, что судьба чужого ребёнка, который сейчас появляется на свет. В нескольких сотнях метрах отсюда, настолько меня затянет? Вспоминаю безысходность пустых глаз Ксении, понимаю – не все можно купить за деньги. Счастье то уж точно.

В кафе тихо. Заказ я сделал, достал телефон, быстро просмотрел новости и последние финансовые сводки. Так тихо, что вот кажется – сейчас поймаю умиротворение. Но нет. Тишина нарушается всхлипом. Приглушённым, но явственно слышным. Я поморщился недовольно, а всхлип повторился. И вот, как отвлекаться от горьких мыслей, если кто-то рядом рыдает? Мать твою, а.

Оглядел зал. Всхлипы доносились с одного из столиков недалеко от меня. Плакала явно девушка. Какая именно разглядеть не получалось – сидела спрятавшись за меню.

– У вас все хорошо? – подошла к тому столику официантка.

– Да, – раздалось невнятно.

– Можно забрать меню?

– Нет.

Официантка пожала плечами и отошла. Мне принесли кофе. Сейчас просто возьму, добью его и уеду из этого района, в котором сконцентрировано столько женского горя.

Девушка продолжала держать меню прямо перед собой. Я кофе пью, на неё смотрю. У неё рука видимо затекла, тяжёлое ламинированное меню покачнулось, я увидел кусочек бледной щеки, завиток тёмных волос. Вздрогнул. Дежавю? С другой стороны – мы в одном городе живём, рано или поздно это должно было случиться.

Я почти уверен – сидит и рыдает Полина. Сердце привычно резануло. Я сотни раз говорил себе – отпустило. Семь лет уже прошло, как расстались. А вот так увидишь случайно и изнутри все сжимает стискивает болью. Я выждал минуту, а потом поднялся и вместе со своим кофе перешёл за её столик.

– Привет, – сказал я, и меню из её рук выдернул, в сторону отложил. – Соскучилась?

– Нет, – едко ответила она.

Смотрю на неё жадно. Столько раз себе говорил, было и было, сплыло давно и быльем поросло, а каждый раз, как увижу словно на всю жизнь запомнить пытаюсь.

То, что я сейчас вижу, мне не нравится. Она и правда ревела, и ещё не успокоилась. В прошлом у нас разное было, но я не тешил себя мыслью, что плачет она из-за того, что меня вдруг увидела. И даже как-то гадко и горько стало вдруг осознать, что плакать она может по другому поводу.

– Что случилось?

– Ничего.

– Тебя Игнат обижает?

Она глаза закатила и не ответила. А я подумал – надо бы узнать. Если и правда, обижает, с землёй сровняю. Он права такого не имеет. Никто не имеет. Кроме меня…

– Не стоило тебе ко мне подходить, – покачала головой она. – Ты кофе уже допил, иди. Ты правильно сказал, у меня своя жизнь, у тебя своя, параллельные прямые, которые не пересекутся.

– Я сам решу. Почему ты плакала?