На правом берегу Яузы, по улице, которая до 1933 г. называлась Коровий брод, расположен некогда знаменитый и величественный Лефортовский дворец, самый прекрасный и роскошный в старой Москве. С его появлением Московский Кремль почти на век утратил свое значение официальной резиденции русских правителей, а сам он приобрел славу одного из мистических мест Москвы.

Дворец предназначался в подарок любимцу царя – адмиралу русского флота Францу Лефорту. Отважный рубака, балагур и весельчак, преданный своему делу и царю до отчаянности, родился в 1656 г. в Женеве в семье преуспевающего коммерсанта. Приехав в Россию в 1675 г. в числе многочисленных искателей приключений, которыми тогда была полна Европа, Лефорт поступает в армию в чине капитана под начальство генерала Патрика Гордона и вскоре женится на его родственнице Елизавете Сухэ, чем очень помогает своей дальнейшей карьере. Поговаривали, что он влюбился в свою будущую жену настолько сильно, что дерзко похитил молодую красавицу и обвенчался с ней.

В семейной жизни Франц Лефорт пережил тяжелые испытания: из одиннадцати детей, которые родились у него в браке с Елизаветой, в живых остался только один – сын Анри. Однако большой любитель вина и «женок» не раз говорил, что у него как минимум двадцать пять внебрачных детей. Вскоре после своей свадьбы он попадает в фавор к могущественному князю Василию Голицыну, будущему первому министру царевны Софьи, и начинает стремительно продвигаться по службе. Уже в 1683 году Лефорт был допущен к целованию рук малолетних царей Петра и Ивана и произведен в чин подполковника.

Лефортовский дворец в 1888 году (на первом плане, позади Слободской дворец)

Лефортовский дворец сегодня

30 апреля 1690 г. Петр впервые посетил Немецкую слободу. Сначала он приезжал к Гордону, но спустя несколько месяцев «переориентировался» на Лефорта, у которого всегда гуляли с большим размахом и весельем. По словам современников, никто не мог лучше его устраивать праздники, балы и пиршества. Видимо, гуляли от души, так как один из современников, князь Б.И. Куракин, оставил об этом характерную запись: «Помянутой Лефорт был человек забавный и роскошный или назвать дебошан французской. И непрестанно давал у себя в доме обеды, супе и балы… Тут же в доме началось дебошество, пьянство такое великое, что невозможно описать, что по три дни запершись в том доме бывали пьяны, и что многим случалось оттого умирать».

Командир Первого выборного полка Ф.Я.Лефорт. Раскрашенная гравюра А.Шхонебека. 1698 г.

В то же время многие отмечали острый ум Лефорта, его непоколебимое мужество и честность. Он прекрасно владел итальянским, французским, голландским и английским языками, поэтому всегда был полезен при русском дворе. Особенно сблизились Петр и Лефорт во время стрелецкого бунта, осенью 1689 года, когда, бежав в Троицкую лавру, юный царь отчаянно призывал к себе сторонников. По свидетельству очевидцев, Лефорт одним из первых среди иностранцев откликнулся на зов Петра и прибыл к нему, заслужив тем самым до конца своих дней его признательность.

Вернувшись из лавры, царь проводит расследование, сопровождаемое жестокими пытками участников бунта, а затем сам лично вместе со своими приближенными принимает участие в казни стрельцов. Однако верный Лефорт, прежде во всем потакавший царю, проявляет непокорность и отказывается рубить головы стрельцам. При этом он ссылается на то, что законы его страны не позволяют ему выступать в роли палача. Говорили, что в озлоблении на свою сестру Софью буйный царь хотел казнить ее, но только вмешательство друга Франца спасло жизнь царевны.

Несмотря на это, Лефорт остается царским любимцем. Он всюду сопровождает царя. Вместе они участвуют в пирушках, вместе путешествуют, вместе воюют. Именно Лефорту было поручено возглавить отправившееся в Европу Великое русское посольство, в состав которого, скрывая свое истинное имя, входил и Петр.

Н. Неврев. Петр I в иноземном наряде перед матерью своей царицей Натальей, патриархом Андрианом и учителем Зотовым

Отныне царь стал частым гостем Немецкой слободы. Сюда он наезжал со своими приближенными целыми «поездами». Хозяин, отличавшийся неизменным гостеприимством, умел принять своих гостей, угощая их отменными кушаньями и напитками. Еще бы, ведь Лефорт получил право на беспошлинный ввоз в Россию иностранных вин. Бесконечные балы, попойки по нескольку суток, доступные и веселые фроляйн, все это, несомненно, привлекало молодого царя и давало ощущение свободы.

Немецкая слобода в конце XVII века.

С гравюры Генриха де Витта. Первая половина листа

«Именно здесь, в доме Лефорта, – писал князь Куракин, – Петр научился с дамами иноземными обходиться, и амур первый начал быть». По словам современников, именно «дебошан» пристрастил молодого Петра к курению и вину и познакомил юного царя со своей бывшей наложницей, дочерью местного виноторговца Иоганна Монса, Анной. Роман с ней продолжался у царя более 10 лет. Поговаривали, что Петр подарил ей роскошный каменный дом и карету, полностью изготовленную из чистого золота…

Александр Бенуа. Дом Анны Монс в Немецкой слободе

Именно здесь, в доме Лефорта, Петр впервые увидел своего будущего «друга сердечного» Александра Меншикова. Места для разгула стало не хватать. И тогда, зимой 1692 года, к дому Лефорта за счет русской казны пристроили огромную танцевальную залу, обитую великолепными обоями, украшенную дорогими скульптурами. В том же году Петр поручил Лефорту сформировать новый полк, составляя его из отборных людей. Так возник Лефортовский полк, шефом и командиром которого был назначен царский любимец. Плац раскинулся на левом берегу Яузы, как раз напротив сада и дома Лефорта. Вскоре приступили к постройке 500 домов для солдат. Так была заложена слобода, получившая название «Лафертовой».

Илья Репин. Приезд царей Иоанна и Петра

Создание новой армии вскоре обеспечило успех под Азовом. Лефорт триумфально въехал в Москву в роскошном царском экипаже, а сам царь Петр скромно шел сзади адмиральской колесницы, одетый в форму флотского капитана. С фавором к Лефорту пришли отличия и пожалования: он был сделан генерал-адмиралом и получил роскошный каменный дворец в Немецкой слободе.

Закончили дворец в 1698 году. Палатный мастер Дмитрий Аксамитов построил нечто невиданное. Это было великолепное сооружение с высокими крышами, украшенными резными гребнями. Расположенный на высокой возвышенности, дворец словно висел в воздухе, создавая иллюзию трех сказочных теремов, слитых в единое здание. По уровню второго этажа дворца проходила галерея, откуда летом должен был открываться чудесный вид на «гульбище» и обширный парк, спускавшийся к реке, прудам и каналам. Здание обильно покрывал белокаменный растительный декор, придавая ему праздничность и нарядность.

Дворец был невиданным до этого сооружением, предвосхищавшим архитектуру будущего Петербурга. Такого на Руси еще не возводили. Перед взорами любопытных предстали не хаотично прижавшиеся друг к другу боярские хоромы с мужской и женской половинами, а роскошный дворец с большой «парадной палатой» – залом высотой 10 метров и площадью в 300 квадратных метров, рассчитанным на 1500 гостей. Стены зала, обитые английским красным сукном, были украшены картинами – «парсунами» и зеркалами в резных янтарных рамах. Золоченая резьба и изысканная лепнина придавали апартаментам парадность и блеск. Это было самое просторное помещение, специально спроектированное для входивших в моду ассамблей.

Дворец сильно отличался от парадных старорусских покоев и поражал современников не только причудливым фасадом, выходившим на Яузу, но и богатым убранством. Одна «зала» была оклеена тисненной золотом кожей, другая обита желтой материей, третью украсили редкими китайскими изделиями, четвертую – картинами с морскими сюжетами.

Дворец поражал не только москвичей, но даже европейцев. Секретарь австрийского посольства Иоганн Корб писал о нем как о великолепном здании, отличавшемся «царской пышностью». Другой иностранец, певец Филиппо Балатри, был не просто поражен, а растроган. «Мне казалось, – писал он в своих записках, – что Слобода – сестра Флоренции, что я опять на родине».

Зимой во дворце было тепло, летом – царила приятная прохлада. В этом важную роль играла сложная дренажная система, обнаруженная при археологических раскопках. Архитектор Дмитрий Аксамитов использовал для этого оригинальный прием: цоколь и фундамент здания были обложены войлоком и обмазаны известью.

Сам Лефорт очень гордился своим новым жилищем. Несмотря на то, что дворец был построен и обставлен в отсутствие хозяина, все было в его вкусе. Доволен был и истинный вдохновитель строительства дворца – Петр, для которого была специально устроена так называемая «белая палата» – комната, обтянутая белой материей и украшенная морскими картинами, моделями галер и кораблей.

Едва поселившись в своем дворце, Лефорт сразу же приказал обить стены своей комнаты черной тканью и украсил их загадочными знаками. И это не было его прихотью. Он возглавлял мистическое Нептуново общество – тайный царский совет, – увлекавшееся, по слухам, астрологией и магией. Причем Лефорт был мастером стула, а царь – всего лишь надзирателем, то есть в духовной иерархии он был выше своего покровителя и играл роль учителя и наставника. В эту избранную ложу входили восемь человек и среди них сам царь, неразлучный с ним Меншиков, первый адмирал флота Апраксин, князь Черкасский, Голицын, Шереметев и «чернокнижник» Яков Брюс. Его предок, шотландский король Роберт Брюс, в XIV веке основал Орден святого Андрея, объединивший шотландских тамплиеров. Возможно, поэтому многие ученые считают Нептуново общество прообразом первой российской масонской ложи.

Заседания происходили в глубокой тайне в рапирном зале легендарной Сухаревой башни, что породило различные кривотолки. Среди москвичей поползли слухи, что «царь с немцами творит в башне дела нечестивые и богомерзкие», общается с сатаной и занимается чародейством. Члены таинственного общества постигали тайны алхимии, искали тайну философского камня и эликсира бессмертия. Поговаривали, в своем роскошном дворце он также занимался магией. Увлечения его были таинственны и небезопасны. Даже когда он был далеко от дома, в нем раздавались таинственные шаги, словно царский любимец открыл секрет мгновенного перенесения в пространстве.

Иноземец Иоганн Корб в своих записках рассказал, как однажды ночью, когда Франц пропадал у очередной любовницы, его жена услышала страшный шум в спальне. Вошедшие слуги никого там не увидели. Однако шум продолжался, а «на следующий день, ко всеобщему ужасу, все кресла, столы и скамейки, находившиеся в его спальне, были опрокинуты и разбросаны по полу, в продолжение же ночи слышались глубокие вздохи».

Есть мнение, что именно Аефорт стал организатором и вдохновителем легендарных кощунственных забав Петра Первого. Так «Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор» был любимым занятием императора, которым он развлекался всю жизнь.

Большой маскарад в 1772 году на улицах Москвы с участием Петра I и князя-кесаря И.Ф. Ромодановского. 1900 г.

Устройство собора копировало всю церковную иерархию. В его составе были «дьяконы», «архидиаконы», «попы», «ризничий», «архиереи», в том числе «митрополиты», а также «диаконисы», «княжна-игуменья» и т. д. Членство в соборе как правило было насильственным, особенно это касалось представителей старой знати, подвергавшихся всевозможным унижениям. Среди членов собора были такие государственные деятели, как Г. И. Головкин, Т. Н. Стрешнев, И. А. Мусин-Пушкин, Ф. М. Апраксин. Члены собора имели постоянную обслугу и штат профессиональных смехачей, певчих, скоморохов, шутов, «дураков» и лиц, изображавших Бахуса.

У собора был постоянный глава – «князь-папа», «великий господин, архиепискуп Прешпурский и всея Яузы и всего Кокуя патриарх». Эту должность по очереди занимали М. Ф. Нарышкин, Н. М. Зотов и П.И. Бутурлин, причем новому патриарху, Бутурлину, по приказу царя пришлось обвенчаться с вдовой предыдущего – Зотова. Сам же царь Петр был простым протодиаконом.

Сохранилось любопытное описание обряда по «освидетельствованию» новопоставленного «князь-папы». Как пишет историк Шмурло, выборы нового патриарха всешутейшего собора в 1718 году были кощунственной пародией на церковный чин избрания патриарха всея Руси. Выборы происходили при закрытых дверях, аналогично папскому конклаву; избранного главу собора сажали на прорезанное кресло для отхожего места и ощупыванием органов проверяли его пол, затем по-латыни провозглашая: «Священническое достоинство имеет!» По преданию, аналогичный обряд существовал и при избрании римских пап и основывался на легенде о папессе Иоанне.

Глава Преображенского приказа розыскных дел, Сибирского и Аптекарского приказов Ф.Ю. Ромодановский

Молодой царь Петр в голландской одежде – основатель «шутовского ордена».. В такой одежде он руководил шествием собора

Выбранного «князя-папу» сажали в ковш и несли «понтифика» в сопровождении всего собора в дом, где его раздевали и опускали голым в гигантский чан, полный пива и вина. «Князь-папа» плавал в ковше. Гости, мужчины и женщины, принадлежавшие к высшим боярским фамилиям, в обнаженном виде, пили вино из этого чана и распевали непристойные песни на церковные мотивы.

Историк Валишевский пишет: «Шутовским кардиналам строго воспрещалось покидать свои ложа до окончания конклава. Прислужникам, приставленным к каждому из них, поручалось их напаивать, побуждать к самым сумасбродным выходкам, непристойным дурачествам, а также, говорят, развязывать им языки и вызывать на откровенность. Царь присутствовал, прислушиваясь и делая заметки в записной книжке».

Князем-кесарем собора был Федор Юрьевич Ромодановский. Петр звал его также «королем» и «пресветлым царским величеством», именуя себя «холопом и последним рабом» князя. Во время отъезда Петра за границу князь-кесарь по царскому поручению управлял Москвой, был окружен монаршими почестями и «жаловал» Петру все его воинские звания. После смерти шутовского монарха титул «кесаря» перешел к его сыну Ивану.