«Не существует характера. Не открыты такие гены, которые формировали бы личность с её талантами, страхами, наклонностями. Все это формируется в душе и не одно столетие. Точнее не одну жизнь. Опыт прошлых жизней придает душе определенные личностные черты. В своем очерке я предлагаю задуматься о том, что, кажется, невозможно вспомнить. Но оно не забылось и пробивается во снах. У отдельных людей оно проявляется в виде галлюцинаций, помешательств. Прошлые жизни достойны того, чтобы, если не вспоминать их, то хотя бы признавать тот факт, что они имелись»: Вениамин Именский.

Прочитанное не производило впечатления открытия, но определенно отдавало новизной. Бажена прислушалась к внутреннему состоянию, охарактеризовать которое словесно не удавалось. Его следовало ощущать, что она и делала. Внутри неё словно зашевелились лепестки цветка, готового распуститься. И она поверила. Тонкая книжечка вызвала отклик. Оказалось, Архип Антипович был прав, впрочем, он так часто выдавал гениальные идеи, что в его советах и наставлениях сомневалось все меньшее количество коллег и учеников.

Если бы не поздний вечер с его обещаниями отправить в глубокий сон или хотя бы приятную дрему, Бажена обязательно бы продолжила чтение. Она не могла позволить себе удержаться от соблазна просто выспаться. Без снов. Без мыслей. Такое редко, но случалось, просто следовало не упустить подходящий момент.

А за окном неистово вел себя ветер, терзая деревья. Обычно она следила за тем, как гнулись их верхушки, где-то даже тревожась за них. Но только не сегодня.

Глава 23

1854г.

Стены выглядели злобными, и, если могли, непременно причинили бы боль и без того ослабленной женщине. При всем желании покинуть холодное и безликое место, она не могла этого сделать. Близкие люди распорядились ею так, словно она сломалась и перестала быть нужной. Она и сама себя ощущала такой. Вот по этой причине и не желала больше жить, но её зачем-то заставили это сделать, при этом, не задумываясь, что с ней произойдет дальше.

Люция попыталась подняться с койки, но головокружение оказалось настолько сильным, что она тотчас вернула себя в лежачее положение. Ощущение комфорта от этого не появилось, но исчез страх упасть. Все это становилось неважным. Даже, если бы она упала, не стала чувствовать себя хуже. Мало что могло бы навредить ей больше, чем произошедшее.

Дверь комнаты резко открылась, и на пороге появился человек с суровым лицом. Он не был знаком Люции, и от этого становилось ещё более некомфортно.

– Как себя чувствуете?

– Не знаю.

– Какие испытываете ощущения в теле? – голос мужчины не сочетался с выражением его лица. Складывалось впечатление, что он был добрым, но вынужденно скрывал сей факт.

– Голова кружится, – безразличным тоном, будто не о ней шла речь, девушка отвечала на вопросы, не представлявшиеся существенными.

– Что-то ещё?

– Во мне зияет пустота.

– Это не телесные ощущения.

– Отчего же? Вполне себе телесные.

– Это состояние души, – доктор Сантарес не стал добавлять того, что и ему оно было знакомо.

– А для меня они единое целое, – Люция не воспринимала себя частями: тело и душа.

– Интересное предположение.

– А разве вы разделяете душу и тело?

– Решили побеседовать на отвлеченную тему? – доктор и сам был расположен к беседе, частично затрагивавшей причину пребывания пациентки в клинике.

– Мне кажется, что эта тема важна, – продолжавшая бороться с головокружением девушка, не противилась обсуждению в большей мере философской тезы.

– А ведь вы правы. Тело и душа – единственная тема, которая должна бередить ум. Когда человек перестает о ней думать, совершает ошибки.

– Думаете, что я недостаточно думала о них и поэтому решилась уйти из жизни?

– Не поэтому. Вы о них не подумали. Но решились уйти по другой причине.

– По какой же?

– Вы утратили собственный горизонт, – Сантарес не любил характеризовать человека, глядя тому прямо в глаза, но профессия обязывала поступать таким образом.

– Неужели вы меня понимаете? – Люция редко встречала единомышленников, а потому не стала скрывать удивления.

– Я просто обязан это сделать.

– Но ведь я помещена в клинику для душевнобольных.

– Мои пациенты не перестают быть людьми, чье состояние и чьи мысли так же важны, как тех, кто находится по другую сторону этих стен, – доктор Сантарес тяготел склонить общество к уважению персон, лишившихся приемлемого обличия.

– В таком случае мое нахождение здесь не худший вариант, – Люция и ранее стремилась искать преимущества в произошедших событиях. Не всегда получалось. То ли доводы были слабыми, то ли события обманчивыми.

– С таким настроем мы достигнем хорошего результата.

– Я должна вас поблагодарить, но мне трудно это сделать.

– Не заставляйте себя совершать то, что вам не требуется.

Доктор улыбнулся растерянной пациентке и покинул палату. Люция почувствовала приятную слабость, предвосхищавшую засыпание. Противиться ни слабости, ни душевной боли у неё не хватало сил.

Глава 24

1854г.

– Существует множество миров, о которых ведомо немногим.

– Вы имеете в виду страны?

– Нет. Миры.

– И где же они находятся?

– Всюду.

– Но их не видно.

– Их скрывает время.

– Вы не просто так мне об этом говорите? – Паларий не замечал за собой непреодолимой тяги к скрытым знаниям, но подобные разговоры допускал.

– Я предлагаю вам прикоснуться к тому, что хранит один из таких миров, – Аб Син и сам поверил бы собственным словам, впрочем, он не лгал. Он утаил правду об опасности.

– Мне не хочется вас разочаровывать, но я не тяготею постигать тайны.

– Не тороплю с ответом. Подумайте.

– Мне бы вернуться сейчас обратно, а я что-то ослаб.

– Я помогу вам.

Аб Син протянул руку мужчине, чтобы тот поднялся с камня. Сам он также бы не отказался от помощи. Но он её не просил и не ждал. Всю сознательную жизнь ему доводилось самостоятельно решать проблемы, а те в последнее время, будто из рога изобилия сыпались на его несчастную голову. В происходящем всецело присутствовала его вина, а не влияние невидимых сил.

Глава 25

2021г.

– Настоятельно советую сделать то, о чем я попросил.

Мужской голос неожиданно раздался за спиной молодой женщины, приготовившейся извлечь из сумочки ключ от кабинета.

– Вы меня напугали, – Бажена не стала любезничать, а предпочла поставить в известность собеседника о том, чего он добился своим поведением.

– Вот почему-то уверен, что книгу даже в руки не брали, – Архип Антипович продолжал склонять собеседницу к интересовавшей его теме. Он и сам не мог понять, отчего так упорствует, ведь зачастую проявлял тактичность к окружающим, но в данном случае ему пришлось уступить интуиции, а та требовала от него именно такого поведения.

– Взяла в руки и прочитала название, – девушка рассмеялась, считая декана человеком слишком педантичным, а вот бесцеремонным он стал казаться исключительно в последнее время.

– И?

– Легла спать.

– Получилось выспаться?

– Да, – Бажене стало некомфортно от осознания, что проблемой её бессонницы проникались пусть знакомые, но все-таки чужие люди.

– Это хорошая новость, и надеюсь, у вас сегодня хватит сил начать чтение, – на лице Архипа Антиповича заиграла редкая, а самое главное, заговорщицкая улыбка.

– Обязательно начну, к тому же завтра выходной, и я точно смогу уделить внимание интригующему тексту.

Декан кивнул головой и направился по коридору в свой кабинет, заваленный макулатурой, которую следовало сдать, но никак не удавалось найти свободного водителя с машиной. Погруженный в мысли о незначительном, он не заметил брошенного в его след женского взгляда.

Глава 26

1854г.

– Я хочу попросить тебя сократить количество посещений.

– Отец.

– Не обсуждается.

– Она же там совсем одна.

– Ничего подобного. Её окружает медицинский персонал и такие же пациенты клиники, как она сама.

Господин Берез продолжил читать газету, живо проникаясь событиями, приобретавшими угрожающий характер, пусть даже они не должны были распространиться за пределы неспокойного Мадрида. Восстание военных вполне могло перерасти в полноценную революцию, а та уже бы доросла и до войны. Берез рассчитывал лишь на мудрость королевы Изабеллы II, проявившейся бы в готовности утвердить главой правительства человека, чья персона не усугубила бы положения.

– Отец, ты вычеркиваешь её из своей жизни. Из нашей жизни.

Лаура не задумывалась, отчего на лице отца залегли ещё более глубокие морщины. Ей хотелось считать, что они были связаны с судьбой Люции.

– Тебе следует сосредоточить внимание на собственной судьбе и приложить усилия, чтобы она оказалась счастливой. Твоя сестра навлекла на нашу семью позор. А это может сказаться и на твоем будущем, – господин Берез был вынужден отвлечься от размышлений на тему, бередившую умы сограждан. На фоне военных конфликтов, мало какие невзгоды могли удерживать прежние позиции. Вместо них терзать сердце принимался страх войны.

– Меня печалит судьба Люции.

– Мы не будем возвращаться к этой теме. Я позволяю тебе навещать сестру раз в месяц.

– Неужели она не вернется домой? – Лаура поверить не могла тому, что слышала от отца.

– Ей будет безопаснее под присмотром специалистов. А ты ступай к себе в комнату.

Ослушиваться отца было попросту бесполезно, и это Лаура уяснила с малых лет. Упрямство господина Береза было известно далеко за пределами фамильного дома. Оттого и дела с ним порой не желали вести иностранные компаньоны. Сам господин Берез нисколько не тревожился по данному поводу, привыкнув к тому, что капитал, доставшийся в наследство, покрывает мелкие неудачи в делах.

Направляясь к себе, Лаура прокручивала в голове состоявшийся разговор с отцом. Она и раньше отмечала его холодность в отношении Люции, а ныне та превратилась в мощное отчуждение. Ломать голову над причиной даже не приходилось – отцу была важна репутация семьи.

Глава 27

1854г.

– Решитесь узнать больше, чем позволено обычным людям – найдете меня вот на том постоялом дворе, – смуглый мужчина махнул рукой в сторону, где находилось самое доступное по деньгам заведение.

– Не стану бросаться обещаниями, – обладатель рыжей копны волос попытался изобразить на лице улыбку, но будучи уставшим с дороги, не справился со столь простой задачей. Вместо лишенных смысла проявлений вежливости ему не терпелось добраться до своего дома и отдохнуть.

– Не тороплю. Я пробуду в здешних местах до конца месяца.

Аб Син похлопал по плечу нового знакомого и направился к постоялому двору. Паларию следовало двигаться в противоположном направлении, что в определенной мере радовало, ведь путь пролегал мимо дома семьи Берез. Он не посмел бы переступить его порог, но ничто не мешало понаблюдать за садом, и быть может увидеть Люцию.

Подойдя к знакомому дому, Паларий спрятался за растущим поблизости деревом, чтобы ненароком не попасться на глаза господину Березу. Сад пустовал. Ему оставалось ждать, с чем робкий мужчина внутренне согласился.

– Не стоит высматривать её.

– Что? – Паларий был выдернут из размышлений, и в такие моменты выглядел растерянным.

– Вы ищете мою сестру? – Лаура грозно смотрела на мужчину, уверенная в том, что он причастен к произошедшему.

– Да.

– Её больше здесь не будет.

– Она уехала? – Паларий не мог припомнить, чтобы Люция хотя бы слово обронила относительно таких планов.

– Считайте так, – Лаура разговаривала, как и полагалось учтиво, но при этом едва сдерживалась, чтобы не закричать.

– Куда?

– Вам к ней не добраться.

– Я ничего не мог поделать, ваш отец запретил мне приближаться к Люции, – он понимал, что заслужил упрек, но желал оправдаться.

– Вы могли с ним не согласиться.

Лаура посчитала, что разговор исчерпан и направилась к дому. Она ещё сильнее осудила людей за слабость, уничтожавшую не их самих, а тех, кого с ними свела судьба.

Глава 28

1854г.

– Веди себя тихо, чтобы никого не напугала.

– А разве не мне нужно бояться?

– Тебе не следует поддаваться страху.

– А им?

– И им, но они не умеют этого делать.

По длинному больничному коридору шел возрастной мужчина, одетый так, что никто бы не усомнился в его причастности к медицине, со своей маленькой спутницей. Будучи вдовцом, он считал, что обязан был больше времени уделять дочери, а потому частенько приводил её на работу. Обычно он оставлял Маледу в кабинете, но зная характер дочери, понимал, что там она не засидится. Доктор Сантарес воспринимал пациентов вполне безобидными людьми, а потому встреча с ними ничем не грозила десятилетнему ребенку.

– А вдруг мне станет страшно? – темноволосая девочка, одетая в красное платье, схватила отца за руку, стараясь остановить его, но он продолжил шествовать по коридору размашистым шагом, как делал всякий раз, когда торопился.

– Прошу тебя, побудь в моем кабинете, – доктор Сантарес взял дочь за руку и подвел к увесистой двери. – Проходи сюда, и тихонечко сиди.

Маледа перевела дыхание и переступила порог отцовского кабинета. Убедившись, что дочь послушалась его, Сантарес направился к демонстрационному залу, чтобы представить коллегам нетипичный случай любовной истерии.

Погруженный в полумрак кабинет заставлял девочку ежиться не столько от страха, сколько от беспомощности. Ей не приходилось находиться в помещениях, где было слишком мало света. Ведь так и время медленней шло. Маледа, приоткрыла дверь и соблазнившись тем, что в коридоре было тихо и светло, выбралась из отцовского убежища. Устроившись у окна, девочка не заметила, как к ней приблизилась седовласая женщина странного вида. По лицу женщины было видно, что она ещё не достигла преклонных лет, но в её взгляде сквозил чрезмерный жизненный опыт, устранявший любую молодость.

Женский крик разнесся по коридору, заставив Маледу прижаться к оконному проему. Руки незнакомки впились в детские плечи, а взгляд безумных глаз проникал в самое нутро испуганной Маледы.

Так же неожиданно, как закричала, незнакомка внезапно умолкла. Она продолжила рассматривать девочку, и наконец-то решилась сообщить собственную истину.

– Не живи долго. Это опасно. Только, когда ты молода, видишь жизнь полной радости. С каждым годом ты будешь хотеть умереть и побыстрее. Жизнь превратится в кошмар. В нем будет много маленьких кошмаров, все они сольются в нескончаемый поток ужаса, усталости и опустошения.

– Отпустите меня, – Маледа с трудом прошептала просьбу, но та осталась неуслышанной.

– Сейчас ты мечтаешь о том, что станешь взрослой, встретишь любовь. Все это обман. Тебя обманывают. Ты будешь страдать каждый день своей жизни. Умирай молодой. Лучше уйти раньше, сохранив душу не израненной. Я ведь тоже была маленькой девочкой, взрослела, страдала. Видишь, какой я стала? Это все жизнь. Она мучает, убивает и отбирает все, что принадлежит человеку. А что вообще ему принадлежит? Тело? Душа?

Больничный коридор наполнялся женским хохотом. Тот становился все более отдаленным от места, на котором без сознания лежала девочка.

Глава 29

2021г.

Бумажные страницы обладали необъяснимым свойством, заставлявшим читателя наслаждаться процессом чтения, причем поглощением букв и слов он не ограничивался. Книги определенно обладали особенным ароматом, будто благоухали сами знания и мудрость. И на ощупь они также отличались от каких угодно бумажных изделий. Книги воспринимались, а может по-настоящему, были чем-то особенным. Несколько лет тому назад Бажена уделяла им куда больше внимания, а потом захотелось чем-то разнообразить арсенал средств для борьбы с бездельем, но таковые не отыскались. К чтению при этом она не вернулась, что стало упущением, а предаваться сожалениям не тяготела, научившись доверять жизни, ведь каждое событие обогащало человека. Разве что эмоциональный фон мог варьировать от подавленного до исступленно-радостного.

«Отпечатки прошлых жизней» наконец-то приковали к себе внимание зеленоглазой девушки. Без особого доверия к словам автора трактата, Бажена принялась читать текст, пропустив предисловие.

«Прошлая жизнь могла прерваться совершено нелепейшим образом, словно проживавший её человек не завершил того, что ему было доверено. Так рождаются неприкаянные люди. По памяти души им хочется завершить то, что следовало сделать в прошлом образе, более несуществующем. Их тяготит некая совесть, присущая душе.

А существуют души, впустившие глубоко в себя достаточно мощные или опасные события. Эти души ведут себя настороженно и пребывают в состоянии беспокойства. Они опасаются жить. Им хочется это делать, но они этого не умеют.

Существуют и беззаботные души, которым удалось учиться жизни в щадящих условиях.

Определить это не так просто, а на наличие неразрешенных либо крайне трудных задач, с которыми пришлось управляться, укажут сны. Но даже снам не все ведомо о путешествиях души. И только сама душа знает, когда следует вспомнить о том, что она пережила».

Прочитанное отозвалось состоянием озарения, пусть даже по коже не пробежали мурашки. Автор текста точно указал на причины появления дивных снов. Прикрыв глаза, Бажена усилием воли припомнила комнату, нередко появлявшуюся во сне. В какой-то мере она и своей спальне придала схожую цветовую гамму. Разве что в её квартире было пусто, а в сновидениях пространство украшала красивая мебель и множество предметов декора. Бажене стало нестерпимо грустно. Она испытывала щемящее чувство потери.

Чтения в этот день оказалось слишком много. Оно всколыхнуло душу. И уж никак Бажена этого не ожидала от тонкой книжонки.

Глава 30

1854г.

– Доктор Сантарес, прекратите так убиваться.

– Что?

У стены, напротив окна стоял прерывисто дышавший мужчина, не перестававший сжимать ладонями голову.

– Коллега, такое в нашей практике не редкость.

– Я виноват в произошедшем.

– Ни в коей мере.

– Мне следовало предвосхитить подобное развитие событий.

– Но как? – сохранявший едва ли не безучастность помимо врачебного спокойствия худощавый Гансалес пытался достучаться до разума коллеги.

– Я перестал быть врачом, став убийцей, – эмоциональное состояние Сантареса на глазах возрастало до критической отметки.

– Категорически не согласен. Пациентка не пыталась выбраться из состояния, в котором отыскала для себя убежище. Неужели вы не понимаете, что она пришла к тому, что ей самой виделось лучшим исходом?

– Как вы так можете говорить?

– Всего лишь озвучиваю сформированное мнение со стороны, – Гансалес придерживался убеждения не проникаться чувствами к пациентам, что позволяло непредвзято оценивать их состояние и причины, приведшие к таковому.

– Это вранье для моего блага, – поддавшийся переживаниям доктор продолжал настаивать на собственной вине.

– Попробуйте подумать не о себе в рамках произошедшего, а о пациентке.

– Вот именно, что думаю о ней – о пациентке.

– Ей уже не требуется чье-либо сочувствие. Потому, подумайте о себе, – Гансалес искренне сочувствовал лишь коллегам, когда те не могли принять поражения в битве с болезнями пациентов.

– Играете словами.

– Жонглирую фактами.

– Люция была молода, но её сердце износилось, – доктор Сантарес опустил голову, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. В редких случаях он мог позволить себе столь непростительную слабость.

– Коллега, отправляйтесь к дочери. Вот уж кто нуждается сейчас в вашем внимании. Я приношу сочувствие, что ваш ребенок лишился дара речи.

Воздерживаясь от ответных слов, Сантарес покинул помещение. Ему не терпелось отправиться домой, при этом он не располагал ни малейшим представлением, как себя вести с онемевшим ребенком. Чувство вины раздирало его душу, и в своем кабинете он не единожды давал волю эмоциям, рыдая так, что у проходивших мимо медсестер перехватывало дыхание.

Глава 31

2021г.

Мысли о невероятном мире врачевали утомленную душу. И это не было бегством на территорию фантазий, поскольку их обладатель доподлинно знал, что тот существовал на самом деле. Он помнил его настолько детально, будто только вчера бродил по светлым городам цивилизации почти неземного развития. Города вступили в синергию с природой, как и населявшие их люди. Невероятное развитие духовной составляющей человека сочеталось с чистотой мысли, какую он транслировал в окружающее пространство. Цивилизация, лишенная страданий, болезней и войн, защитилась от неизбежной энтропии. Либо это была роковая случайность, не зависящая ни от них, ни от чего-то могущественного, во что верили обитатели уничтоженного мира.