Глава 11

Очередное возвращение в милые для сердца бессмертного края в начале XIX века преподнесло неожиданный подарок. Валахия, расположенная рядом с Венгрией, представлялась для Лоэна чем-то родным, хоть родился он в Провансе. Он решил отпустить экипаж и пройтись пешком. Хотелось вспомнить пейзажи, которые видел последний раз в 1750 году. Ему не суждено было задержаться в стране, манившей его на протяжении десятилетий.

Бредя по пыльной дороге под палящим солнцем над Валахией, он восстанавливал перед внутренним взором остатки видения. Миниатюрная юная девушка была одета в одежду, названия которой он не знал. Это было странно, ведь жил он уж точно немало и моду изучил мимоходом. Но привлекло его в ней не одеяние, а блеск голубых глаз и манящие линии стройного тела. Фигуры его современниц были скрыты под грузом ткани. И снова он поразился перемене в своем ощущении. За слишком долгие годы на земле он успел остыть к женским прелестям и интрижки больше не находили в нем прежнего запала. Старел ли он? В этом не было сомнений, но не внешне. И это обстоятельство заставляло его покидать дом на минимум тридцать лет, чтобы снова вернуться. По свету у него имелось несколько домов. Волокита с завещаниями на подставных лиц заставляла Лоэна нервничать. Нередко ему хотелось продать все свое имущество, но тому, кто не мог умереть, стоило позаботиться о средствах к существованию и о крыше над головой. В его случае о нескольких. Усталость от одинокого перемещения по его угрюмым домам давила непередаваемым образом. Сколько ещё ему вот так носиться по жизни и не находить ответа ни на один вопрос?

Ускорив изо всех сил шаг, Лоэн мчался к дороге, по которой катилась карета. Малышка преспокойно игралась в травке на краю обочины. Руки мужчины выхватили девочку едва ли не из-под колес. Она не плакала. Она просто оторопела.

«Цела. Жива»: отметил про себя Лоэн.

– Где ты живешь, милая? Где твоя мама? – тихим голосом, чтобы снять стресс у ребенка, спросил он.

– У меня нет дома.

Малышка опустила голову, разглядывая травинки. На вид девочке было лет пять. Рыжие локоны трепетали на ветру. «Как, наверное, и её сердечко»: подумал он. Нищенское платьице указывало на то, что искать её никто не будет. Временный конец одиночеству. Лоэн знал, какое бессмертие имеют обычные люди – дети. Воспитанный человеком ребенок может стать носителем его идей, нравов, взглядов, тем самым продолжив развитие чужой личности, но давшей ростки. И эта маленькая девочка станет продолжательницей его наработок. Если захочет, когда станет взрослой. А он сделает все, чтобы накопленные им знания были ей по душе.

Оставаться в городе, где он нашел девочку, де Буар счел небезопасным. Он решил отправиться в Прагу, где мог представить её своей племянницей и заняться обучением красивой девочки.

В Старом Городе, который в 1784 году был объединен с Малой Страной, Градчанами и Новым городом Йозефом II* у де Буара имелся дом. Он представлял собой двухэтажное каменное строение серого цвета. Лоэна встретил слуга, уже несколько лет заботившийся о доме. Девочка, которую держал за руку господин, была молчалива. Дорога и незнакомец, забравший её с дороги, оказали свое влияние. Впечатления навалились на ребенка, и малышка не успевала на них реагировать.

– Господин распорядится показать маленькой мадемуазель её комнату? – спросил дворецкий, не отрывая глаз от рыжеволосой малышки.

– Да, Бенджи. Проведи девочку в сиреневую комнату, – улыбнувшись, сказал де Буар.

– У меня будет комната? – Изабель подняла свои зеленые глаза на Лоэна.

– Конечно, родная, – Лоэн передал крошечную ручку девочки Бенджи.

Угловая комната, обклеенная шелками сиреневого цвета, снабженная огромным зеркалом и широченной кроватью с балдахином произвела на Изабель впечатление. Малышка бегала по своим владениям и хлопала в ладоши. Такой реакции Лоэн обрадовался. Он опасался, что причинил стресс девочке, которую вознамерился спасти от гибели на дороге и участи сироты. Изабель не переставала удивлять Лоэна. Будучи ещё маленьким ребенком, она не требовала к себе повышенного внимания: спала в одиночестве, не прося гувернантку побыть с ней рядом, кушала без капризов и без сопротивления отправлялась на урок, который объявлял либо сам де Буар, либо приглашенный учитель. Девочка устраивалась за огромным столом, расположенным перед одним из окон в обтянутом шелковом кресле. Сидя на нем девочке предстояло провести ближайшие десять лет, обучаясь письму, чтению, математике и химии. Лоэн каждый день кроме воскресенья занимался со своей подопечной. Изабель могла уснуть, облокотившись на стол. Она уставала от занятий, но никогда не требовала их прекратить. Лоэн старался дозировать количество уроков, чтобы не утомлять дитя. В перерывах между занятиями девочка бродила среди деревьев в саду. Когда к слугам могли прийти их дети, Изабель с огромным удовольствием играла с ними. Лоэн отменял занятия, чтобы воспитанница могла утолить потребности детства. Он отметил, что его названной племяннице больше нравилось живое общение, чем рисование и игра с куклами. Эта черта вызвала одобрение у Лоэна, так как позволила бы девушке не растеряться во взрослой жизни. Он не собирался держать Изабель в стенах дома, подыскивая ей жениха, но и игнорировать требования высокого общества, не решался. Он надеялся, что девочка, став старше, проникнется жаждой обучения и встретит юношу из приличной семьи в стенах университета.

На пятнадцатилетие, условное, ведь де Буар не знал точной даты рождения девочки, а только мог предположить год рождения и, это по его подсчетам был 1822, она получила от него возможность отправиться в Париж. Сопровождала её гувернантка. Вернулась Изабель уставшая, довольная и удивленная. Она поспешила поделиться с дядей впечатлениями и задать ему созревшие вопросы.

– Дядя, почему ты редко позволял мне покидать дом? – заявила Изабель, искренне удивляясь тому, что долгие годы находилась под тяжестью наук, которым обучали её дядя и нанимаемые им учителя.

– Иза, в ближайшее время ты получишь возможность начать собственную взрослую жизнь. Ты поступишь в университет, как мечтала. Ты сможешь проводить опыты и публиковать результаты. Ты встретишь парня, который полюбит тебя взаимной, и, надеюсь, искренней любовью к тебе, а не к наследству, которое тебе полагается. Будут у тебя семья и дети. Но больше у тебя не будет того маленького мирка, где ты могла часами простоять у углового окна, созерцая, как катятся по стеклу капли от бушующего ливня. Ты могла вдоволь выспаться и приступить к занятиям, когда ты была готова. Ты могла читать, когда ты хотела и что ты хотела. Став взрослой, ты лишилась своего исключительного права на время, которое отмеряно тебе провести на земле. Отныне, кто угодно будет претендовать на него. Окружающие. Муж. Дети. Тебе самой решать, сколько своего времени отдать другим людям и сколько оставить себе.

Де Буар отвернулся от Изабель. Он с ужасом представлял тот период, когда она пускай и окруженная прислугой, потому как на его деньги она сможет себе её нанять, устанет от ноющего супруга, которому будет не хватать внимания или же он будет жаловаться на какие-то бытовые мелочи, и будут капризничать дети, а она же будет мечтать только о тишине. О той, которая была в доме де Буара. Он сделал все, чтобы его Изабель могла унестись мысленно в комфортное место, где можно было спрятаться от реальности, изобилующей шумами.

– А разве женщина не может быть счастлива в окружении мужа и детей? – Иза удивилась.

– Может. Более того, должна. Иза, ты можешь встретить того, о ком мечтаешь и видеть в супруге того человека, которого хотела, но каким он будет от тебя не зависит. Я тебе советую всегда иметь место, куда ты сможешь уйти от слишком навязчивых проблем. Борись за право на собственную жизнь, – напутствовал де Буар. Он понимал, что не сможет быть рядом с девочкой, ставшей для него родной дочерью.

Спустя пару лет Лоэн отправился со своей названной племянницей во Францию, в одну из провинций, где располагался университет, не обладающий громкой славой, как Сорбонна. Девушкам надлежало обучаться нехитрым дисциплинам и чаще всего монастырского образования считалось достаточным. Научные дисциплины для девушек были запрещенной темой. Лоэн был готов уплатить внушительную сумму, чтобы декан позволил его Изабель пройти проверку её знаний и включить девушку в число студентов. Несмотря на то, что на дворе был 1839 год, но отношение к нежным созданиям, пытавшимся блеснуть умом, все ещё оставалось средневековым.

Появление миловидной Изабель в университете считали вопиющим нарушением правил и традиций. Хлопотавший за неё дядя с впечатляющим капиталом не внимал никаким доводам.

Почтенный декан долго изучал стоявшего перед ним человека средних лет с очень мудрым взглядом. Наконец пауза была прервана.

– Господин Лоэн, при всем уважении к представителям знатных семейств, к которым вы наверняка имеете отношение, я не могу ответить согласием на зачисление вашей протеже в число наших студентов. Она девушка, – утяжеленный годами человек скорчил мину на лице, словно ему предложили отведать невкусное блюдо.

– Господин профессор, так сложилось, что мне доводилось изучать анатомию. Могу вас уверить, что строение мозга женщин ничем не отличается от мозга мужчин. Разве что вес и размеры, что вряд ли придает мальчикам особые преимущества перед моей племянницей, – сообщил декану Лоэн, зная, что произведет негативное впечатление на человека, верного страху перед наукой.

– Позвольте мне оставаться в неведении о ваших методах изучения мира и человека. Я чту наставления святых отцов и не допущу святотатства, – встрепенулся декан.

– Конечно, господин Анкель, я не так осведомлен, как вы о непорочности речей и деяний, но в следующий раз, когда навешу духовника, поинтересуюсь о многочисленных нищенках у задних дверей вашего дома, – в ход Лоэн пустил тяжелую артиллерию.

Лоэн предполагал, что у большинства людей есть тайная сфера жизни, эдакая terra incognita, куда мало, кому дозволено ступить, чтобы не выскользнула страшная тайна. Собрать порочащую информацию на Анкеля было трудно. Лоэна злило, когда люди прикрывались благочестием религиозности, совершая тем временем грязные поступки.

– Изабель зачислена. Я лично побеспокоюсь её комфортом в стенах университета. К счастью, наше заведение не имеет громкой славы, и светская публика не станет подымать нас на смех, – стараясь не утратить своего лица, заключил Анкель.

– Уверен, что моя девочка принесет немало пользы в коллекцию открытий.

Лоэн откланялся. Он покидал мрачное здание с тяжелым сердцем: неимоверный жизненный опыт подсказывал, что безумно красивая Иза совратится каким-нибудь молодым джентльменом и в лучшем случае станет его супругой. О приданном, какое ей будет выдано приемным отцом могли только мечтать выходцы из самых знатных семей, что обеспечило бы возню вокруг неё.

Его грусть прервала рыжеволосая девушка. Она бросилась на шею к Лоэну с радостным возгласом.

– Я знала, что настанет конец ограниченности взглядов, и они увидят в женщине достойного собеседника, – Изабель висела на шее у дяди и смеялась.

– Да, моя милая, но помни, что красота и женственность лишь малая часть того, что получила твоя душа, придя сюда. Учись. Делай выводы. Не спеши. Я вынужден тебя покинуть, но наш счетовод выдаст тебе все документы на дом и жалованье, – Лоэн поцеловал в лоб Изабель и легко расцепил её руки.

– Почему? – в её глазах, которые минуту назад светились радостным блеском, сияли слезы.

– Время. Ты поймешь милая, позже, почему я должен менять места проживания, – Лоэн испытывал боль от того, что ранил своего неродного и самого дорогого ребенка.

– Ты думаешь, что я такая наивная, что не смогу вникнуть в причины твоего решения? – Изабель силилась понять, что происходит.

– Нет. Слишком юная. Слишком. Настолько, что я не могу даже сравнить, что твои годы значат против моих, – с горечью констатировал мужчина в одеянии серого цвета, слегка сгорбившийся будто бы на его плечи навалилась тяжесть. От недосказанности. От бессилия.

– Ну, ты же никогда не хотел мне рассказывать о своем прошлом, – Изабель сдерживала эмоции, но это у неё получалось неидеально.

– Изабель, обещай мне оставить след в истории, чтобы я мог за тебя порадоваться, – попросил Лоэн девушку, глаза которой выражали полнейшее непонимание того, что происходит.

– ….. я умру раньше? – испугалась Изабель.

– Милая, береги себя и пускай твои волосы станут слишком белыми, прежде чем ты покинешь бренный мир, – пожелал Лоэн племяннице: – Ты не умрешь рано. Ты нужна науке.

Он ускорил шаг, удаляясь от застывшей девочки. И снова она на дороге. Одна. Но на этот раз она должна сама вытащить себя из-под колес, надвигающейся на неё судьбы. В которой его уже не будет.