Цитаты из книги «Слеза чемпионки»

установочные сборы, а с июля начинается подготовка к новому сезону. Июнь, как правило, мы отдыхаем или проводим сборы по общефизической подготовке.

в Инсбруке в 76-м у нас было несколько квартир в обычных многоквартирных домах,

На Олимпиаде в Лейк-Плэсиде в 1980 году нам предложили расселиться по отдельным домикам.

Олимпийские игры – нет. На Олимпийских – дерзают.

Мои первые Игры в Саппоро в 1972 году были одним из самых тяжелых соревнований в моей жизни. Психологически я не очень была к ним готова, да и в качестве самого катания явно наблюдалось наше медленное сползание вниз. Короткую программу мы откатали с ошибкой. Но и в произвольной тоже натворили всякого. Я потом не раз убеждалась: на Олимпийских играх никогда нельзя идти на понижение класса, нельзя упрощать программу. Если идешь на повышение, это тебя в десять раз больше мобилизует, и ты выигрываешь. Я знаю много примеров, когда спортсмены стабильно катаются и считают так: мне бы только отстоять Олимпийские игры. Чемпионат мира можно с таким настроем выиграть, и чемпионат Европы, а

такое представить себе невозможно! А потом шнурки куда-то пропали. Но я заметила, как поступают хоккеисты: они стропами от парашюта ботинки завязывают. Я у них попросила стропы. Но ими можно было шнуровать ботинки только в перчатках. И так места на ладони после того, как мы затягиваем шнурки, были потертые. Единственный недостаток строп – узел на них легко развязывался. Поэтому всегда делали вверху несколько узлов. И нужно было бантик засунуть под шнуровку, тогда он не так быстро развязывался.

Шнурки у меня были одни. Я их стирала, потому что они быстро пачкались. Я их подшивала. Сейчас

Шнурки к ботинкам тоже полагались особенные. Казалось бы, что в шнурках особенного? Но это целая проблема – шнурки! Во-первых, длинные у нас в стране не выпускали, и приходилось два-три шнурка связывать вместе. Во-вторых, шнурки были хлопчатобумажные, которые после трех-четырех дней рвались, перетираясь о крючки. Первый большой подарок от Жука я получила, когда еще каталась одна. Он приехал с каких-то соревнований и вручил мне беленькие шнурочки, где нейлон пополам с хлопком.

два у центрального входа. Иду, как на казнь, у меня в сумке только платьице и кроссовки. Всё, кроме коньков. Подхожу и не знаю, как ему такое сказать. Он с сумкой стоит, меня поджидает. Я говорю: «Станислав Алексеевич, вы только сильно не волнуйтесь, но дело в том, что у меня коньки пропали. Я все обыскала, но они исчезли». Он в ответ: «Да они у меня!» – «Как у вас?» – «Я тебя не мог найти и попросил Люду Смирнову, чтобы она вынесла твои коньки. Я их подправлял». Передать не могу, что я за этот час, пока я с ним не встретилась, пережила. Так опозориться на Олимпийских играх! Чужие ботинки надеть невозможно. Катастрофа!

В 1972 году на Олимпийских играх в Саппоро у нас рано утром была тренировка. Тогда мы еще делили лед с хоккеистами, и соревнования в короткой программе проходили днем между хоккейными матчами. Оттого и тренировки начинали очень рано. Я Жуку сказала, что лед очень жесткий. Потом мы погуляли, я поела, немножко полежала, а когда стала собираться, беру сумку – а там нет коньков! Я три раза всё перепроверила, нет коньков! Что со мной творилось, передать не могу, на грани сердечного приступа. Мы с Жуком договорились встретиться без пятнадцати