Глава шестая
Маша

Эта неделя получилась на редкость тяжкой, началась с убийства, а продолжилась всевозможной суетой и непрерывной работой. Да еще на похоронах пришлось побывать. Мне и раньше доводилось, но тогда это касалось престарелых родственников, и похороны были очень скромными и малолюдными. Проводить же в последний путь Марину Седову пришло человек двести. В тот день «Креатив» на несколько часов закрыли. Большой зал крематория был битком забит, непоместившиеся стояли в дверях. Среди этой толпы я заметила несколько милиционеров (тьфу, полицейских), которые всю неделю крутились в нашем офисе.

Всё было довольно пафосно – толпы людей, роскошный гроб, множество цветов и торжественных речей. Первым взял слово президент холдинга Станислав Дорофеев. Он говорил очень прочувствованно, в чем не было ничего удивительного, они с Мариной несколько лет работали бок о бок. Я уже давно не видела его, но за это время он ничуть не постарел, а стал еще более элегантным и холеным. Наше начальство тоже высказалось, в меру своих скромных способностей, после чего ее институтская подруга произнесла настоящий панегирик. Когда Марининой матери предложили сказать несколько слов, та разрыдалась. Несмотря на возраст, это была красивая женщина с хорошей фигурой. Женя молча стоял между ней и немолодым импозантным мужчиной. Не нужно было обладать большой проницательностью, чтобы догадаться, что это его отец. Жениной матери видно не было, наверное, осталась дома с внуком.

После речей в дело вступил священник, но он несколько подкачал – сначала бормотал что-то невнятное, размахивая кадилом, а потом как-то слишком быстро свернул церемонию. Затем стали прощаться. Маринина мать опять разрыдалась, целуя дочь, вслед за ней Женя приложился к покрытому подорожной лбу жены. Родственники, пуская слезу, тоже прикладывались, остальные же молча обошли вокруг гроба, лишь слегка прикоснувшись к нему. Когда всё закончилось, на выходе из зала образовался небольшой затор, и я отодвинулась в сторону, чтобы никому не мешать. Ближайшие родственники подошли к двери последними и, пропустив их вперед, я пошла следом. Тут мне довелось услышать то, что не предназначалось для посторонних ушей.

– Ни одного слова ей не сказал, – прошипела Женькина теща. – Ты никогда ее не любил! Небось, рад-радешенек, что ее не стало, теперь Артемка твой! А так бы не видать его тебе, как своих ушей!

– Вы не в себе, – хрипло сказал Женя и ускорил шаг.

Он выглядел изможденным и безучастным, на церемонии прощания ни одной слезинки не проронил, ни слова не сказал. Но чего на него так взъелась Маринина мать? Может, он просто не мог говорить, боясь разрыдаться. Да и зачем перед такой толпой душу выворачивать? И что означает «а так бы не видать тебе его (сына), как своих ушей»? Неужели они собирались разводиться? Ни одного ответа у меня не было. Выйдя из крематория, все направились к своим автомобилям. Родственники и ближайшие друзья поехали на поминки в Маринину квартиру, а сотрудников «Креатива» ждали два больших туристических автобуса.

В офисе у нас тоже было что-то вроде поминок. С комнаты отдыха накануне сняли печать и произвели в ней генеральную уборку, но всё равно все вошли туда с некоторой опаской. Впрочем, наверняка не все и уж точно не сразу. Наш отдел и начальство оказались самыми смелыми, так что мы первыми выпили кто водки, кто вина из пластиковых стаканчиков, после чего стали подтягиваться и остальные. Настроение у всех было мрачным. Все понимали, что, скорее всего, убийцей был кто-то из сотрудников. Вряд ли посторонний сумел бы правильно рассчитать время и разобраться с ключами. Это порождало всеобщую подозрительность, так что вслух ничего не обсуждали, но наверняка думали об этом и строили версии, уж я, во всяком случае, это делала. Хорошо, что Валерия Константиновна с понедельника ушла в отпуск и уехала отдыхать в Болгарию, уж она-то не удержалась бы от высказываний, и страсти разгорелись бы не на шутку. Наверняка ей кто-нибудь уже сообщил о происшедшем, и сейчас она с расстройства, что пропустила такое событие, рвет и мечет на Золотом берегу.

Тягостное молчание нарушил вопрос Виталика:

– Что понадобилось Марине в комнате отдыха? Ведь не чай пить она сюда пришла. Для чая всё необходимое есть в ее кабинете.

Его вопрос повис в воздухе. Я тоже не понимала, что понадобилось здесь Марине. Видимо, и остальные не понимали, так что дискуссии не получилось. Мы со Светкой и Галей немного посудачили, но ни одной толковой версии нам выдвинуть не удалось. Мы очень сочувствовали Жене, считая его чуть ли ни главной жертвой этой трагедии. Признаться, Марину многие недолюбливали. Она была слишком заносчивой и практически на всех смотрела сверху вниз. О подслушанном в крематории разговоре я девчонкам не рассказала, но он не выходил у меня из головы, что отвлекало от работы, а ее у меня было навалом – двойная порция. Я уже не раз пожалела о том, что ввязалась в Юркину авантюру.

В последние дни из-за большой нагрузки и переживаний моя жизнь стала казаться мне нереальной, будто бы я смотрела на нее со стороны. Конечно, я при этом много работала, общалась с людьми и прочее, но все это происходило как-то механически. А вот мысли об убийстве преследовали почти постоянно. Возможно, так получилось потому, что это преступление напрямую затрагивало Женю, а возможно и другое – я оказалась слишком впечатлительной. Последнее предположение очень мне не нравилось. Что бы обо мне ни думали другие, я всегда считала себя сильным человеком, а сильные люди не поддаются влиянию обстоятельств, а преодолевают их. Вот я и решила одолеть их, разгадав эту загадку. Кстати сказать, я с детства люблю разгадывать загадки, причем, не ребусы и кроссворды, а именно загадки. Папа считает, что у меня хорошо развито логическое мышление, так вот, я и решила его употребить на пользу дела.

Олег Палкин, возглавлявший расследование, произвел на меня благоприятное впечатление, и я искренне надеялась, что он найдет убийцу. А если нет? Каково будет Жене? А всем остальным? Ведь это чудовище наверняка среди нас, возможно, я с ним каждый общаюсь и даже симпатизирую ему. Но что могу сделать я? По сведениям, которые просочились из правоохранительных органов, последней видела Марину дежурившая в тот день Вера Степановна, в 20.30. По ее словам, в офисе кроме Марины никого не оставалось. Но ведь убийца мог где-то затаиться до ухода Веры Степановны, укромных уголков в офисе хватает, а потом выбраться оттуда и… Впрочем, с этой частью проблемы полиция справится лучше меня. С мотивами вообще ничего не ясно. Скорее всего, они как-то связаны с грядущими изменениями в фирме. Но, в чем заключались эти изменения, я не знала, как не знали и мои ближайшие сотрудники, так что тут никакие логические способности не помогут, нужны факты. Мне остается только одно – додуматься или догадаться, зачем в тот роковой вечер Марина появилась в комнате отдыха. Возможно, именно в этом таится разгадка. Стук в дверь прервал мои логические умозаключения. Я, будто очнувшись, увидела, что сижу в своей комнате за компьютером, но вместо того, чтобы писать программу, строю из себя сыщика.

– Войдите! – крикнула я.

На пороге появилась Амалия Эдуардовна, как всегда очень аккуратная, подтянутая и с неизменной брошкой у ворота:

– Маша, я уже устала тебе напоминать о дежурстве. Мы привыкли придерживаться определенных правил… Это тебе не отдельная квартира, где можно грязь разводить…

– Так ведь в квартире чисто, – промямлила я.

– Потому и чисто, что мы каждый день убираем, даже Семеныч. В свое дежурство он даже не пьет! Сейчас ведь такая жара, а ты помойное ведро не вынесла! Утром на кухне будет ужасная вонь! А крысы? А тараканы?

Амалия Эдуардовна продолжила перечисление возможных катастрофических последствий моей нерадивости. Я понимала, что по сути она права, поэтому поднялась и сказала, что ведро вынесу немедленно, а уберусь в квартире завтра. Ей это не очень понравилось, и она пробурчала: «Чтобы в последний раз такое безобразие!» Спускаясь с ведром по лестнице, я с раздражением думала о том, что на этой неделе мне только дежурства по квартире не хватало. И так с этими мыслями об убийстве я не выдерживала график, составленный Юркой. Придется допоздна сидеть, еще хорошо, что завтра суббота. А на субботу и воскресенье имелся свой план. Юрка не щадил ни себя, ни меня. Выйдя из подъезда, я налетела на какого-то парня в джинсах и голубой рубашке-поло с пустым помойным ведром в руках и, пробурчав извинения, помчалась к помойке. В середине августа от белых ночей уже ничего не осталось, так что в полутьме двор выглядел неприветливо, и пара тусклых фонарей мало что меняла. Я быстро вытряхнула содержимое ведра и пустилась в обратный путь.

К моему удивлению парень, на которого я налетела, ждал у подъезда. У меня сердечко немного подскочило, я не привыкла к случайным знакомствам и ухаживаниям, даже успела подумать, что будет восхитительно романтическое знакомство с помойными ведрами в руках у обоих. Потом вдруг обеспокоилась, что на мне вылинявший домашний халат. Впрочем, эти фривольные мысли быстро улетучились, когда в таинственном незнакомце я узнала следователя Олега Палкина. Он, широко улыбнувшись, произнес:

– Здравствуйте. Кажется, мы с вами знакомы.

Я мрачно кивнула:

– Вы следователь.

– Олег, – галантно поклонился он. – А вы – Маша…

– Кораблёва, – подсказала я.

– В какой квартире вы живете?

– В пятнадцатой.

– А я в девятнадцатой, значит прямо над вами. У вас ведь коммунальная квартира. Вы снимаете комнату?

– У меня своя комната, – пробурчала я, – по наследству досталась.

Он что-то прикинул в уме и сказал, что не знал, что у Зои Павловны была внучка, хотя живет в этом доме всю жизнь. Я пояснила, что тетя Зоя была бабушкиной сестрой. Меня эта беседа совсем не вдохновляла. Я чувствовала себя по-дурацки с помойным ведром в руках и в старом халате. Да и времени не было на пустые разговоры. Я сделала движение к двери. Олег меня остановил:

– Маша, подождите! Вы очень торопитесь?

– Конечно. Амалия Эдуардовна спать не ляжет, пока не убедится, что ведро, в первозданно чистом виде, стоит на своем месте.

– Это уважительная причина, – рассмеялся он. – Не буду вас задерживать, но мне хотелось бы с вами пообщаться, ведь не зря судьба свела нас сегодня возле помойки.

Я тоже рассмеялась:

– По-моему, самое подходящее место для любых встреч. Жизнь без прикрас.

Мы вместе вошли в лифт, и он изучающе глядя на меня, повторил, что мы не зря встретились. Он сейчас в своем расследовании в некотором тупике и общение с человеком, который многое знает о том, чего не знает он, было бы ему полезно. Лифт тем временем открылся на третьем этаже, и Олег вышел вслед за мной.

– Вам выше, – напомнила я.

– Ну, один этаж я как-нибудь и пешком одолею, – беззаботно откликнулся он.

После этого наш разговор продолжился. На лестничной площадке освещение было гораздо лучше, чем у входа в подъезд, так что я особенно остро осознала, как сейчас выгляжу. Старый халат это еще полбеды, я ведь с самого утра не причесывалась. Настоящие женщины всегда, в любое время суток, в полной боевой готовности. Я же и на работу одеваюсь кое-как, не зря ведь Галя недавно сказала, что я выгляжу так, будто провела ночь на сеновале. Надо с этим что-то делать. Олег, продолжая сверлить меня взглядом, сказал, что сейчас отпускает меня, чтобы довести до конца операцию по приведению в надлежащий вид помойного ведра, а потом мы должны встретиться, нужно кое-что обсудить. Он тем временем умоется и переоденется, а то только что с работы пришел и учуял запах недоеденного завтрака в помойном ведре, и хорошо, что учуял, так как это поспособствовало нашей встрече.

– Выбирайте, где встретимся – у вас, у меня или прогуляемся.

– А других вариантов нет? – не слишком любезно осведомилась я.

– Какие, например?

– Не встречаться. Я вам рассказала всё, что знала. К тому же, сейчас уже поздно, а мне еще нужно поработать.

И тут он сказал нечто невообразимое, впрочем, подходил к ошеломляющей фразе постепенно:

– Десять часов вечера, да еще в пятницу – это детское время. А работа не волк – в лес не убежит. – И без всякого перехода: – Неужели не хотите помочь своему начальнику? У него весьма щекотливое положение.

– В каком смысле? – прохрипела я.

– У него мог быть мотив.

– Да вы в своем уме?! – вскричала я.

– Всё, я вас отпускаю. Где встречаемся? – Мне было всё равно. – Тогда приходите ко мне, как только освободитесь. Я вас чаем угощу. Кстати, я очень хорошо его завариваю.

В полу-невменяемом состоянии я ввалилась в квартиру. Амалия Эдуардовна сразу высунулась из своей комнаты, видимо, собираясь выяснить, почему я столь долго выносила ведро, но я так на нее глянула, что она сразу же исчезла. Таким старушенциям нельзя волю давать, замучают нравоучениями. Тщательно вымыв ведро, я поставила его под раковину и вернулась в комнату. Экран компьютера погас в напрасном ожидании хозяйки, и я прикрыла крышку ноутбука, надеясь, что сегодня еще успею доделать ту часть программы, которую начала накануне. Этот Олег весьма хитрый и умный тип. Он ничего знать не мог, но угадал, чем меня зацепить. После его слов я не могла отказаться от встречи. Я хотела помочь Жене или хотя бы узнать, в чем его подозревают. Но ведь это бред! Конечно, из многочисленных фильмов известно, что первым делом в смерти жены подозревают мужа и, что довольно печально, часто это оказывается верным. Но к Женьке это не имеет никакого отношения. Судя по словам его тещи, отношения между ним и Мариной были не безоблачными, но он ни за что не стал бы никого убивать, тем более жену и мать своего сына! Бред! Мой долг вдолбить в голову следователя эту мысль. Пусть не тратит попусту время, подозревая Женьку, а получше разберется с тем, что творится в «Креативе». Вдруг Марина узнала о каких-то аферах и от нее по-быстрому избавились? Причем, кто-то действовал очень стремительно. Надев джинсы и самую приличную футболку, имеющуюся в моем распоряжении, я причесалась и посмотрела на себя в зеркало. Ничего обнадеживающего я там не увидела: всё, как всегда.