В 1953 году Екатерину Кутовую приняли в Якутскую МТС главным агрономом. До 1957 года она работала по своей специальности, а потом занялась партийно-советской работой, которая стала основной в ее жизни. Сначала проявила себя как хороший преподаватель экономики в Совпартшколе, отдала этому занятию почти 9 дет. А начиная с 1968 года мама занималась Высшей партийной школой, общалась, можно сказать, с элитой республики. Она руководила координационным пунктом по ЗВПШ в Якутском обкоме партии, работала с руководителями предприятий, заводов, общественными деятелями, которые планировали повысить свое образование. Работала в Президиуме Верховного Совета ЯАССР. Получается, что 17 лет мама отдала Обкому партии республики. Но одной из главных функций и фактически смыслом жизни для нее было быть хорошей женой, опорой и подругой отца, который всегда служил большим начальником. Мои родители были первостроителями Севера, по комсомольскому призыву они приехали поднимать промышленность и сельское хозяйство республики, строить современный комфортабельный город, каких на Севере тогда было мало, они образовывали местное население, внесли большой вклад в развитие культуры республики. Сегодня именем моего отца названа улица в г. Якутске, столице Республики Саха (Якутия), на доме, где он жил с мамой, ему установлен памятник-барельеф, его имя везде и всегда употребляется вместе с именем мамы.

Вспоминаю такой случай. Как-то к нам на чашку кофе зашел первый президент Республики Саха (Якутии) Михаил Ефимович Николаев. Мои родители были хорошо с ним знакомы, а мама в молодости работала вместе с Николаевым, который по первому образованию был агрономом. Михаил Ефимович во время дружеской трапезы неожиданно спросил:

– Екатерина Валерьяновна, а почему ты не поменяла фамилию, осталась Кутовой? Это что-то личное – хотела за что-то «наказать» Ивана Ивановича?

– Да нет, конечно, – рассмеялась мама. – Ничего личного! Не хотела я никому ничего доказывать. Да вы правы, Михаил Ефимович, супруг иногда обижался. Но я сохранила свою фамилию только потому, что для меня это связь с далекой Украиной, с моими братьями и сестрами, с моим детством и юностью… Мне никогда не хотелось прерывать эту связь.

Моя другая тетка Валентина Валерьяновна Кутовая-Аллилуева работала в Алатыре химиком – она возглавляла Центральную заводскую лабораторию на заводе «Электроавтомат», проработала на нем почти 30 лет. Завод трудился на оборону и чем конкретно занималась тетя Валя никто толком не знал, и даже не спрашивал. Мы знали только, что она – замечательный специалист. А у меня был свой предмет гордости по сему поводу, ведь тетя Валя получила диплом химика в Якутском государственном университете. В молодости она жила в Якутске, у моих родителей. В ту пору у моих родителей, на пр. Ленина в центре Якутска жили две Валентины: Валентина -папина сестра и Валентина – мамина сестра. Они бегали на танцы и длинные шпильки застревали у них между чурочек деревянной дороги в Якутске. Чурками был уложен даже проспект Ленина. А что вы хотите, Крайний Север?! Тетя Валя, как и моя мама, вышла замуж за читинского мужика.

Константин Аллилуев, сын тети Вали, военный моряк, награжденный медалью Ушакова за ликвидацию утечки радиоактивного топлива на подводной лодке, на которой он ходил походами, сказал о своей маме кратко, но емко и с большой любовью. Это тот самый Константин, которого тетя Валя называла в его детстве Брондехлыстом, тоже, впрочем, «с любовью». Это же надо было выдумать такое словцо! Но у нее было много всяких поговорочек и словечек. Всем запомнился такой случай. В 1992 году Костя вернулся из армии. По этому поводу к тете Вале пришли гости, сидели чинно за столом. Костя вышел из своей комнаты. И тетя Валя вместо того, чтобы сказать, что-то типа «Вот какой герой вышел!» поприветствовали его так: «Ой, ой, гляньте, кто пошел: Киньстентин Брондехлыст, идет не смотрит ни на кого, загордился весь»

Но детство и юность давно прошли, приколы и усмешки забылись, теперь моего брата называют Константин Арнольдович Аллилуев, он уважаемый человек на флоте и о своей маме говорит так:

– Я горжусь своей мамой. Она проработала на такой сложной ответственной должности вплоть до пенсии. Она была для нас ярким примером. И мы тоже с братом выбрали одну работу и на всю жизнь, он – врач, я – моряк. Нет ничего лучше конкретного примера родителей. И когда меня спрашивают, есть ли у меня, как у моряка, путеводная звезда, я отвечаю: есть! Звезда по имени Мама.

Теперь поговорим о братьях из старшего поколения Кутовых. Дядя Коля Кутовой, старший из них был человеком творческим, харизматичным, но при этом не боялся никакого грязного труда. Надо разгружать вагоны, чтобы помочь семье – и он это делал, начиная с 8-го класса. И еще лес сплавлял в Саратовской области в военное время, чтобы кормить младших братишек-двойняшек. В 1949 г. закончил Славянский техникум железнодорожного транспорта, трудился на железнодорожной станции Славянск Донецкой железной дороги. Работал на Краматорском металлургическом комбинате, в Лиманском отделении железной дороги начальником механизированной части. В 1963 году закончил машиностроительный факультет Славянского заочного политехнического института.

С 1967 года дядя Коля связал свою жизнь со Славянским железнодорожным техникумом, и проработал там вплоть до пенсии. Дядя Коля преподавал сложные технические предметы типа сопромата, технологии металлов. Но делал это артистично, много шутил во время лекции, философствовал, рассказывал случаи из жизни. Не знаю, как назвать данную технологию преподавания сопромата, назовем это к примеру «харизматическим методом», но, думаю, такую методику надо было запатентовать. Успеваемость у дяди Коли была высокой. Его называли преподавателем от бога. Дядя Коля был скалой терпения, выдержки, такта и воспитания. Он еще часто выступал медиумом в разрешении различных трудовых споров.

Дочки дяди Володи Лера и Наташа рассказали мне, что в детстве часто ездили к дядя Коле в гости. Всегда, когда приезжали к ним, Николай Валерианович приветливо встречал девчонок и с порога задавал вопрос: «Ну-ка, рассказывайте мне, как вы выполнили соцобязательства?» Усаживал их рядышком с собой на диван, и племяшки должны были отчитаться по выполнению «соцобязательств». Девчонки тогда ничего в этом не понимали и вообще не понимали, что же ему ответить. Дядя Коля очень любил пить чай с печеньем, в большую кружку с чаем он ломал много печенья, оно размокало и превращалось во что-то непонятное. И называл он это с любовью «Телячьим пойлом».

Есть еще в семье Кутовых два брата-двойняшки Володя и Юра, для меня, конечно, дядя Юра и дядя Вова. О них нужно говорить только «в паре», потому что родились они в один день и очень друг на друга похожи. Оба они – воспитанники тети Шуры, их мама рано ушла из жизни. Дядя Вова и дядя Юра тоже долгожители, им сейчас почти 80 лет. Оба дяди по профессии и по образу жизни – технари, как, впрочем, все Кутовые. Дядя Юра сначала получил средне-техническое образование – Артемовский керамико-механический техникум, до армии трудился на Центральном ремонтно-механическом заводе «Донбассэнерго» и на военных заводах в г. Сталино (Донецк). Отслужив, Юрий Валерьянович вернулся к своей профессии – снова стал отдавать свой труд и знания военным заводам. Закончил Горно-металлургический институт по специальности инженер-электромеханик в г. Орджоникидзе. Как в песне поется: «Та заводская проходная, что в люди вывела меня». Дядя Юра на заводах прошел большой путь: был инженером-конструктором, энергетиком цеха, начальником цеха боеприпасов, начальником отдела. Всегда вел большую общественную работу. Это началось еще с тех пор, когда он был признан лучшим солдатом полка и был принят секретарем ЦК ВЛКСМ. И так пошло потом по жизни – он хотел всегда быть впереди, проявлять инициативу. Дядя Юра был парторгом цеха, заместителем председателя завкома профсоюзов. Стоял всегда за правду, это было состоянием его души. Он выступил вдохновителем борьбы против рэкетиров, которые хотели захватить дачные участки. И, несмотря на всяческие угрозы, добился своего, то есть справедливого распоряжения своей собственностью.

Выше я сказала, что о дяде Вове и дяде Юре надо говорить «в паре», потому что они воспитывались и формировались вместе. Дядя Юра вспоминает это так. После войны, начиная с 1946 года семья Кутовых жила в г. Славянске Сталинской (Донецкой) области. Семья арендовала небольшой дом с подворьем, возле речки Сухой Торец (сейчас такой реки нет). Речка была небольшая, но в половодье разливалась и затапливала близлежащие дома и огороды.

В доме держали двух козлят: козла Бориса и козочку Катю. Когда козлята подросли, маленькие Володя и Юра, по воспоминаниям дяди Юры, выводили их утром пастись на луг, а вечером приводили домой. Забирать коз домой братья-двойняшки брали с собой маленькую племянницу Таню, дочку тетю Шуры. Садили Танюшу в четырехколесную деревенскую коляску. Когда возвращались, коляску с Таней вез козел Борис. Борька летел по улице, а Таня, которой было около 2х лет, стояла в своем транспорте и визжала от удовольствия. За коляской бежала ватага детей, жители домов по улице выглядывали из окон посмотреть на это действо.

Курить Вова с Юрой начали одновременно в 1-м классе. Бросили курить после 4-го класса, и также по обоюдному согласию. В 5-м или 6-м классе пацаны-двойняшки были замечены в раздевалке в компании курящих парней. Заметила братьев невестка и сообщила старшему брату Николаю. Николай тут же взялся промывать мозги младшим братишкам, а те сообщили ему, что уже два года как «в завязке». Дядя Коля был в восторге от этого рассказа. Сегодня ни дядя Володя, ни дядя Юра не курят.

Почти 15 лет дядя Юра проработал энергетиком цеха по приготовлению взрывчатых смесей и наполнению ими всевозможных мин, снарядов и других изделий. Это было секретное производство. Говорить об этом было не принято. В любое время дня и ночи мог быть вызван в цех. Как-то произошел такой инцидент. Дядя Юра находился в отпуске, но в субботу был вызван в цех. Случилась авария – сгорела и вышла из строя вся аппаратура, пульты управления, промтелеустановки, мосты, потенциометры, обгорели более 20 многожильных кабелей управления. Все это находилось в отдельно стоящем здании, которое тоже пострадало и требовало ремонта.

Была суббота, собралось руководство завода. Дело было «ах» или «швах»: горел план цеха и завода в целом, никто не знал, что делать. Дядя Юра все оценил и заявил (никто в это не поверил), что при обеспечении всей необходимой аппаратурой, материалами и выделении в его распоряжение всех поименно названных специалистов в четверг, то есть через четыре дня цех начнет полноценно работать. И он это сделал! Цех стал работать в срок, то есть в четверг. И в обновленном, отремонтированном цехе 3-я смена выполнила смежный план. В такую развязку не верили ни друзья, ни «доброжелатели» Юрия Валериановича Кутового.

А я помню город с теплыми морскими ветрами и зелеными бульварами – это был Мариуполь, но в советские времена его называли Жданов. Отсюда дядя Юра взял в жены тетю Юлю. Помню дом у самого синего моря, где жили родители Юли – ее мама, полная колоритная рыбачка, как из песен Марка Бернеса и симпатичный крепко-сбитый отец. Вечерами за длинным деревянным столом садились все вместе есть, людей было много. Цикады пели. Ветер с моря дул. А я, человек, не привыкший к таким бархатным вечерам, восхищалась морским прибоем, жизнью в Жданове и думала, как хорошо у Юли сложилась жизнь: выросла в такой дружной семье, встретила серьезного работящего мужчину (моего дядю) и уехала в индустриальный город Донецк. А потом Юля предложила поехать погадать к гадалке – это было так захватывающе интересно, я же была тогда подростком и мечтала об Алых парусах. Но дядя Юра был против. «Вы, наверное, хотите выведать про меня какую-то информацию», – заявил он. Мы с Юлей стали весело смеяться, смешинка в рот попала. Нам было забавно слышать, что нас подозревают в очень коварных замыслах. Но все же дядя Юра отвез нас куда-то в самый конец города, к местному экстрасенсу. Что-то она нам хорошее сказала, мы с Юлей были очень довольны. Но только Юля, смущаясь, сообщила: «Гадалка мне заявила, что какие-то мысли у меня сбивчивые, запутанные…» «Во, – вмешался в разговор дядя Юра, – я же говорил, надо было Малого послать на сеанс гадания, у него правильные хорошие мысли о будущем. Малой, он лучше всех соображает…» «Малым» дядя называл моего маленького братишку Сашу, которому тогда было лет пять.

Дядя Вова начинал свой славный трудовой путь с эксплуатации китайской железной дороги «Дружба», в Казахстане, куда попал после окончания Артемовского железнодорожного техникума. Потом он работал старшим механиком на станции Защита. В 1971 году дядя Вова с семьей был переведен в г. Славянск, где прожил 10 лет. Закончил заочно Ташкентский институт инженеров железнодорожного транспорта. У дяди Володи тоже была своя «железнодорожная звезда», и зажглась она в положенное время, то есть я хотела сказать, как задумано было по судьбе. В 1980 году дядю Володю перевели в Новокондрашевскую дистанцию сигнализации и связи заместителем начальника. 7 лет проработал в должности замначальника и в 1987 году был выбран на выборах начальником. Владимир Валерьянович Кутовой проработал в этой должности 17 лет до 2004 года, то есть вплоть до пенсии.

Получается так: за всю трудовую деятельность дядя Володя шесть раз начинал с должности механика, что редко кому удавалось. Общий стаж на железной дороге у него составил 57 лет, только одна запись «принят» – все остальные «переведен». Профессия у него была достаточно ответственная, связанная с безопасностью движения поездов. Случалось в жизни много ситуаций, когда необходимы были – холодная голова, собранность, отсутствие паники.

Дочки дяди Володи, Лера и Наташа поведали мне, что их папочка найдет выход из любой, самой вроде бы безвыходной ситуации, он большой дипломат. «Папочка умеет слушать и слышать, понимает с полуслова, иногда только хочешь сформулировать мысли или чувства, а он говорит именно то, что хотелось донести! Читает по «бровям», как он сам любит шутить» – так сказали мне Лера и Наташа, у которых у самих уже выросли дети. А они все еще зовут своего родителя «папочкой».

Рассказали мне также мои сестры и интересный случай из практики дяди Вовы, который характеризует его как хорошего руководителя. Когда он работал на строительстве советско-китайской железной дороги «Дружба» в Казахстане, у него в обслуживании было несколько станций и при этом большой протяженности. И в подчинении были люди, от работы которых зависела безопасность движения поездов. Это совокупность технических средств, используемых для регулирования и обеспечения безопасности движения поездов (предотвращение их столкновения). Для бесперебойной работы дядя Вова придумывал инструкции, писал бесконечные планы и все это усовершенствовал. И когда нужно было в определенные дни по плану, проводить какие-то работы, многие работники не приходили. Дядя Вова не мог понять, что происходит и что с этим делать. Начал общаться с местным населением, и они внесли ясность: местное население имеет большое количество скота в хозяйстве и в определенное время (с какой-то периодичностью) им нужно заниматься заготовкой сена для прокорма скота. Дядя Вова думал-думал, и решил сделать график заготовки сена. Но тут приехал ревизор по безопасности движения с проверкой, увидел два графика и закатил концерт. Ревизор В.В. Кутового отругал, не разбираясь. Но когда начал задавать вопросы и вник в суть дела, остыл, извинился и даже стал ставить Кутового всем другим железнодорожникам в пример. А суть заключалась в следующем: дядя Вова составил график заготовки сена каждому работнику (кто в этом нуждался) всем коллективом, это и сплачивало коллектив, и занимало гораздо меньше времени и не отвлекало от рабочего процесса. Не срывался график работы по безопасности движения поездов. Вот такие рационализаторские предложения вносились советским руководителем Владимиром Валерьяновичем Кутовым.

Тетя Шура – вернемся к нашему главному герою – была человеком скорее жестким, нежели толерантным. В своей вере в коммунистическую звезду она была чаще фанатичной, нежели спокойно-рассудительной. И человеком, которому ей удалось передать эти качества – кристальную чистоту веры, фанатичность, работоспособность – стала моя старшая двоюродная сестра Лена Кутовая. Лена повторила судьбу тети Шуры. И я бы сказала, что судьба Лены была даже более гротескной, трагичной, чем у тети Шуры – ведь моя сестра рано ушла из жизни, не успев отдохнуть от своих забот. Тут мы перекидываем мостик уже к другому, более молодому поколению.

Лена Кутовая родилась в очень культурной и любящей семье в том самом городе Славянске, который стал поворотным в судьбе многих Кутовых. Замечательные родители Лены дядя Коля Кутовой и тетя Галя жили в обычном двухэтажном доме, на зеленой цветущей улице Карла Либкнехта. Я бы сказала, что эта улочка просто утопала в провинциальности. На ней обитали в основном еврейские семьи, погруженные в создание своего тихого быта. Я бывала у дяди Коли и тети Гали в гостях. В этой семье всегда читали книги, любили философствовать, размышлять о поисках смысла жизни – я тоже принимала участие в этих высоко интеллектуальных беседах. И мне нравилось, что все это было по-настоящему, наши разговоры не были пустозвонством, полубогемной болтовней. Нет, это было глубоким самоанализом. Дядя Коля и тетя Галя направляли нас с Леной по жизни, они хотели, чтоб мы состоялись как личности.

Лена с отличием закончила школу и уехала учиться в Киевский политехнический институт. Я приезжала к ней в Киев, жила с ней в студенческом общежитии. Лена вела себя как пацанка – любила мужские компании, простоту и прямоту в общении, спорт. Подчеркивание женственности она считала мещанским явлением и говорила о том, что ее подружки с улицы Карла Либкнехта только и думали, как о замужестве. Мне показалось, что парни по духу были ближе Ленке, парни-друзья – они строили грандиозные планы переустройства энергетической отрасли Украины, в которой планировали работать после окончания вуза. Лена тоже хотела внести свою лепту в создание передовой промышленности своей родины и не помышляла о семье. Потом Ленка с ответным визитом прилетала ко мне в Ленинград, присутствовала на наших журналистских посиделках. Мы читали стихи, свои рассказы, пели свои песни под гитару – и это, как ни странно, поразило Лену. Ей показалось тогда, что мы сложнее и умнее ее киевских товарищей по институту, увы, она даже не заметила, что часто это было полубогемной болтовней, которую очень любят в Питере, фразерством. Одним словом, физикам не хватает лирики, лирикам не хватает физики.