Идёт и идёт по аллейке какой-то мужик. Мало ли? И пусть себе! Может, он на тренажёрах спортом занимался в такую рань, или, на электричку торопится. Что он несёт с собой, Прошку совершенно не интересовало. Мало, что ли, тут всяких любопытных бродит? Всё своё внимание Прошка сосредоточил на поплавке. Его уже можно было рассмотреть в таявших с каждой минутой предрассветных сумерках.

Этот субчик, совсем и не спеша, шёл в сторону места, где восседал Прошка на своей кладке. Чем ближе подходил к кладке этот человек, тем яснее сам Прошка осознавал, что они всё-таки, знакомы, хоть и шапочно.

«Это, кажись, тот придур, что обещался волшебную рыбалку тута устроить… Наивняк! Дурень, не понимает, что в канале ничего ценного, кроме верховодки никогда не плавало!.. – с досадой подумал Прошка, и отвернулся к поплавку. – И принесла же нелёгкая в такую рань!»

– Привет, – поздоровался пришедший мужчина. – Я пришёл, как обещал… Вот, принёс доску на кладку. Ты возражать не будешь, если я тут немного пошумлю?

– Нет, но подальше от меня стройся, чтобы лесками не сцепиться случайно… – буркнул Прошка и снова уставился на воду, где зыбко дрожал поплавок его удочки.

– Закон знаю, нарушать не буду, – спокойно ответил субчик, деловито распаковывая свой багаж.

– Тогда, валяй, строй свою кладку, но подальше от меня. Вон, хотя бы, у той ракиты.

– Я и для тебя кое-что придумал. Такой, вот, нехилый зигзаг удачи.

– Чего ещё?!.. – спросил удивлённо Прошка, но к собеседнику так и не повернулся.

– Я тебе приспособлю доски так, чтобы рюкзак всегда под рукой был, а садок, чтобы рядом, в воде, болтался, если позволишь, конечно… – деловито и вежливо сказал субчик, продолжая аккуратно распаковывать свой багаж.

– Ха-ха-ха! Ты, что ли, пристань собираешься тута строить?! Дак, не дадут! Полиция и рыбинспекция понаедут и все снасти хором поотнимут, ещё и штраф заплатим, мама не горюй!

– Не отнимут, если договоримся, а платить, может, и придётся, немного конечно, чтобы отстали… Мы же кто? Обнищавшие пенсионеры, чего с нас взять, окромя портков, и тех драных?!.. – покряхтывая над принесенными досками, весело ответил субчик.

– Ты, что ли, тута собираешься сома поймать? – удивился Прошка, не обратив внимания на последнюю реплику субчика.

– Ха! Было бы не плохо! – рассмеялся тот.

– Ай, тута, окромя верхобздюльки и краснопёрки, другой рыбы и не бывало!

– Ну, это мы ещё посмотрим, – кряхтя, выдавил из себя субчик и принялся доставать из своего объёмного рюкзака плотницкие инструменты.

Прошка отвлёкся. Вдруг поплавок дёрнуло и повело в сторону. Он подсёк, но старания не увенчались успехом. Наживку кто-то с аппетитом съел, и спасибо не сказал, а крючок вылетел из воды, как будто был приспособлен к натянутой струне. О новом знакомом Прошка в те минуты начисто забыл. Надо было снова насаживать наживку, плевать на неё и забрасывать удочку.

Когда среди тишины не выспавшегося утра вдруг раздался оглушительный собачий лай, Прошка вздрогнув, обернулся и увидел, что Крючок самоотверженно сражается с субчиком, пытаясь ухватить незадачливого строителя за рукав ветровки. Пёс промахивался, злился и лаял от досады, что субчик таким увёртливым оказался.

– Фу! Крючок, оставь его, нельзя, фу! – рявкнул Прошка, и пёс понял хозяина. Он тявкнул ещё пару раз, для острастки чужака, и, виляя хвостом-хлыстом, направился к кладке Прошки, совершенно потеряв интерес к новому знакомому.

– Чей это паразит, твой? – сердито спросил субчик, отряхивая соринки с рукава ветровки.

– А, ничей… Прибился весной и, до сей поры, за мной ходит. Молодой ещё, шалит часто. Ты не обижайся, он шутит! – рассмеялся Прошка. – Он – наша Серафима Прекрасная, всегда с уловом помогает, и, заметь, всегда удачно.

– Я, знаешь ли, ничего не имею против собак, но этот, как дог, огромный и дурной, как бубен. Я даже немного испугался.

– Ничего он не дурной, привыкай, природа ещё и не так шалит иногда… Это он мои бутрики отрабатывает. А так, он добрый, не смотря, что таким здоровенным вымахал. Ты ему дай кусок своего, он и от тебя отставать не будет. Раз прикормишь, и вы подружитесь.

– Так, я ж вчера!.. – возмутился, было субчик, но потом вдруг остыл, успокоился. – Хорошо, постараюсь с ним не ссориться… – прокряхтел он, переворачивая конструкцию, уже сколоченную из досок.

– Его кто-то из дома выгнал. Видно, поняли, что не дог, и выгнали. Он бегал по берегу, скулил, всех обнюхивал, искал кого-то, да, так и не нашёл… Все от него шарахались. Он же большой какой! Хорошо, что на живодёра не попал. Потом он в воду упал. Я его вытащил, бутриком поделился, он ко мне и прибился. Мы с ним, как говорится, обнюхались и подружились. Вот, и рыбачим теперь вместе. Он всегда приходит, если я – на кладке. Ты уж звиняй, если чё не так…

– Ладно, как-то приспособлюсь!.. – махнул рукой субчик и снова принялся за своё строительство.

Новый знакомый на берегу продолжил старательно мастерить каркас кладки. Среди туманной тишины раннего утра далеко разносился приглушённый звук от ударов его молотка, а Крючок вздрагивал в такт этим ударам. Смешно было наблюдать за ними. А Прошка, как всегда, отвернулся и продолжал медитировать на поплавок своей удочки и больше «не разменивался по мелочам».

Все трое старательно делали свою работу. Крючок, периодически вздрагивая, лежал на берегу у кладки и от скуки, изредка позёвывал. От нечего делать, ловил мух, старательно щёлкая широкой пастью, и внимательно следил за движением поплавка Прошки. Прошка продолжал старательно медитировать на поплавок, молясь о поклёвке, а субчик на берегу, совсем рядом с Прошкиной кладкой, мастерил для себя такую же кладку, и делал он это не менее старательно.

– Тебя с работы на пенсию притрусили, что ли? – спросил Прошка, как бы, между прочим, когда в следующий раз повернулся к новому знакомому, чтобы посмотреть, как продвигается дело по строительству нового фортификационного сооружения.

– Ты о чём? – не понял тот.

– На пенсию отправили, что ли? – изменил формулировку вопроса Прошка.

– Да, на пенсию… Я и не ожидал, что так получится. Раз, и всё… – горько вздохнул новый знакомый. – Дал дорогу молодым, знаешь ли, а теперь, что, рыбалка только и осталась…

– Да, уж… И я не ожидал… Всегда был самым нужным токарем на заводе, а попросили, и пришлось согласиться. Очень уж настойчиво просьба прозвучала…

– Вот, вишь, рыбалка заменит работу. Чем плохо? На свежем воздухе!..

– Мне уже заменила. Плохо, что душа ещё не привыкла к покою… – вздохнул Прошка и отвернулся к поплавку, как бы решив, что хватит откровенничать с незнакомцем, не поможет. Он сам в таком же положении, так, что понимает…

В молчании прошло какое-то время. Долго они не следили друг за другом. Прошка усердно следил за поплавком. Крючок, лёжа у кладки Прошки, отгонял от себя назойливых мух и щёлкал челюстями. А новый знакомый усердно строгал, пилил, и стучал, чтобы удалось более удачно повторить архитектурные формы Прошкиной кладки.

Через какое-то время Прошке надоело тупо смотреть на «мёртвый» поплавок. Клёв не шёл в руку. Он сегодня и рыбинки не поймает, потому, что новый знакомый устроил на берегу такой тарарам, что уши вянут и в животе булькает! Но, в итоге, кладка у субчика получилась добротной и широкой, да, ещё с площадкой для не пользованных снастей, прикормки и багажа. Всё предусмотрел, гад!

Прошка аккуратно смотал удочки и собрался идти домой.

– Ты прости за шум, – сконфуженно сказал новый знакомый, взглядом указывая на молоток в руках. – Эх, мы столько болтаем, а познакомиться так и не успели…

– Да, уж… – крякнул Прошка, собирая в сумку разбросанные по берегу вещи. Потом он потрепал Крючка по голове, собравшись идти к лестнице, и не подумав продолжить разговор.

– Меня зовут Филиппом Фёдоровичем. А тебя как? – спросил новый знакомый, не собираясь прекращать разговор.

– Я – Прохор… Прохор Петрович… Только меня все и всегда Прошкой звали, привык уже… – угрюмо ответил Прошка.

– Ха-ха-ха! Вот, и получается, что ты – Пе-Пе, а я – Фу-Фу! – рассмеялся субчик.

– Ха, это типа поросят, что ли? – в свою очередь рассмеялся Прошка. – А пусть и так. Прикольно!

– Давай, завтра и начнём лов, а я сегодня прикормку разбросаю.

– А что у тебя есть? Может и Крючку, что подойдёт. Он вечно голодный. Моих бутриков ему – на один зуб! – невесело рассмеялся Прошка.

– Не волнуйся, и Крючок голодным не останется. Подождите, не уходите, вам обоим будет, что перекусить, – сказал Филипп Фёдорович, доставая из объёмного рюкзака большой пластиковый пакет и термос.

Он был слишком аккуратным и радушным, приглашая Прошку к подстилке, которую успел ловко расстелить на траве, рядом с аллеей, которая огибала весь остров. Прошка решил угоститься, чтобы дома с плиты не начинать вечер.

– Угощайся, Проша, чай горячий, и бутерброды бери, не стесняйся. А Крючку у меня и косточки имеются, и кашка в коробочке.

– Ого, откуда такое богатство? – удивился Прошка, присаживаясь на траву, рядом со «скатертью-самобранкой».

– Дочка меня вчера на рыбалку собирала, а сегодня не забыла этот пакет вкусностей мне в рюкзак запихнуть.

– А ты сам чего? – удивился Прошка. Его никто никогда и никуда не собирал. Он даже не представлял, как это – собирать кого-то на рыбалку.

– Надо будет потом всё убрать и в урну бумажки и коробочки выкинуть, а остатки – что – в воду, что Крючку достанется. Я ж сказал, и Крючок всегда сытым будет, – между тем, продолжал свою мысль Филипп.

– А жена где? – не удержался от вопроса Прошка, и тут же пожалел о своём любопытстве.

– Жену прошлой зимой схоронил… Простудилась она сильно… Врачи спасти не смогли… Ладно, что уж теперь виноватых искать? Нет её…Привыкаю к самостоятельности. Только плохо у меня получается… Раньше работа помогала, а теперь, вот, рыбачить буду, чтобы душу не рвать.

Филипп Фёдорович вынул из пакета что-то отдельно завёрнутое в тоненький кулёк, развернул упаковку и положил перед самым носом пса пластиковую коробочку, с приготовленными специально для него деликатесами. Но пёс не спешил принимать пищу из чужих рук. Он даже не шевельнулся. Лежал у ног Прошки, вопросительно на него смотрел и ждал команды.

– Ну, чего на меня уставился? Жри, давай! Можно! – потрепал пса по огромной голове Прошка.

Крючок не спешил приступать к еде. Он всё так же лежал у ног Прошки, только тело его напряглось в ожидании повторного приказа. Не ослышался ли он, а из пасти уже обильным водопадом лилась слюна. Пёс был готов, но не поверил своим ушам и ждал повтора команды. Прошка никогда ранее не позволял Крючку брать еду из чужих рук. Опасался, чтобы случайно не отравили такого большого друга.

– Чего он? Что, не голодный? – удивился Филипп Фёдорович.

– Голодный, только я не позволяю его кормить никому. Отравить могут, а без него мне будет совсем вздошно. Привык к нему, понимаешь?… – вздохнул Прошка и снова потрепал пса по голове. – Можно, Крючок, можно, жри, давай!

Пёс лениво поднялся, потянулся, зевнул, вроде, нехотя понюхал то, что было в пластиковой коробке. Эта коробка с деликатесами, выложенными специально для него, привлекла внимание, как только Филипп выставил её прямо под его носом. Но, прикасаться к еде без команды, Крючок опасался. Когда прозвучала команда, лениво лизнул из волшебной коробочки раз, другой, а потом никто и не заметил, как та коробочка опустела, и Крючок с грохотом принялся гонять её по тротуару аллейки. Пришлось Прошке подняться и выбросить коробку в урну, что стояла неподалёку от их импровизированного стола.

Когда Прошка вернулся, мужчины выпили по пластиковому стаканчику чаю и съели по вкусному бутерброду с ветчиной. Такой едой в доме у Прошки никогда и не пахивало.

– На пенсию отправили, говоришь, а ветчина-то, не из дешёвых, – недовольно буркнул он, с аппетитом пережёвывая откушенный кусок. Жевать было вкусно, но завидно!

– Остатки былой роскоши… – мрачно ответил Филипп Фёдорович. – Всё-таки, в главных инженерах свой трудовой путь закончил…

– Ого, в начальстве ходил, значит, а теперя – пенсионер с…ный. Со мной уровнялся, значит?!.. Больше, что, не будет так вкусно? – удивился Прошка.

– Отчего же? В первые дни после получки можем иногда немного пошиковать, а потом – терпеливо ждём новой пенсии и рыбачим.

– Но, откуда сейчас такое изобилие? – не мог успокоиться Прошка.

– Чё ты бесишься?! Жри, давай! Объедки я у соседей собрал. Попросил их ничего съестного не выбрасывать, так они мне такой пакет и сообразили. И ещё анисовых капелек в старых загашниках нашёл. Теперь будем прикормку анисовым маслицем смазывать, а не плевать на наживку. Рыбка его любит, сама на крючок цепляться будет.

– И, что, пойдёт клёв? – не поверил своим ушам Прошка.

– Ещё как пойдёт, не сомневайся! – рассмеялся Филипп.

– Ну, ты – заливать мастак! А сейчас, что? Вчера у меня улов был большой. Десять рыбин домой принёс. Так, Репсу досталось сразу три рыбёшки. Остальные в морозилке лежат, своего часа дожидаются… А сегодня – ни чешуйки, ни хвостика, порожняк!

– Знаешь, а мы, всё-таки, попробуем с тобой сома поймать…

– Чего, чего?! Это ты хватил! – перебил Филиппа Прошка.

– А ты думаешь, они здесь не живут?

– Какой дурной сом заберётся в канал с гнилой стоячей водой? Соображаешь?! Ты, что, не здешний?

– А мы попробуем. Вот, завтра и начнём. И ты сам убедишься, что я прав.

– Ну, ты и фантазёр! – рассмеялся Прошка и снова засобирался домой.

– Проша, а ты по дороге смотри под ноги. Сейчас птенцы из гнёзд выпадают. Собери, что увидишь. Мы их, как приманку, на крючок и подцепим, и будем ждать клёва.

– Так они же уже дохлые, некоторые – притопнутые и воняют. Даже Крючок, интеллигент с…ный, их нюхать, оказывается! – удивился Прошка.

– Вот и отлично! Чем приманка вонючее, тем и привлекательнее для сома. В кулёчек их сложи, а я придумаю, что с ними делать. Лады? – спросил Филипп, собирая с импровизированного стола остатки еды и пустые пакеты.

– Ладно… – согласился Прошка на предложение нового товарища по общему увлечению, и поднялся с травы у подстилки.

Крючок, до сих пор спокойно лежавший у ног хозяина, встрепенулся, поднялся, потянулся всем телом, зевнул, во всю пасть, и завилял хвостом, как заведённый.

Филипп не спешил уходить, не смотря на то, что вечер набирал свою силу и постепенно превращался в ночь. Он провожал взглядом нового друга с верным его товарищем, псом Крючком.

Дома Прошка вынул три рыбинки из морозилки и отдал их Репсу. Да, на засолку ничего не осталось… Кот, ухватив одну из них, громко заурчал и заскрежетал зубами от удовольствия, а Прошка включил телевизор и улёгся в давно не убиравшуюся постель. Эх, жена бы не стерпела такого неуважения к постели…

Есть уже не хотелось, на берегу подкрепился, как никогда. Захотелось хлебнуть из горлышка водочной бутылки, но сам себя остановил. Бутылка пуста и валяется у двери комнаты, а завтра, всё-таки, предстоит серьёзная рыбалка, так, по крайней мере, обещал Филипп, и голова должна быть ясной, а водочная бутылка сама не наполнится. Её надо сдать и купить новую. А на это действие не хватает ни сил, ни времени, ни желания, потому, что приёмный пункт пустой тары работает до пяти часов, а уже вон, сколько времени, и уже не успеть сдать пустую бутылку…

Прошка давно не верил в сказки, но сейчас так захотелось поверить, что, даже, дыхание остановилось, когда подумал о результате такой, хоть и сомнительной, путины.

«Да, завтра интересный день обещается. Филя обещал, и предвещал сумасшедший клёв. Будем надеяться, он, видно, человек слова…» – раздумывал Прошка, засыпая. «Завтра рано вставать, а надо было бы с соседками ещё успеть почесать и перетереть о пищевых отходах. Утром-то нет, не проснутся ещё соседки, когда он на канал пойдёт, а, вот, вечером, это, уж, как сам Бог велел. Филя, конечно, прав… Может, и я у своих соседок чего-то найду, целый дом в моём распоряжении… Как я раньше сам до этого не додумался?! Во, дурья башка! Всё-таки, умный мужик, этот Филя…»

Сон сморил неожиданно и бесповоротно. Телевизор продолжал что-то лопотать, а Прошка уже спал, по-богатырски раскинувшись в постели. И приснился ему счастливый сон. Он, будто, сидел на берегу, на своей кладке, а поплавок, как всегда, безмятежно попрыгивал на лёгкой волне. Чайки назойливо кричали в ухо, а Прошка на них и внимания не обращал, следил за поплавком, надеялся и представлял, какую большую рыбину сегодня поймает. Обязательно поймает, без дураков!..

Вдруг поплавок высоко подпрыгнул и заплясал, как сумасшедший: то утонет, то подпрыгнет, будто кто-то из воды его выдёргивал, да, так высоко!..

Прошка привычно подсёк и уверенно потянул. Рыба отчаянно билась и сопротивлялась, а когда вынырнула, Прошка проснулся, потому, что, видать, не маленькой была та рыбка во сне. Видать, она была не верхобздюлечного размера, а огромной, гораздо, гораздо больше верхобздюльки. Ну, скажем, как сом, килограммов, так, на пятьдесят. А, может, и больше, как знать? Вода мутная в канале, сразу не увидишь, не определишь, что на крючок подцепилось…