Справляли в ресторане гостиницы «Советская», все расходы покрыл сам Владимир. Пришлось немного подзанять у друзей, не шутка – человек сто наприглашали, а от помощи родителей Марины наотрез отказался. Мать Володи помочь ничем не могла, жила на скромную пенсию. Сын поздний, долгожданный, а приехать никак не может, артрит замучил. С родственниками отправила в Ленинград подарки на свадьбу – комплект белья, скатерть на стол с вышивкой уральских умелиц, несколько банок варенья клубничного и аляповатую открытку с поздравлением. Свидетель со стороны Владимира – Валя, со стороны невесты – Амира. Подружки Марины тщательно готовились: столько спортсменов в одном месте соберётся.

Платье с фатой Марине купили готовое, как для неё сшитое. Никогда она не чувствовала себя такой красивой – в белоснежном свадебном платье из тяжёлого шёлка, расшитого стеклярусом. Только на душе было неспокойно: правильно ли, что так быстро согласилась? Она вдруг почувствовала, что вовсе не любит Владимира. Да, он ей нравится, но не более. Наверное, это не главное. Не все по великой любви женятся. «Володя меня любит и упускать такого видного жениха – огромная глупость». Марине всё торжество хотелось плакать, оттого лицо вовсе не выражало радости.

– Хватит уже! Улыбайся! Смотреть на тебя тошно! Раньше надо было думать. Такой парень тебе достался! А ты вот-вот разревёшься! – бормотала Амира на ухо Марине и крепко, до боли сжимала её руку.

– Может, я от радости. Откуда ты знаешь?

– Я тебя как облупленную знаю. Стоит тебе влюбить в себя парня, как у тебя тут же пропадает к нему интерес. Ох, не завидую я Володе!

– Ты мне завидуешь. На моё место захотелось? Что такое лицо сделала? Да шучу я, – наконец улыбнулась Марина.

Амира промолчала. Права была подруга, нравился ей Володя. И дело было вовсе не в его славе. Еле сдерживая слёзы, разглядывала невесту с женихом. Они были как из волшебной сказки. Принц и принцесса. В горле встал ком, который мешал дышать, и Амира, как рыба, выброшенная на сушу, открывала рот, жадно глотая воздух.

Больше всех на свадьбе веселились Сергей Владиславович с супругой. Он кружил её в диких танцах, смеси вальса, фокстрота и буги-вуги. Светлана Алексеевна всё время пыталась утихомирить разошедшегося супруга, но все попытки не увенчались успехом, и она с не свойственным ей пылом стремилась соответствовать его ритму. Никогда столько не смеялась и не радовалась происходящему. Её глаза горели, освещая лицо, и даже мелкие зубы не казались такими несовершенными. Точно скинула много лет и превратилась в прежнюю задорную девчонку, которую однажды на остановке троллейбуса рядом с мореходным училищем встретил курсант Серёжа и влюбился в неё с первого взгляда.

После короткого отпуска Володя уехал на сборы, а Марина со всеми вещами переехала в его квартиру. Мать просила у них пожить, пока муж не вернётся, но Марина отказалась: хотелось почувствовать пьянящую свободу и себя в роли хозяйки в своём новом доме. Несильно привыкшая к труду, она чуть ли не каждый день драила полы, протирала пыль с мебели и пылесосила большой цветастый ковёр, который торжественно преподнесли Володины друзья по сборной. Когда ехала с работы, обязательно забегала в цветочный у метро купить букетик и ставила его в чешскую резную хрустальную вазу – подарок мамы на счастье. С Амирой встречалась редко, только созванивалась, а уж о своих похождениях напрочь позабыла.

– Тебя не узнать! Что нового от Володи?

– А тебе какое дело?

– Просто спрашиваю. Не могу узнать, как дела у мужа подруги?

– Можешь. Только кроме тебя никто больше не интересуется. Даже родители реже о нём спрашивают.

– Если ты против, не буду. Мне, кстати, Валя звонил, прогуляться приглашал. Ты телефон дала?

– Я. А что?

– Спрашивать надо.

– Что в этом страшного?! Захочешь – встретишься, не захочешь – отошьёшь. Прораб! Ни манер, ни внешности особой. Пустое место!

– Не права ты. Он парень хороший и друг надёжный. Не просто же так с ним Володя столько лет дружит.

– Володя, Володя! Ты ещё из него святого сделай!

– Я тут при чём? Это тебе надо из него святого делать, муж твой как-никак. А ты детей хочешь? – робко спросила Амира и покраснела.

– С ума сошла? Мне и без детей неплохо живётся.

– А Володя что?

– Кто его спрашивает?! Как захочу, так и будет! Не время сейчас.

В американском городке Лейк-Плэсид Володя чуть не упал на первом повороте, потеряв драгоценные секунды на своей коронной спринтерской дистанции пятьсот метров. Для советского спортсмена, которому предстояло отстоять честь страны на Олимпиаде, это явилось полным провалом. Нужна была победа, золото, которое от него ждали, а не позорное второе место.

– Не знаю, как так получилось?! – оправдывался Володя. – Дрогнул, нервы не выдержали!

– Это ты перед начальством будешь отчитываться. Подвёл ты меня, Володька. Боюсь, что погонят. У нас за такое не прощают, – сокрушался главный тренер.

– Человек не машина! Всякое случается! – спорил Володя, точно пытался оправдаться перед самим собой.

Но больше всего тревожило, что скажет Маринка. Ведь так верила в его победу! Что-то вдруг дрогнуло и сломалось внутри. Всегда уверенный в себе Володя растерялся, подкрался животный страх за будущее. Кто он? Что вообще умеет, кроме как бегать на коньках? Заочно окончил институт физической культуры имени Лесгафта. Таким, как он, можно было не учиться, зачёты и экзамены и так ставили. Главная задача – множить славу советского спорта. Всё остальное за него страна сделает. А он подвёл, всех подвёл, крепко подвёл. Проиграл американцу из-за такой нелепой ошибки.

Самолёт прилетел по расписанию. Впервые Ленинград показался чужим и неприветливым. На выходе встречал Валентин. Он смешно щурил глаза и глупо улыбался. Потом не выдержал и бросился другу навстречу.

– С олимпийской медалью! Горжусь!

– Нечем гордиться… – угрюмо пробурчал Володя и с досадой махнул рукой. – Хоть ты понимаешь, что стать вторым на Олимпиаде тоже что-то значит! Неужели никогда не изменится к нам отношение?! Не могут все стать первыми. Сегодня один, завтра кто-то другой. Болтовня, что главное – участие, а не победа. На Западе бы на руках носили за серебро! Неправильно это, Валя. Я ведь как папа Карло пахал. Всё, что мог, сделал! Ну, не вышло! Что же меня теперь казнить за это?!

Лёгкая обида, что Марина не приехала вместе с Валей в аэропорт, задела по касательной и отпустила. Расспрашивать не стал. «По дому, видно, хозяйничает, готовится, – успокоил себя Володя. – Что я нагнетаю?! Хорошо всё, и не может быть по-другому!»

– Ничего, старик, мы ещё поборемся. Не эта Олимпиада, так следующая наша будет!

Валя молча кивнул. Он во всём винил его скоропалительную женитьбу: «Не на фарт ему Марина! И как с ней Амира дружит? Разные во всём. Амирка правильная, ничего лишнего себе не позволяет, скромная и одета прилично. Не то что эта!»

Марина открыла дверь, изобразив радость, которая ей кое-как удалась. Впервые почувствовала раздражение, увидев Володькину извечную улыбку, оголяющую верхнюю десну, из которой торчал ряд крупных зубов. Она ей показалась глупой и уродливой.

Володя, не успев скинуть куртку, прямо в коридоре полез в огромную пузатую спортивную сумку и начал одну за другой вытягивать импортные шмотки и кидать Марине в руки. Она ловко подхватывала их и бежала раскладывать на диване в гостиной. Джинсы, платья, хорошенькие кофточки, белые ковбойские полусапожки с затейливой цветной вышивкой, куча блестящей бижутерии и косметики.

– Валь, а это тебе! – Он протянул другу синий спортивный костюм с оранжевым кругом на груди и надписью «Japan» на спине. – У японца выменял. Я ему свой, а он мне этот! Умеют, заразы, делать! Подожди, ещё кроссовки где-то были!

Володя пыхтел и шарил руками по углам сумки, пока не выудил одну кроссовку, а следом другую. Валентин с замиранием сердца разглядывал цветные изогнутые полосы на кроссах и с нежностью поглаживал новенькую кожу.

– Пахнут по-особенному! Дух капитализма! – высокопарно заявил Валя и рассмеялся от восторга.

– Я Амиру пригласила. Сейчас подойдёт с минуты на минуту. Ты же не против, Валя? – ехидно кинула Марина и покосилась на Валентина.

Тот на мгновение смутился и не нашёл ничего лучше, как энергично замотать головой в знак согласия, точно бычок на тугой привязи. Конечно, он рад, очень рад. Тем более сказал Амире, что едет встречать Володю, только самому приглашать её в гости как-то неловко. Не была бы она подругой Марины, пригласил бы, не задумываясь. Амира теперь его девушка. И не беда, что она ему нравится гораздо больше, чем он ей. Самый близкий друг женился, и ему пора подумать. То, что своей квартиры пока нет и приходится снимать на окраине города скромную однушку в хрущёвке с напарником, поправимо. Всему своё время. Главное – взаимопонимание, а квартира – дело наживное.

Амира не заставила себя ждать. Нарядная и сильно переборщившая с терпкими духами, она влетела в квартиру с букетом из пяти красных гвоздик.

– Это тебе, Володя! По-поздравляю тебя от души с се-серебряной олимпийской медалью! – Она от волнения заикалась и старалась не смотреть на него.

Володя тепло приобнял Амиру и смачно чмокнул в раскрасневшуюся щёчку. От него пахло свежеиспечённым пшеничным хлебом, и она впервые почувствовала прикосновение его сильных рук, непроизвольно вздрогнула и ещё больше разнервничалась.

– Хватит сантиментов! Пошли за стол, – буркнула Марина и гордо проследовала на кухню.

Надо отметить, что никто не ожидал от неё таких кулинарных шедевров. То, что почти всё заранее приготовила её мать, Марина утаила. Одна Амира догадалась, почувствовав руку Светланы Алексеевны.

– Накладывайте, накладывайте! Треска под томатным соусом, пальчики оближете. Салат «Мимоза» просто прелесть получился! А на горячее голубцы! – суетилась Марина и всё никак не хотела присесть.

– Валь, открывай шампанское. Бутылка в холодильнике на верхней полке.

Стол был накрыт красиво, с высокими фужерами, сложенными в трубочку белоснежными салфетками у каждой тарелки, приборы разложены в правильном порядке, как на банкете. Владимир – парень хозяйственный, разнообразной посуды в доме предостаточно, даже роскошный немецкий сервиз на двенадцать персон имелся и гордо стоял напоказ в застеклённой витрине шкафа кухонного гарнитура. Пёр он сервиз из ГДР в огромной картонной коробке два года назад, когда был там на соревнованиях. Коробку пришлось сдавать в багаж, и он весь полёт маялся, переживал, что побьётся. У него присутствовала неуёмная страсть ко всему, что создаёт уют в доме. С мамой жили скромно – эмалированные кастрюли, треснутые керамические тарелки, несколько потемневших от чая чашек да мельхиоровые вперемешку с оловянными вилки, ножи и ложки. Ему в целом нравилось всё красивое. Вот и Марину он считал очень красивой. Её некоторая холодность и неприкрытый эгоизм не отталкивали, а, наоборот, делали бесценной и заманчиво неприступной.

За столом велась оживлённая беседа. Говорили больше мужчины, Марина лишь вставляла реплики, стараясь не касаться больной темы второго места на Олимпиаде, а Амира тем временем тихонько, чтобы никто не заметил, сравнивала Володю с Валентином. Оба высокие, оба статные. Только Володя с волосами цвета спелой пшеницы, с небесно-голубыми глазами, а Валя тёмненький, с карими. Володя свободный, раскрепощённый, повидавший мир и вкусивший славу. Валя спокойный, не резкий, немного зажатый и без лоска, обычный симпатичный паренёк, каких много. «Повезло, Маринке! За что, спрашивается?! А она не ценит и не оценит никогда! Фу! Грех-то какой! Радоваться за подругу надо, а я злобой исхожу».

– Ты что, не в духе? Сидишь, как сова нахохлившаяся. Вовку исподтишка разглядываешь, – начала выговаривать Марина, когда они с Амирой вышли на лестницу.

Любила Марина под шампанское выкурить сигаретку. Особо не баловалась. Так, по случаю.

– С ума сошла?!

– Не сошла! Знаешь же мою чуйку. Не дрейфь! – задорно ухмыльнулась Марина. – Ты не в его вкусе! Да шучу я.

Она вовсе не шутила. «Ну, нравится Амире Володя и что из этого? Может, просто так нравится. Как личность, как человек. Не совсем же свихнулась. Где я, где она! И с лучшим другом Вовки встречается. И Валентин вроде настроен на серьёзные отношения. Правда, зачем он ей?! – Ревнивой Марина не слыла, ей даже льстило такое внимание со стороны подруги. – Это мой – чисто олух! Ничего не замечает. Дура Амирка. Дура набитая!»

Засиделись допоздна. Володе нестерпимо хотелось остаться с Мариной наедине, и он то и дело кидал недвусмысленные взгляды на Валентина. Тот точно нюх потерял и всё просил подлить чайку, уминая одну конфету за другой. Когда до него наконец дошло, что надо и честь знать, Володя вздохнул с облегчением.

– Попалась! – Он схватил Марину своими огромными лапами и притянул к себе, ища её губы.

– Отстань! – вырывалась Марина. – А посуду кто мыть будет?

– Пошли. Завтра вымоем. Столько терпел!

Но упрямая Марина отбивалась и твёрдо стояла на своём.

– Блин! Ну ты и вредная! Да помою я сейчас твою посуду! Потом держись… Пощады не жди… – шептал Володя ей прямо на ухо влажными губами и не отпускал.

Что-то вдруг вновь проснулось в ней, и она размякла под его ласками и уступила. Его необыкновенная нежность и в то же время жадная мужественность взяли верх. Секс никогда не играл для неё большой роли, а вот нежность, именно нежность, заставляла отбросить привычную холодность. Странность Марины заключалась в том, что её привлекало самое начало близких отношений – первый трепетный поцелуй, первое касание тел, волна неги, которая пробегала из-за неизведанности и некой тайны. Вскоре ей было трудно вернуть прежние эмоции, и она остывала, не успев разгореться. В Володе присутствовало нечто необъяснимое, что не давало исчезнуть магии влечения, хотя любовью назвать это она не могла.

Однажды спорили с подружками – что есть любовь? Мнений было много, самых разнообразных и, по её опыту, наивных и далеко не жизненных. Любовь – это любить человека больше самой себя. В этом она была абсолютно уверена, как и в том, что в её случае это невозможно. Гораздо привлекательней, когда любят тебя, а ты планомерно культивируешь чувство партнёра, не более. Ещё её занимали лишь те, кто безусловно влюблялся и возносил её на пьедестал всепоглощающего обожания. К таким относился и Володя, что делало её ещё более эгоистичной и своенравной, какой она и была на самом деле. Ему это нравилось, Марина сразу вычислила его натуру и умело пользовалась этим.

В Ленинграде Володя пробыл совсем немного и уехал на очередные сборы, а Марина выгуливала свои наряды, встречаясь с подружками. На работу в ненавистную школу, куда она попала по распределению, ходить больше не пришлось. Отец опять помог состряпать специальные справки, что она слаба здоровьем и ей требуется лечение.

Амира всё больше времени проводила с Валентином. Марина злилась и не ленилась упрекать её:

– Хороша подружка, завела кавалера и свалила из поля зрения!

То, что она сама удачно вышла замуж, в голову не приходило. Нельзя же сравнивать Володю с Валькой, простым прорабом на стройке. «Куда только её родители смотрят!»

Мать Амиры через своих родственников приглядела ей достойного жениха из Баку, но Амира, во всём почитающая маму и беспрекословно следующая всем её требованиям, на этот раз показала характер и категорически отказалась, заявив, что свой выбор она уже сделала. Как восприняла подобное её мать, Амира не распространялась, но по реакции на вопрос Марины было всё понятно и без слов.

На всесоюзные соревнования на высокогорный каток «Медео» в Алма-Ату, который прозвали «фабрикой рекордов», Володя взял Марину с собой. Здесь она воочию оценила масштаб своего мужа. Всеми почитаемый красавец в обтягивающем синтетическом комбинезоне был похож на мифического персонажа, который не знает равных по силе и скорости. Это были незабываемые впечатления, которые не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала, когда смотрела трансляцию его забега на Олимпиаде. Правда, тогда она видела лишь начало забега, а потом забилась в ванной, призывая всех богов на помощь. И каково же было её разочарование! Здесь же она поверила, что он способен разрушить любую преграду к победе. Володя, как молния, мощно скользил по катку «Медео», освещённому яркими прожекторами, оставляя противника позади и не давая ему ни единого шанса. С новым мировым рекордом на высокогорном катке и бурными овациями зрителей он закончил свою дистанцию и от ликования победоносно вскинул руки вверх. Было морозно, но Марина холода не чувствовала. В ярком красном комбинезоне, который накануне привёз ей Володя, она подпрыгивала на месте и неистово хлопала в ладоши. Голова покрылась серебристым инеем, а лицо, загорелое от горного солнца, светилось счастьем. Как она могла сомневаться в своём выборе?! Володя – чемпион, чемпион чемпионов!

– Какая ты у меня красивая! Посвящаю этот рекорд тебе! Я так решил на старте. Сейчас корреспонденты из газеты «Советский спорт» возьмут у нас интервью.

– Это как?! Я не умею. Что я им скажу?! Нет, ты сам! – запричитала Марина и схватила от беспомощности Володю за руку. Он смеялся, прижимая её к себе.

– Скажешь, как нелегко быть женой Владимира Соколова! Или, наоборот, какое это счастье быть женой Владимира Соколова!

– Отстань! А отвертеться никак не получится? – Она встала на цыпочки и заглянула с надеждой ему прямо в глаза.

– Нет, моя дорогая, не получится! Тебе ещё в будущем придётся давать интервью как жене Олимпийского чемпиона. Так что осваивайся!

Всё прошло легче, чем ожидала Марина. Подбежали девушка с микрофоном, юноша с камерой, несколько ничего не значащих вопросов, и Марина с облегчением выдохнула.

– Вов, а зачем камера?

– Так это для телевидения.

– Ты же сказал: для газеты.

– Если бы я сказал: для телевидения, ищи свищи тебя потом!

Он ржал во весь голос, оголяя дёсны с крупными зубами, и Марине это вовсе не показалось глупым или неприглядным. «Чисто голливудская улыбка», – решила она и сладко поёжилась от мороза, постукивая озябшими ногами в чудесных белых импортных снегоступчиках – подарок мужа.

Незабываемые дни. Казалось, так будет всегда, и, просыпаясь первой, она с трепетом прижималась к тёплому телу Володи, гладила его по кудрявым волосам, нежно касалась кончиками пальцев его губ, ожидая, пока он очнётся ото сна, обхватит её крепкими руками и растворится в ней. В такие минуты они становились одним целым. Особое очарование моменту придавали яркое солнце, такое редкое в эту пору в Питере, могучие сосны с раскидистыми лапами, покрытые снегом, и необыкновенный воздух, по запаху больше напоминающий весенний, нежели зимний. Всё было пронизано беспечной радостью.

Они спускались на завтрак, крепко взявшись за руки, и Марина следила за восторженными взглядами. Она жена Владимира Соколова, самого Соколова! Часто к ним подходили и просили у Володи автограф. Купаться в славе мужа так восхитительно, думала Марина и не представляла, как могла усомниться в своей любви. Это всё, о чём она мечтала, вдобавок пришло осознание, что наконец-то получилось избавиться от метаний и сомнений. Любовь – это лучшее, что с ней происходит.

«Медео» представлялся сказочным местом, кругом люди в разноцветных горнолыжных комбинезонах, загорелые улыбчивые лица. Где-то вдали остался Ленинград со своим сизым низким небом, лишённым на долгое время солнечного света, с промозглым ветром, пронизывающим до костей, и вечным насморком и кашлем прохожих, угрюмо спешащих по улицам и проспектам.

Домой улетать не хотелось, мечталось остаться на подольше, но всё когда-нибудь заканчивается, и они весь полёт сидели, обнявшись. Володя дремал, Марина то и дело смотрела в иллюминатор, где простиралось бесконечное лазурное небо.

В Ленинграде началась оттепель, падал косой мокрый снег и с крыш валились комья. Самое непредсказуемое время года, когда не знаешь, чего ожидать от природы. Скорее всего, завтра опять грянут морозы и асфальт превратится в настоящий каток. Одного не случится – не выглянет солнце и не высветит Ленинград яркими пятнами домов. Город потерял свои краски, и так каждый год, и, наверное, привык к этому, но только не горожане. Взгляды их устремлены к небу с просьбой послать хотя бы один солнечный день.