В этот самый момент Панкратьева внезапно вспомнила про свое волшебное секретное оружие. Сразу полегчало, слезы изумленно остановились. Она мысленно сконцентрировалась в области третьего глаза, как учил её Арсений, и к моменту окончания фразы про вертихвостку шарахнула большим золотистым шаром прямо по благородной седине вопящего противника.

Шар получился действительно золотистым, как бы покрашенным золотой краской из детства Ани Панкратьевой. Тогда в маленьких пластиковых коробочках продавались два вида волшебной чудесной краски: золотая и серебряная.

Шар полетел довольно быстро и в момент, когда он ударил в голову несостоявшегося прекрасного принца, господин Воронин странно дернулся и внезапно заткнулся. Панкратьевой, как ни странно, уже совершенно расхотелось реветь, и в наступившей тишине она спокойным ровным голосом даже как-то по-хозяйски произнесла:

– Да! Пожалуй, это важное дело надо перекурить. Предлагаю прерваться минут на десять и всем выдохнуть. Потом обязательно продолжим.

Не дожидаясь реакции хозяина кабинета, она встала, взяла из портфеля сигареты и пошла к выходу. Следом дружно потянулись остальные присутствующие на совещании.

В приемной Панкратьеву уже ждала Лидочка с валерьянкой в стаканчике. Видимо дикий крик прекрасного принца был хорошо слышан и там. Проходя мимо Лиды, Панкратьева взяла стаканчик и залпом выпила валерьянку, как будто это была рюмка водки. Можно даже сказать, не выпила, а хряпнула или тяпнула валерьяночки.

– Лучше б водочки! – сказала она Лиде и засмеялась.

– Так у меня и водочка есть, от Сергей Павловича осталась! – поведала Лидочка, всем своим видом выражая готовность накапать Панкратьевой в стаканчик этой самой водочки.

– Спасибо, Лид, нельзя, а то мало того, что я вертихвостка, так еще скажут, что алкоголичка.

Панкратьева вышла на лестницу, где на площадке уже давно организовалось место для курения особо важных персон, приглашенных на совещания в директорский кабинет. Раньше при старом директоре совещание во главе с самим директором плавно перетекало в эту курилку.

Несмотря на внешнее спокойствие, руки у Панкратьевой тряслись, и у неё никак не получалось зажечь зажигалку, но вовремя подоспевший главный инженер завода быстро исправил эту ситуацию.

– Ань Сергевна! Не переживай, давай, я тебе портфель с документами вынесу, а мы с ребятами потом тебе как-нибудь все бумаги подпишем, обещаю, – сказал он, закуривая свою сигарету.

– Спасибо, не надо, я сама – решительно отказалась Панкратьева. – Сейчас вот покурю, да и валерьянка подействует.

– Ну смотри, а то он у нас и вправду бешеный. Многие уже работу подыскивают. Говорят, раньше вроде нормальный мужик был, а потом как с цепи сорвался.

– Да он и выглядит нормальным. Но, ты знаешь, наш Дубов тоже с виду «рубаха парень», а как накатит на него незнамо что, так орет как потерпевший, чуть не визжит да ногами топает. Интересно бы было поглядеть на их схватку. Кто кого поборет, вернее переорёт?! Ладно пойдем что ли в обратный зад! Мне без вашей коллективной поддержки никак нельзя. На миру ведь, как известно, и смерть красна! Кто потом народу правду расскажет, былины сложит?

– Молодец ты, Анна Сергеевна, настоящий боец. – С этими словами главный инженер открыл дверь лестничной клетки, пропуская Панкратьеву вперед.

Проходя в дверь, Панкратьева подумала, что видал бы он этого бойца без волшебного секретного оружия. Стояла бы сейчас и рыдала, глотая дым. Однако Арсений скорее всего никакой не волшебник, а просто-напросто очень хороший психолог. Может быть, с таким же успехом она могла бы своему противнику мысленно не золотым шаром в голову запулить, а отвесить хорошего пенделя. Представив эту веселую картину, Панкратьева окончательно успокоилась и решительно вошла в кабинет своего противника.

Господин Воронин сидел, как-то ссутулившись, с потерянным лицом, а из-под двери личной директорской комнаты отдыха тянуло сигаретным дымком.

– Я думаю, что надо все-таки как-то наше совещание подытожить, – смело начала Панкратьева, усаживаясь на свое место за переговорный стол.

– Вы меня извините, Анна Сергеевна, – вдруг прервал ее Воронин, – прямо не знаю, что на меня нашло. Вот бумаги ваши, возьмите, я всё подписал. Извините еще раз.

Панкратьева опешила. Вот это фокус! Похоже, все-таки никакой психологией тут не пахнет. На лицо нормальное настоящее волшебное колдовство или колдовское волшебство! Мысленно она потёрла руки, хихикнула и решила не останавливаться на достигнутом, а закрепить результат.

– Да бросьте, чего вы извиняетесь, когда кругом правы?! – сказала она как ни в чём не бывало.

Дело в том, что Анна Сергеевна Панкратьева читала не только дамские журналы и книги про третий глаз. Ещё во времена борьбы с пьянством и алкоголизмом бывшего супруга, она почитывала книжки по психологии и воспитанию. И в одной из них как-то прочла, что мощнейший воспитательный эффект на воспитуемого оказывает неадекватная реакция на его проступок. Вот такой неадекватной реакцией она и решила добить несостоявшегося принца среднего возраста Воронина.

Воронин посмотрел на нее недоверчиво.

– Да, да! Вы, абсолютно правы, – продолжила Панкратьева, – не женское это дело работать, в совещаниях сидеть, трамваем рулить да шпалы укладывать. Женская работа действительно мужу щи варить да рубашки гладить. Вот только, знаете ли, не всем женщинам такие мужья достаются как вот вы. Я имею в виду директоров заводов. Ну, чтоб мяса для щей привез, детям конфет да жене гребешок красивый, в смысле шубу. А некоторым так и вообще никаких мужьёв не достаётся. Не хватает в нашей стране мужьёв в принципе. Песню помните про статистику? А детей как-то подымать надо. Появлению детей статистика никак не мешает. Дети и без мужьёв прекрасно растут и кушать просят. Да чего греха таить, женщине и самой иногда поесть тоже необходимо. Небось, про потребительскую корзину всё знаете! Вот тут и приходится нам, дамочкам или, как вы говорите, бабам идти в исконно ваши мужские поля и вырывать у вас изо рта кусок хлеба. Ну и попой при этом вертеть, чего уж там, или хвостом, как вы правильно отметили. Ведь если дамочка на работу в бушлате пойдет или ватнике, то всё, хана. Никаких шансов у нее не будет какого-никакого мужа себе найти. Вы ж видали в телевизоре у тех, кто шпалы укладывает, и то химическая завивка сделана. А как же? Как же иначе-то принца своей мечты встретить? Мне, слава Богу, по роду своей профессии и благодаря хорошему образованию шпалы носить не приходится, повезло, так я вот в костюме хожу да губы крашу, ещё и шпильки эти невозможные надеваю. Еле-еле на них шкандыбаю, вечером ноги прямо отваливаются, а я все равно надеваю. Зачем спрашивается? Вот вы думаете, чтобы документы у вас подписать! Да ни фига подобного! Я ж думаю, вдруг приеду в командировку, зайду в директорский кабинет, а там он – мужчина моей мечты сидит: красив, богат, широк душой, а главное холост. Не, мне без шпилек, помады и костюма никак нельзя. И бумаги тут совершенно ни при чем. Я вот вам сейчас при свидетелях торжественно пообещаю, что как только найду себе мужа достойного, так сразу же с работы уволюсь. Но наряжаться не перестану. Принца мечты завлечь – это полдела, а удержать его подле себя и радовать ежедневно теми же щами – это целое дело. Я бы сказала, главное женское дело!

Говоря это, Панкратьева ни капельки не кривила душой, несмотря на то что дома у неё, казалось бы, имелся тот самый только что описанный ею принц мечты. Алик Зотов вполне себе соответствовал описанию даже по своей должности. Тоже небось директор завода типа того же Воронина, и встретила-то она его благодаря своей работе, можно сказать, у себя в кабинете. Но…! Чего-то всё-таки в Алике не хватало, не зря ж соседи на неё так сочувственно смотрят. Поэтому Анна Сергеевна Панкратьева никогда не оставляла надежды встретить всё-таки того самого-самого, единственного и неповторимого, о чем честно призналась всем присутствующим на совещании.

– Анна Сергеевна! Вот вы меня сейчас добиваете просто. Я ж переживаю, простите меня. Давайте с вами замиримся и коньяка выпьем, у меня тут припасен. – С этими словами сконфуженный Воронин полез куда-то под стол. Через секунду он оттуда вынырнул, сжимая в руках бутылку дорогущего французского коньяка.

– Так, вот это же уже совсем другой разговор! – удовлетворенно резюмировала Панкратьева.

И пока Лидочка бегала за рюмками для всех присутствующих, пока резали лимон, вскрывали коробки с конфетами, в кабинете воцарилась дружеская и непринужденная атмосфера.

– Эх, гуляй, рванина, – заявил Воронин, – всем разрешаю курить! Только окна откройте.

– Анна Сергеевна! – обратился он к Панкратьевой, протянувшись к ней через стол с зажигалкой. – Вы меня тоже поймите правильно. У меня есть свой взгляд на реконструкцию завода, и он радикально отличается от взглядов вашего Дубова. Я прекрасно понимаю, что вы с ним люди не простые, а блатные. Это меня и злит больше всего, я ж за дело болею.

– Знаете, – Панкратьева со вкусом затянулась ментоловой сигаретой, – может, мы и блатные, только нам, блатным, насколько мне представляется, абсолютно без разницы, за исполнение какой программы реконструкции вашего завода мы будем получать деньги. Ведь вы же не сомневаетесь, что мы осилим любую программу: и нашу, и вашу. Или у вас свои блатные для этого дела припасены? Что-то не верится. Понимаете, у нас с вами нет конфликта интересов. Есть конфликт двух точек зрения на предмет. Так что, давайте, мы с вами хотя бы лично конфликтовать не будем. Ведь у меня самой своего взгляда на эту вашу реконструкцию вовсе нет. Есть авторитет Дубова и есть ваш авторитет. Пусть компания, в конце концов, решает, каким путем пойти. Жираф ведь большой, как известно, и ему видней. Вы ведь наверняка уже все свои выкладки и расчеты в компанию отправили?

– Отправил, – с тяжелым вздохом сообщил Воронин.

– И что? – полюбопытствовала Панкратьева, хотя прекрасно понимала, что он ей ответит.

– А ничего, утверждена программа реконструкции, предложенная вашим Дубовым. Вы ж этих бюрократов знаете. Им ничего менять не хочется. Особенно когда уже инвестиции под это дело выделены.

– Что и требовалось доказать! – Панкратьева хлопнула ладошкой по столу. – Но вы же понимаете, что вины Дубова и тем более моей в этом деле нет никакой. Я, например, вам сочувствую, очень. Я и сама иногда начальничку своему Дубову с удовольствием бы горло перегрызла, да общественное мнение и уголовный кодекс мешают!

Воронин расхохотался:

– Но вам-то он, чем насолил?

– Да практически тем же самым, чем и вам. Конечно, сор из избы выносить не хочется, но вам скажу. Набрал на работу блатных разных, родственников да знакомых. Они ошибки делают, сроки срывают, а Дубов не дает мне им головы отвернуть. Мы-то для вас хоть и блатные, а вам сроки не срываем ни на минуточку. Более того, скоро с вас компания начнет сроки трясти да график освоения инвестиций затребует, а у вас еще и договора с нами на второй пункт программы никакого нет. И я вас в этом вопросе, честно скажу, покрывать не буду.

– Ну, тут вы правы, мало мне не покажется.

– Не печальтесь. – Панкратьева полезла в свой портфель. – Вот. Держите, договор у вас теперь есть. Всеми вашими службами он давно завизирован. Так, взяла с собой на всякий случай, вдруг чудо произойдет, и мы с вами договориться сможем.

Воронин взял протянутые ему документы и начал смеяться:

– Слышал я, Анна Сергеевна, что вы женщина выдающаяся, но не предполагал, что до такой степени. Эк вы меня вокруг пальца обвели! Я все бумаги ей по первой работе подписал, так она мне еще и договор на вторую работу подсовывает!

– Да ладно вам! Раз уж нам все равно никуда друг от друга не деться, зачем нервы-то себе трепать. Я вам вот что предложить хочу. У нас новый главный инженер появился Петя Копейкин, очень толковый парень. Ничем не хуже Дубова как специалист. Только характер у него не такой огненный. Вы ж, если с Дубовым вдруг встретитесь, так ненароком и подраться можете. А тут человек спокойный и уравновешенный. Пусть он ваш завод и ведет. Вы тут с ним договоритесь, где чего и как тихонечко поменять в программе нашей, чтоб и волки были сыты и овцы целы. Главное отделу капстроительства в компании сейчас по текущему году деньги закрыть и отчитаться. Господи, чего я вам рассказываю, вы ж без меня все хорошо знаете!

– А я ведь вам сейчас этот договорчик и подписать могу, даже аванс переслать. – Воронин хитро прищурился. – Только пообещайте мне, Анна Сергеевна, что главный инженер ваш прибудет ко мне для согласования технического задания прямо на этой неделе. Не Дубов, а именно главный инженер ваш. И вообще пообещайте мне, что Дубов на наш завод больше не сунется ни ногой.

– Надеетесь техническое задание перекроить? – догадалась Панкратьева. – Да уж! Легче пообещать, что с работы сразу уволюсь, когда замуж выйду. Убьет меня Дубов и будет, наверное, прав. Эх, была не была, по рукам!

Анна Сергеевна Панкратьева протянула Воронину руку, и тот, что есть силы, тряхнул ее.

– По рукам! А вы все, товарищи большие начальники, свидетелями будете! – торжественно объявил он главному инженеру завода и начальнику установки.

Это событие также спрыснули коньяком, и счастливая Панкратьева, подхватив все добытые с таким трудом документы, кинулась в бухгалтерию. Хорошо, на всякий случай перед отъездом инвойс на аванс по новому договору нарисовала. Решила, чем черт не шутит, а вдруг и правда повезет и случится тот самый великий русский «авось»!

Однако повезло ей на самом деле или нет не совсем ясно. Впереди предстоял еще серьёзный разбор полетов с Дубовым. Необходимо убедить его сбавить обороты, засунуть свои амбиции куда подальше, на заводе не показываться, а просто тихо радоваться реальным валютным поступлениям. Про возможные переделки технического задания она не собиралась даже заикаться. Что будет дальше, время покажет. Вдруг опять тот самый «авось» приключится, и ей всё сойдёт с рук? Тем более больших переделок она не ожидала, но уж больно Воронин легко с ее авантюрным предложением согласился. Наверное, задумал чего-то. А хоть бы и так! Ведь, действительно, не все ли равно, за реализацию какого технологического процесса получать деньги? Процессы все известные, продукты тоже. Может, Дубов и правда где-то просчитался и производительность можно большую получить, если другим путем пойти. В любом случае в подписанном сегодня Панкратьевой договоре черным по белому прописан процесс и установка, которую надо реконструировать. И это никаким техническим заданием не исправить. Только объемы входящих и выходящих продуктов. Господи, спаси, помилуй, а самое главное избавь вот от этих мужских соревнований! Вечно они чем-то меряются.

В бухгалтерии Панкратьеву уже ждали. Удивительно, как быстро в огромном коллективе разносятся слухи. Тимофеевна взяла у Панкратьевой документы и счастливо захихикала:

– Есть Бог на свете! Хоть кто-то нашему монстру нос утер!

– Неизвестно еще кто кому и чего утер, – ответила Панкратьева, – он у вас точно не дурак, только шибко нервный.

– Это не нервный называется, а бешеный. Деньги тебе, Анна Сергеевна, все прям сегодня отправим. Прилетишь, а они уже и на счету будут, можешь смело сразу тратить.

– Ага, главное, чтоб начальник мой Дубов мне за это голову не оторвал.

– На твоего Дубова, как погляжу, не угодишь.

– И не говорите, уж очень он местами на вашего начальника похож. Ваш меня чуть не съел, еле отбилась, домой приеду, а там уже Дубов сидит, рычит и зубами клацает, – захихикала Панкратьева, выуживая из своего безразмерного портфеля плоскую коробочку с дорогими духами. – Это вот вам небольшой пустячок, вы прошлый раз моими интересовались, так я и вам купила.

Тимофеевна завращала глазами и оглянулась по сторонам:

– Ты что, Анечка, зачем?

– Берите, берите, это ж не взятка какая-нибудь. Это просто от женщины другой женщине маленький такой презент в знак женской солидарности. Мы ж с вами на переднем крае, и нам необходимо секретное оружие. Я еще и Лидочке такие привезла. Пусть теперь вокруг начальника вашего моими духами пахнет. Это стратегия такая у меня. В следующий раз приеду, а он и не заметит, решит, что все вокруг свои. Тут я его и подкузмлю как-нибудь. Как еще не решила.

– Подкузьми, подкузьми, обязательно. Будет тебе за это от нашего коллектива большой общечеловеческий поклон, – захихикала Тимофеевна, пряча духи в ящик стола.