Чемпион

– Чернышев! Ты говно, Чернышев!

Михалыч разошелся не на шутку.

– Что ты о себе возомнил? Чемпион, мать твою за ногу! Какой ты чемпион на хрен?

Далее шла целая серия непечатных ругательств, и Вовка даже заподозрил, что Михалычу сейчас станет нехорошо.

– В тебя, бл… страна столько денег вбухала, а ты хвостом решил вильнуть. Куда тебя гаденыша отпустят? Уйдет он, сука! Я тебе уйду, сволочь. Я тебя вот этими вот руками зашибу, – Михалыч сжал кулаки и потряс ими перед носом у Вовки. Потом отвернулся, смачно плюнул и пошел к причалам.

Михалыча было жалко. Хороший он человек и тренер отличный. Действительно, сколько времени и сил на Вовку потратил. Ведь с самого детства с ним. В чемпионы вывел. Можно сказать, во всем отца заменил.

Но еще жальче было маму. Мама Вовку растила одна. Отца он не помнил, а мама как-то старалась о нем не распространяться. Ну был и был такой Сергей Чернышев. Был да сплыл. Не полярник, не геолог, не геройски погибший летчик, а обычная сволота, которая алименты не платит и ребенка своего видеть не желает. Вовка, правда, подозревал, что и мама сама не особо горела желанием Вовку с отцом или его родственниками знакомить. Так что рос Вова Чернышев без бабушек и дедушек, зная одну только маму, которая была для него всем, и до последнего момента совершенно не представлял, насколько ей тяжело. Попробуй-ка прокорми такую машину. Чемпион мира Вовка Чернышев после тренировки запросто сковородку котлет может умять. Приходит вечером домой и знай себе дверцей холодильника хлопает. А продукты там, можно подумать, сами вырастают волшебным образом. Конечно, он со всех соревнований привозил маме разные подарки, духи французские, платки шелковые, даже джинсы как-то привез, и еще, дурак, обижался, что она подарки его, даже не распечатывая, перепродавала каким-то своим знакомым и сослуживцам. Правильно, а потом на вырученные деньги ему же жратву покупала, чтобы в холодильнике все было. И сметанка рыночная, и сливки, и масло сливочное, и творожок. Ведь если Вовка картошку вареную наворачивает, то обязательно с маслом сливочным да с банкой сметаны сверху. Спортсменам надо хорошо питаться, им калорийная пища нужна, да побольше. И мясо. Вовка целую курицу запросто сожрать может, одни косточки сухие и блестящие останутся. Стипендию свою Вовка, конечно, всю до копейки матери отдавал. Но что это за стипендия – так слезы. Хотя и эти деньги на дороге тоже не валяются. Ребята, Вовкины сокурсники, все летом в стройотряды ездят, деньги зарабатывают, да и по вечерам промышляют, кто, как может, даже вагоны разгружают. А у Вовки сплошные сборы, режим, да тренировки. Конечно, во время сборов маме полегче, так как Вовка в это время за казенный счет подъедается. Но ведь она и на сборы к нему с котлетами приезжает, потому что ничего нет для ребенка лучше маминых котлет!

Плюс ко всему Вовку ведь еще и обуть-одеть необходимо. Он, сколько себя помнил, рос как на дрожжах. Недавно вот только остановился. Ясное дело, что кое-какие шмотки он себе с соревнований привозил, но этого все равно мало.

Сейчас, в самом разгаре перестройки маме, похоже, и вовсе невмоготу стало. В проектном институте, где она всю жизнь проработала, стали зарплату задерживать, да и зарплата эта моментально в пыль превращается. А тут еще Вовка по весне в Неве на пути к каналу перевернулся, почки застудил, и пришлось даже в больнице поваляться. Мама чуть с ума не сошла, все свои сбережения на черный день с Вовкиных иностранных подарков припасенные, на лекарства для него ухнула. Лекарств-то в больнице нет никаких. В результате денег в семье и вовсе не осталось. Посему пора Вовке Чернышеву вылезать из коротких штанишек и становиться мужчиной.

– Все, сынок, не могу больше, мочи моей нет, но ты уж там поговори в федерации вашей. Может, тебе деньжат каких, как чемпиону подкинут?

После этих материнских слов Вовке стало нестерпимо стыдно, и он бегом помчался в федерацию, где ему посочувствовали, развели руками и сказали, что ничем помочь не могут, сами бедствуют. Разве что поспособствуют, чтоб в университете ему талоны на бесплатное питание, как малоимущему, выдали. При этих словах Вовку бросило в жар, и он твердо решил уйти из спорта. А талоны эти пусть они себе в то самое место засунут вместе с его чемпионскими медалями, грамотами и кубками.

Конечно, самое тяжелое было – объявить о своем решении Михалычу, но Вовка понадеялся, что тренер его поймет. Однако, похоже, не понял. Вон как разорался. Вовка тяжело вздохнул и поплелся в раздевалку собирать вещи. Барахла набралось много. Когда он с тяжелым сердцем тащил все это через парк к автобусной остановке, его догнал Михалыч.

– Давай присядем. – Тренер кивнул в сторону скамейки.

Вовка вздохнул и сел на лавочку.

– Что, матери совсем тяжко? – спросил Михалыч, усаживаясь рядом.

– Матери тяжело, а мне, Иван Михалыч, очень стыдно. Понимаю, что вас подвожу, но не могу больше. Я ж мужик как-никак. Договорился уже, летом на шабашку поеду, а сейчас на хлебозавод в ночную смену устроился.

– А если я тебе тренерство в федерации выбью? Будешь мелюзгу тренировать, ну и сам в форме останешься.

Вовка понял, что Михалыч готов ему своих малышей отдать и лишиться при этом части собственных доходов. Эх, хороший он все-таки человек!

– Спасибо, Иван Михалыч, но я же все понимаю. Вы б мне еще денег сейчас из собственного кармана выдали. Спасибо, я сам. Я вот даже в газете, как чемпион пропечатан, так что надо соответствовать. Ведь чемпион должен быть чемпионом во всем. Что это за чемпион такой, который у матери на шее сидит?

– Как знаешь, но и меня пойми, нечасто от тренера чемпионы уходят. Мне за это по шапке дадут.

– Не дадут. Все они понимают. Иван Михалыч, а можно я, если минутка свободная организуется, приходить буду?

Михалыч тяжело вздохнул и похлопал Вовку по плечу.

– Конечно, Чернышев, приходи. Я тебе рад буду, да и мелюзга посмотрит, чем чемпионы от остальных гребцов отличаются.

Вовка встал, Михалыч тяжело поднялся следом. Вовка протянул тренеру руку. Михалыч пожал ее, не сдержался и обнял Вовку. Вовке захотелось плакать. Тренер похлопал его по спине:

– Ну, все, греби отсюда, чемпион!

Вовка подхватил сумку и пошел к автобусной остановке.

Автобуса не было, и он от нечего делать стал разглядывать газетные обрывки на стенде Союзпечати. С одного из обрывков на него глядело собственное счастливое лицо.

– Какие люди! – раздалось из-за спины. Голос был с ярко выраженным армянским акцентом. – Молодой человек, а молодой человек, садись машина, кататься поедем, шашлык кушать будем, девчонок тискать. Вай?!

Вовка обернулся. У обочины стояли «жигули», из окна которых торчала довольная рожа лучшего Вовкиного друга Арсена Мурадяна.

С Арсеном Вовка учился в школе до восьмого класса. Потом Вовка перевелся в интернат олимпийского резерва, а Арсен поступил в автодорожный техникум. Из-за этого они виделись редко, но дружить не переставали. В интернате Вовка учился, как в обычной городской школе, и жил дома. В самом интернате проживали только ребята из других городов. Из-за постоянных тренировок и соревнований учеба в интернате занимала не два года, как в обычной школе, а все три. В результате Вовка поступил в университет на год позже остальных своих ровесников. И к тому моменту, когда Вовка еще только перешел на второй курс, Арсен уже закончил техникум. После техникума отец, работающий дальнобойщиком, устроил Арсена водителем к себе в Совтрансавто, и они на пару бороздили европейские просторы. У Арсена завелись деньжата, и он первым делом купил себе подержанные «жигули», чем очень гордился. Вовка восхищался самостоятельностью Арсена и, честно говоря, немного ему завидовал. Особенно этим вот «жигулям».

Увидев Арсена, Вовка очень обрадовался и плюхнулся на переднее сидение «жигулей». На сердце было тяжело, и веселый, никогда неунывающий Арсен появился как нельзя вовремя.

– Арсен! Здравствуй дорогой! Ты тут откуда?

– Да, к бабушке ездил, посылку отвозил, гляжу, стоит такой красивый парень! А я знаю только один такой красивый парень – это Вовка Чернышев. Шел бы ты, Вовка, в кино сниматься, прямо в Голливуд. Тебя бы взяли, точно тебе говорю.

– Обязательно, осталась сущая ерунда – язык английский выучить и без акцента разговаривать.

– На фига! Будешь играть американского армянина.

– Лучше китайца. Прищурился – и вперед. Ты куда едешь-то?

– Вова, не волнуйся, бензина полный бак, я тебя до дома доставлю в лучшем виде. Тебе пальто кожаное, случайно, не нужно? Хорошее, итальянское. – Арсен поцеловал кончики пальцев. – Тебе бы покатило.

– Точно покатило бы, только денег нет.

– Ай?! Чего сказал? Денег нет? У чемпиона мира денег нет? – Арсен схватился за голову и изобразил на лице страшное недоверие.

– Нет, Арсен. Вот ищу, где подзаработать.

– Ха! Арсен подскажет. Бери у меня кожаные пальто. Итальянские, точно тебе говорю, хорошие. И продавай у себя среди спортсменов. Спортсменам кожаные пальто ай как покатят!

– Спекулянтом быть?

– Слушай, Вова! – Арсен всплеснул руками. – В Голливуд не хочешь, в спекулянты тоже не хочешь. Никак в грузчики готовишься? Или в бандиты? Спортсмены сейчас в бандиты идут. Очень выгодно.

– Я подумаю. Хорошая мысль, особенно если знать, где кожаные пальто припрятаны. Итальянские, хорошие, – Вовка сделал свирепую рожу и завис над Арсеном.

– Шутишь, Вова! – жалобно пропищал Арсен, пригибаясь, поднимая руки вверх и изображая на лице невероятный испуг.

– А ты не шутишь, разве, что пальто твои настоящие итальянские?

Арсен ухмыльнулся.

– Слушай, какая разница – армянские, итальянские? Главное, кожаные! И стоят дешевле итальянских в два раза. Сапоги, кстати, итальянские тоже есть.

Во время этой беседы, не переставая размахивать руками, вращать глазами и причмокивать, Арсен вырулил на Кировский проспект и пристроился в хвост какому-то автобусу. Автобус ехал посередине дороги и нещадно вонял соляркой, но Арсену никак было его не обогнать. Вовка стал разглядывать пассажиров автобуса и обомлел. У заднего окошка стояла очень красивая девушка. Она явно о чем-то задумалась и не замечала ни других пассажиров, ни Вовку с Арсеном в «жигулях». Вовка ткнул Арсена локтем в бок и кивнул в сторону девушки.

– Ай?! – вскрикнул Арсен и тут же прекратил свои попытки обогнать автобус.

– На маму мою похожа, – сказал Вовка со вздохом. – Мама моя, знаешь, какая красивая в молодости была?

– А моя мама армянка, они все красивые, но эта… – Арсен зачмокал губами, закряхтел и заерзал, но так и не нашел подходящего слова. – Видал, глаза какие у нее? Синие-синие. У армянок таких глаз не бывает. Сейчас догоним, настоящую красоту упускать никак нельзя!

Потом Арсен не придумал ничего лучше, чем начать сигналить, высунуться из окна и размахивать руками, чтобы привлечь внимание таинственной незнакомки. Вовка тоже высунулся из окна «жигулей», махал руками и кричал:

– Девушка, девушка! Посмотрите, мы тут!

Наконец, кто-то из пассажиров обратил внимание на их усилия, люди начали смеяться. В этот момент раздался свисток, и Арсена остановил гаишник. Автобус поехал дальше, Вовка выскочил из машины и увидел, как девушка улыбается и машет ему рукой. Улыбка у нее была просто замечательная. С ямочками на щеках. Вовка со вздохом уселся обратно в машину, а Арсен с досадой стукнул рукой по рулю и, не переставая ругаться на армянском, стал рыться в своей барсетке в поиске документов. Гаишник неспешно подошел к автомобилю:

– Ну, молодые люди, что это вы тут за концерт устроили?

Арсен наконец нашел документы и протянул их гаишнику:

– Ай?! Командир, вот взял сейчас и всю жизнь человеку испортил! Это же девушка моей мечты была! И где мы теперь эту девушку найдем? А? – Арсен горестно замотал головой.

Гаишник ухмыльнулся:

– Сама найдется. Ленинград город маленький. Это я вам точно говорю.

Гаишник проверил у Арсена документы, не нашел к чему придраться, козырнул и отпустил на все четыре стороны.

– Найдется, найдется! – проворчал Арсен, выруливая от тротуара. – Вот вечно влезет какая-нибудь собака бешеная и все испортит! Тоже мне маленький город нашел. Как теперь на других девчонок смотреть, когда такая красота из-под носа ушла?

– Это точно! – со вздохом согласился с другом Вовка.

– А ты-то чего вздыхаешь? У тебя не все потеряно. Вон, Сусанна наша, чем не красавица? По-моему, ничем не хуже. Разве что глаза черные.

– Сусанна красавица, только братец у нее еще тот тип! Уж больно горячий. Нет, Арсенчик, с тобой польтами разными торговать – еще куда ни шло, а вот с твоей сестрицей хороводиться, да если что в родственничках тебя иметь – извини подвинься! Мне мое здоровье дороже!

– Ай! Какое если что? Какое такое если что?!!! Я тебе покажу, если что! Это ж Сусанна моя!

– Вот, вот!

– Значит, пальто на реализацию возьмешь? – Арсен сделал невинную рожу и просительно заглянул Вовке в глаза.

– Попробую. У нас в университете разные типы учатся, есть и богатые.

– Вот и хорошо. Очень хорошо. Я вот тут еще что придумал, у нас контора наша в разнос пошла, а возить туда-сюда всякую всячину надо. Есть у меня мысль организовать свою. Возить внутри города на «газельках» плюс транспортировка и экспедиция по стране и за рубежом плюс маршрутные такси плюс такси обычные. Транспорта-то городского уже практически не осталось. – У Арсена при этих словах загорелись глаза, а жестикуляция и вовсе зашкалила.

Вовка даже заволновался:

– Ты на дорогу-то иногда поглядывай все-таки. Идея, Арсен, у тебя очень хорошая, но на это все надо уйму денег.

– Ай! – Арсен хитро прищурился, – А армянские родственники на что? Помогут. У нас родственники друг другу всегда помогают.

– Тогда другое дело, я ж не знал, что у тебя есть американский армянин-миллионер в родственниках, – ухмыльнулся Вовка.

– Американский? Бери выше! – Арсен опять взмахнул руками, как бы показывая, где это «выше» находится. – У меня ереванский армянин в родственниках, и не один. А ты еще про армянских евреев ничего не знаешь! Они у меня в родственниках тоже есть. Какие там американские? Так – шаромыжники, голь перекатная.

Вовка представил армянских евреев с пейсами и огромными носами, сидящих за рулем фур, груженных кожаными пальто, и заржал.

«– Смейся, паяц, над разбитой любовью!» – пропел Армен с чувством. – Ты со мной в это дело впишешься?

– Подумать надо. Я ж вроде по образованию историк скоро буду, фуры водить не умею. Да что там фуры, я и такси водить не смогу. Прав-то у меня нет.

– Кому, Вовка, твоя история сейчас нужна, ай?! В школу пойдешь детишек учить? И чему? Истории-то капээсэс сейчас нету, всё, померла, слава тебе, Господи! – Армен размашисто перекрестился. – Новую историю пока не написали. А на фуру, ты прав, кто тебя пустит. Фуру водить непросто. Это дело серьезное, люди годами учатся. Она, фура эта, знаешь, когда в занос идет… Это тебе не звездные войны, а самый настоящий пипец!

Далее последовало замысловатой армянское выражение, и по виду Арсена Вовка понял, что для заноса фуры «пипец» слишком слабая характеристика.

– Ну и чего я в этой фирме твоей делать буду? – Вовка решил все-таки поинтересоваться. Так, на всякий случай. У Арсена насчет того, как денег заработать, соображалка всегда хорошо работала. Вон, даже «жигули» у него есть.

– Ты, Вовка, наденешь костюм. Специально тебе красивый пошьем у Кима Самсоновича. Возьмешь портфель и пойдешь в инстанции. Бумаги там разные, печати и прочие фигли-мигли. Директором будешь. Самым главным. – Арсен изобразил на лице большую важность.

– Ага! Зиц-председатель Фунт это называется! Он, знаешь ли, еще при царе сидел. Фигушки тебе, Арсенчик! Сам надевай костюм и по инстанциям беги.

– Дурак ты, Вовка! Фунт, Фунт! При чем тут Фунт? Ай?! Я тебя зову, потому что ты умный, в университете на пятерки учишься. Башка у тебя вон какая. А мы с отцом только и умеем что баранку крутить да торговать по мелочи. Я тебя не зиц-председателем зову, а компаньоном. Я, как только наш закон какой-нибудь читать начинаю, так все – баиньки, а ты разберешься. Ты серьезно подумай. Фирма транспортная это ж не ларек продовольственный и не рынок. Опять же у заказчиков и у государства к тебе доверия больше будет, ты ж чемпион из газеты.

– А что твои армянские евреи скажут?

– Ай, хорошо, скажут! Наконец-то хоть один умный человек среди наших ленинградских родственников будет. Конечно, лучше всего, если ты еще при этом на Сусанне женишься. – При этих словах лицо Арсена сделалось очень довольным, и он подмигнул Вовке.

– Знамо дело, что лучше, ты ж тогда не сможешь родственника под цугундер подвести!

– Что ты все заладил про цугундер этот? Дался он тебе.

– Жениться на Сусанне не хочу, вот и заладил. Перспективу увидал во всем, так сказать, свете.

– Не хочешь, не женись. – Арсен даже губы надул. – Никто не заставляет тебя.

– Вот, спасибо!

– А было б здорово!

– Нет, я сказал. Даже не мечтай.

– Нет так нет, кто спорит?