– О… я бы на тебя в таком взглянул. Но нет. Ладно, пойдёт и такое, – слышу, как гремят вешалки. – Его и наденешь завтра.

– Не расскажешь, куда это я намылилась?

– На вечеринку.

Пальцы зависают над клавиатурой. А вот это что-то новенькое. Как не обернуться?

– Нет.

– Что нет?

– Ни на какую вечеринку я не пойду.

– Ты даже не знаешь, о чём идёт речь.

– Да всё равно. Ответ отрицательный.

– Увы. В данном случае ты ничего не решаешь.

– С какого перепугу?

– Потому что туда идёт Лера. И, соответственно, я.

– Логику улавливаю пока лишь частично.

– Ты обещала помочь, помнишь?

– Держать брыкающееся тело, пока будешь его связывать и засовывать в багажник?

– Боюсь мой багажник для этого не годится.

– Тогда каким боком в твою свиданку затесалась я?

– Как раз для того, чтобы дело дошло до свиданки. Подстрахуешь. Советик где дашь.

– Советик?

– Советик, советик. А это у нас что такое? Тяжёленькое, – Воронцов откапывает рюкзак с нижнего яруса. Вот теперь подрываюсь с места, но отобрать его не успеваю. Меня удерживают на расстоянии, попутно разглядывая многочисленные баллоны с краской. – Ух ты, – одним из флакончиков, использованным наполовину, трясут, от чего внутри стучит об металлические стенки шарик. – Так ты у нас ещё и вандалка?

– Положи на место!

– Рисуешь на заборах?

– Рисуют на заборах маляры. Положи.

– Каждый день открываю в тебе что-то новое. Танцы, теперь вот, оказывается, ты у нас граффити занимаешься.

– Я хоть чем-то занимаюсь! В отличие от тебя. Конечно, нафига запариваться богатеньким сынкам, когда всё даётся на блюдечке.

Баллончик бросают обратно в рюкзак.

– Ты так уверена? – Глеб смотрит на меня с… раздражением. Становится прям не по себе. – Думаешь, всё про меня знаешь?

Конечно, нет. На самом деле я ничего о нём не знаю. Ничего конкретного в смысле. И никогда не хотела знать. До сегодняшнего дня так точно…

– Ну… – теперь мне неловко. – Несложно догадаться.

– А ты не строй догадки. Будь умнее и основывайся на фактах. Которых, сдаётся мне, у тебя не так уж и много.

Уел. Прям раскатал по бутерброду тонким слоем масла. И сверху петрушку положил. Для красоты.

– Ты прав. Прости, – последнее слово даётся нелегко, но извиниться нужно.

– Прощаю. Если пойдешь завтра со мной.

– Нет. Не пойду.

– Пойдешь. Мы с тобой в одной связке. Так что отвертеться не получится.

Он снова прав, но всё равно…

– Нет.

Знаю я эти вечеринки, на которые ходит Лера. Притон зажравшихся мажоров, которые считают, что для них не существует правил. Я такие места обхожу всеми возможными способами.

Глеб резко наступает, сокращая между нами расстояние. Непроизвольно пячусь и натыкаюсь спиной на собственное зеркальное отражение. Приехали. Дальше некуда. Он слишком близко. Снова. И мне это не нравится. Снова.

– Пойдешь, – накрывает меня мятным дыханием. Кто-то жевал жвачку недавно. Его пальцы преспокойно принимаются застёгивать пуговицы на моей рубашке, которая давно задралась и ничего не прикрывает.

Меня словно током прошибает.

– Нет, – что с голосом? Когда я начала хрипеть?

– Значит я никуда не уйду, – улыбается своей коронной усмешко-улыбочкой Воронцов. – Чисто случайно вся ночь у меня совершенно свободна, и я готов посвятить её тебе. Когда ты в последний раз спала с парнем в обнимку? И спала ли вообще?

Нервно сглатываю. То ли от его наглости, то ли от близкого присутствия. Вот же, блин, оладушек…

Как меня угораздило согласиться? Впрочем, о чём я? Мне не оставили выбора. Натурально. Воронцов на полном реале вознамерился сдержать обещание. Его даже не напугала угроза забить на договорённость и сдать его с потрохами Лерке. А заодно и маме как бы мимоходом нашептать на ушко, что в моей комнате ошивается какой-то мутный тип с весьма подозрительными наклонностями.

Короче, я тут. На этой дурацкой вечеринке богатеев, которую, как любят показывать американские фильмы, обычно проводят на заднем дворике крутого коттеджа. Ну а чё. Апрель, на улице тепло, не замёрзнешь, и места много. Не говоря о мангале. Запах жареного сбивает с ног на подходе. Чувствую себя Рокфором, которого колбасит от сыра (прим. авт.: Рокфор персонаж мультфильма "Чип и Дейл"). Только это и выбивает из меня остаточную дрожь после скоростной поездки на мотоцикле Глеба.

Я каталась на байке второй раз в жизни и это… такое нереальное ощущение, просто с ума сойти. Зашкаливающий адреналин с примесью животного страха. Хотя бояться было нечего, металлический скакун подо мной оказался крайне послушным, подчиняясь малейшему требованию водителя. Да и шлем на меня нацепили для безопасности, что тоже обнадёживало. Зато каменная мужская спина, к которой я прижималась всю дорогу, чтобы не слететь при резких поворотах, вызывала растерянность…

– Всё равно не понимаю, зачем я тебе здесь, – мне неуютно. Уже. А мы ведь только вошли в малолюдный дорого обставленный дом. Сколько белого цвета. Интересно, как часто хозяева устраивают у себя генеральную уборку с отбеливателем?

– Что ты делаешь? – удивляется Глеб, наблюдая за тем, как я натягиваю на голову прихваченную кепку, выпускаю через отверстие сзади хвостик и для надёжности накидываю сверху капюшон худи. Платье я не надела из принципа. Обойдётся.

– Маскировка, – отвешиваю ему взгляд, в котором ясно значилось: ты шо, ку-ку?

– Уже стемнело. Она тебя и так не заметит.

– Осторожность не будет лишней. Надеюсь, ты это помнишь и предохраняешься.

Теперь смотрят на меня с видом: прошу прощения, я ослышался?

– Для тебя эта информация имеет особую значимость?

– Ещё бы! Не дай бог эта дура залетит. Я тогда лучше пойду жизнь на вокзал, но с её отпрыском сидеть не буду!

– Зачем на вокзал? У меня большая квартира. На двоих хватит.

Спотыкаюсь на ровном месте и лезу с объятиями к одноногой вешалке в прихожей. С крючков, напоминающих лосиные рога, сыпятся куртки. Нелепые конвульсии в попытке не дать грохнуться деревянной конструкции толку не дают, руки захватывают пустоту. В последний момент Воронцов ловко подцепляет заваливающуюся Пизанскую башню мыском ботинка. Мягко опускает всё на пол и преспокойно проходит мимо.

– Не поднимай, – одёргивают меня, когда я собираюсь наклониться. – Переживут.

Вот они где мажорские замашки проскальзывают. Типа зачем утруждаться, когда найдётся тот, кто сделает грязную работу за тебя? Ну правильно. Короли за собой ночной горшок не выносят, для этого есть слуги.

Игнорирую требование и ставлю вешалку на место, накидывая как попало подобранные куртки. Все брендовые, кто бы удивился. Глеб ничего не говорит. Но и не помогает. Молча стоит, засунув руки в карманы, и терпеливо ждёт, пока я закончу.

Проходим через просторные коридоры с высокими потолками и искусственной лепниной, выходя в открытый летний сад. Приглушённая из-за закрытых дверей в стиле шато музыка обрушивается на нас всеми басами. Последние хиты современности без смысла, но зато с прилипчивым мотивом.

Вечеринка в разгаре. По периметру горят развешенные по низким ветвям гирлянды, в зоне кострища развернулся шведский стол: с шашлыком, рёбрышками, закуской и алкоголем. Большим запасом алкоголя. Очень большим.

Чуть дальше уже образовалась импровизированная зона для танцпола. В беседке под навесом в плетённых креслах веселится компашка, раскуривающая по кругу кальян. Дым от него смешивается с многочисленными вейпами, создавая густую стену. Идеальное прикрытие. Тут самой себя не видно. Не то, что остальных.

– Я здесь не задержусь. Полчаса и домой, – на всякий случай напоминаю, сдерживая подступающий чих от благовоний. Я не курю, но к запаху обычного табака отношусь куда лояльней, нежели чем к этим модным нововведениям. Сигарета есть сигарета. С ней хоть понятно ради чего себя травишь, а это что? Хочешь сладкого привкуса, пожуй конфетку.

– Договорились. Я вызову тебе такси, – кивает Глеб, когда мы проходим мимо джакузи, где плещутся в купальниках девицы, в своей активности напоминающие отчаявшихся проституток, у которых сроки горят, а объём заданной сутенёром работы не выполняется. А статистика дело такое. Её поддерживать надо.

Проходим дальше. Туда, где народу поменьше. Самонавязанный мне спутник то и дело с кем-то здоровается. С парнями за руку, девчонки радостно целуют его в щеки. Меня все игнорируют. Я ни для кого не существую. Прекрасно. Вы мне тоже не сдались.

Ух ты. Глеб сама галантность. Находит где-то пиво и презентует мне одну из охлажденных в вёдрах со льдом бутылок.

– Лучше б шашлыка надыбал, – замечаю я и через несколько минут в моих руках оказывается полная горячего мяса одноразовая тарелка. Сердечко благодарно трепыхается, слюнки текут, а в желудке приятно щемит. Вот же идиотина, а не организм. Пожрать дали и всё, растёкся лужицей? Мда, как мало, оказывается, надо для счастья.

Воронцов протягивает вилку, но я справляюсь и так. Чай не аристократка, чтоб столовыми приборами заморачиваться.

– Спашибо, – жуя, искренне благодарю его я, облизывая пальцы. – Мошно скафать, что приефала уфе тошно не фря, – проглатываю и только потом продолжаю. – Мы редко свининкой балуемся.

– Что так? – Глеб улыбается, наблюдая за мной. Чего он улыбается? Я не клоун, он не в цирке.

– Лера с мамой вегетарианцы. Больные люди, – вылавливаю из тарелки следующий кусочек и с наслаждением вдыхаю аромат углей, приправленный специями. – Только Андрей адекватный. Мы с ним периодически жарим тайком бифштексы, невозможно же одной травой питаться.

– А твой родной отец… он кто, моряк дальнего плаванья?

Внутри сдавило.

– Разбился на машине.

Улыбка стирается с лица Воронцова.

– Прости. Я думал, он как мамаша Титовой.

– А ты не думай. Как ты там сказал? Основывайся на фактах, а их у тебя нет.

Реально нет. Забавно, но о Лере и её семье почему-то знает весь универ, а вот обо мне никто и ничего. И не потому что я закрытая. Просто никому это не интересно. Второй раз за последние несколько минут меня накрывает неприятное чувство "ненужности". Ну да и ладно.

– Молодец, – лёгкая усмешка касается губ Глеба. – Достойная ответочка, – но и усмешка почти сразу стирается, когда он заглядывает мне через плечо. – А вот и объект.

Прослеживаю за его взглядом и тоже вижу сестрицу. Стоит в окружении своих хихикающих "Сникерсов", томно улыбается. Вся такая недоступная, но мимо не проходите, а то я так не играю. Ну и, конечно, полная боевая готовность: маникюр, причёска, макияж, платье. Ненавязчиво, естественно, словно она второпях пригладила локоны, надела первую подвернувшуюся под руки тряпку и пошла покорять мир натуральной красотой. Только я знаю, что эта гламурная чика потратила на приготовления почти полдня. Мои полдня, блин, закрытого к туалету доступа. Санузел-то совмещённый.

Следующие несколько минут наблюдаем за целью. Надменная, высокомерная, отшивает всех парней, кто пытается с ней заговорить, но при этом продолжает выступать на публику. И так изогнётся, и так. И волосы свои поправит ненароком, и губки бантиком сложит, и ресничками нарощенными похлопает. Неприступная, но при том отчаянно желающая внимания. Скрытые комплексы?

– Ковальски, какой план? – интересуюсь я (прим. авт.: Ковальски – пингвин из мультфильма "Мадагаскар").

– Переключаю рычаг "очарование и нежность" на режим "ON".

– Отбой. Меняем тактику.

– В смысле? Ты ж сама сказала…

– Забудь всё, что я говорила. Я вообще часто несу чушь. Никаких прекрасных принцев. Их у неё вагон, вагон и супермаркетовская тележка. Этим не удивить.

– Тогда что?

– Просто иди и бери её.

Глеб многозначительно кашляет.

– Прям так? Слушай, я без комплексов, но не до такой степени…

Извращенец. Кто о чём.

– Дурак! Не в том смысле! Я про то, что не сливайся с серой массой: сделай так, чтобы она тебя запомнила.

Молчание. Практически слышу, как в его голове скрипят извилины, продумывая план.

– То есть я сейчас могу делать всё, что хочу? – уточняет Воронцов.

– В рамках приличия, разумеется.

– Окей. Учти, если не выйдет, ты будешь мне должна.

– Ага. Разбежался, – это он уже вряд ли слышал, так как пошёл в атаку. Хых. Где там моё пиво? Сейчас будет представление. Мне, пожалуйста, место в первом ряду.