Цитаты из книги «Карточный дом. Психотерапевтическая помощь клиентам с пограничными расстройствами»

При этом ощущать себя в контакте с ним, качественно присутствовать, определять, что эта история рождает в вас: какие чувства, ощущения, желания. Ощущать, но пока не вносить в ваш контакт (по-гуссерлевски считать их важными, но держать за скобками). Ибо ваш пограничный клиент, особенно на первой встрече, как правило, не способен выкладывать свой материал, да еще и на ваш реагировать. К тому же задачи у вас другие – диагностические или консультативные, поэтому ваши переживания оставим до необходимости делать выводы о результатах диагностических встреч или до момента грамотного и своевременного предъявления ваших контрпереносных чувств. Клиенту для ощущения диалога на первой встрече часто достаточно понимать, что он вами правильно понят. Безусловно, и вашему личному отклику потом будет место, но для начала клиенту важно убедиться, что здесь он может говорить, предъявляться, и его, как минимум, внимательно послушают и поймут.

правило, . К тому же задачи у вас другие – диагностические или консультативные, поэтому ваши переживания оставим до необходимости делать выводы о результатах диагностических встреч или до момента грамотного и своевременного предъявления ваших

приносит нам клиент на первую встречу? Свою застарелую, но в данный момент часто оказаться снова застыженным, обвиненным, разоблаченным и раскритикованным, если начнет открываться и рассказывать о себе. В случае с пограничной организацией личности все эти чувства будут «умноженными на сто», разве что надежда будет значительно слабее.

С близкими тоже все сложно, поскольку мало кто может выдерживать «пограничника» с его жаждой близости и неспособностью к ней. Но если по-настоящему близкие люди в его окружении все же есть и присутствуют стабильно хотя бы на протяжении какого-то времени, то это значительно укрепляет психику «пограничника», «оздоравливает» его, помогает ему легче справляться с жизнью.

уйти с головой в какую-то деятельность, в чью-то жизнь, чьи-то проблемы – это тоже замечательный способ не включаться в свою жизнь, не ощущать ее себе принадлежащей. Не быть включенным, не ощущать, что жизнь протекает через тебя, а не мимо. Уход может принимать любую форму. Невозможность с чем-то иметь дело, встречаться, переживать, перерабатывать какое-то событие или чувство приводит к тому, что человек убегает из точки своего бытия, не может присутствовать. Конечно, когда-то его способность к разного рода избеганиям сохранила ему жизнь, психику, здравый ум, но со временем эта модель уже не выполняет задачу спасать от гибели, но и не дает ощущать себя живым. «Пограничник» остается как бы законсервированным в той своей детской беспомощности, когда у него не было возможности изменить домашнюю ситуацию, в ней надо было как-то выживать. Но даже став взрослым, он продолжает ощущать все ту же беспомощность, несмотря на новые возможности что-то изменить, и потому оставляет себе все прежние модели

Ощущение «не жизни» тоже не из приятных. Если в детстве «пограничник» сталкивался с непереносимыми чувствами и событиями, то для того, чтобы пережить эту тяжелую реальность, он был вынужден уходить в какую-то другую. Этому помогал уход глубоко в себя, в свой внутренний мир, замкнутость, отгороженность от мира. Уход в алкогольную, наркотическую или игровую зависимость как бегство в искусственно созданную реальность. Диссоциативность – то есть способность отрезать чувства, переживания, желания, ощущения, способность

шквалы с неясным для ребенка содержанием, с непонятными последствиями, с такими же разыгрываниями и раскаяниями. Никто не приходил и не объяснял, что происходит, когда это закончится и как с этим быть. У части «пограничников» формируется похожая аффективная структура, а у другой части – наоборот, защита «от противного». Он вырастает с потребностью и даже способностью к структуризации всего и вся. Старается быть очень разумным, взвешенным, рациональным. Себе не позволяет «выходить из берегов» и не переносит, когда на его глазах это делают другие. Но его страх впадать в аффекты и явное нежелание допускать этого не спасают от внезапных сломов, вспышек, срывов, а его способ потом казнить себя за это может быть предельно садистическим.

нить, понять, что требует изменений, а что не стоит менять, уничтожать, то, как правило, он имеет возможность больше накапливать. У него в собственном пользовании остается значительно больше опыта, денег, знаний, мудрости и, как итог, он живет спокойно. Сравните: способ жить «и то, и это» – позволяет набирать, накапливать, взращивать. Способ жить «или то, или это», или «все или ничего», с периодической «зачисткой» до корней прошлых идей, решений, способов – заставляет каждый раз начинать сначала. Неудивительно, что «пограничники», даже став богатыми и знаменитыми, из-за полярности и обесценивания нередко лишаются своих состояний и богатств, иногда для того, чтобы начинать вновь и вновь, пока хватит сил.

Если смести все «неправильное» и быстро построить другое, «правильное», новое, то модель невротика – изучить, сопоставить, связать, рассмотреть, повлиять и наблюдать за изменениями, перестраивать, размышлять, что стоит оставить с прошлых времен, а что требует корректировки, снова сопоставлять и быть готовым каждый раз принимать актуальное решение. Поскольку менее нарушенный человек все

приверженности какой-то идее «пограничнику» не будет равных. У него нет сомнений, пока он эту идею или человека идеализирует. Это двигало всеми революционерами или пассионариями в любых культурах. Вся энергия помещалась в эту идею – самого справедливого и правильного переустройства мира. Принадлежность чему-то «правильному», «хорошему» и большому снимает тревогу, придает сил, уверенности, позволяет частично идентифицироваться. Поэтому так опасно для «пограничника» разрушение идеала, в этом случае он теряет слишком многое. За яростным протестом, стремлением отстоять свои идеалы и «истребить» тех, кто им сопротивляется, стоит огромная потребность в защите идеализируемого и слишком большой страх потерять опору.