Глава 3

– Ксения, что случилось? – Наталья обеспокоенно посмотрела на младшую сестру. – Что с твоим лицом и платьем?

Ксения сморщила нос, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

– Павлик залез на березу и ни в какую не хотел спускаться вниз. Вот пришлось ему помогать… – Она подтянула сползший с плеча разорванный рукав платья и все-таки не выдержала, рассмеялась. – Нижняя ветка обломилась, и мы шлепнулись прямо в грязь.

Наталья уставилась на нее с недовольным видом:

– Надеюсь, с Павликом ничего не случилось?

– Если не считать порванных штанов и царапины на руке. Сейчас он в детской. Марфуша пытается его отмыть и починить ему штаны.

– Ума не приложу, что с ним делать? – вздохнула Наталья. – Ни дня не обходится без проказ. Мне не хочется его наказывать, но, кажется, пришла пора взяться за розги.

– Этим ты ничего не добьешься, Таша, – покачала головой Ксения. – Павлик – мальчик, и мужское постоянно берет в нем верх. Ему хочется бегать, прыгать, драться с мальчишками, скакать верхом, и если ты начнешь его наказывать, все равно он не избавится от своего желания.

– Опять ты за старое, Ксюша? – рассердилась Наталья. – Ты хочешь, чтобы он превратился в грубое, потное животное, курил этот отвратительный табак, играл в карты и напивался до бесчувствия?

– Я не хочу, чтобы по твоей воле он превратился в кисейную барышню.

– Павлик – мой сын, и я сама решаю, каким он должен вырасти. – Наталья окинула сестру сердитым взглядом. – Иди переоденься и не смей больше указывать, как мне воспитывать собственного сына.

Ксения укоризненно посмотрела на нее:

– Ты пытаешься вырастить из него цветок, но в конце концов из него получится чертополох, о который можно очень сильно уколоться, Таша. Помяни мое слово.

– Не пугай меня! Я не хуже твоего знаю, что может получиться из Павлика, если не заниматься его воспитанием. Но каким образом добиться его послушания – решать мне, а не тебе! – Наталья нервно ударила плеткой по ладони. – Ладно, ступай. Мне тоже надо переодеться. Встретимся за ужином. А с Павликом я поговорю перед сном. Тебе больше не придется снимать его с деревьев. И я, пожалуй, разрешу вам выезжать за территорию усадьбы, правда, пока только на коляске. А если он перестанет озорничать, позволю кататься верхом. Но при условии, что ты, – она строго посмотрела на сестру, – перестанешь покрывать и защищать его проказы.

Через час они встретились за ужином, и Ксения отметила, что сестра едва притронулась к еде. Проделки Павлика ни в коей мере не влияли на аппетит его матери, и Ксения отважилась спросить:

– Наташа, что случилось? Ты почти ничего не съела, а повара сегодня по-особому старались. Твой любимый паштет и…

Наталья оттолкнула от себя серебряное блюдо с паштетом из гусиной печени, которое всегда ставили рядом с ней, и недовольно посмотрела на сестру.

– В наблюдательности тебе не откажешь. – Она вытерла губы салфеткой и бросила ее в руки стоящему справа лакею. – Ты права, я действительно огорчена.

Она помолчала мгновение, устремив взгляд в сторону стеклянных дверей столовой, из которых просматривалась зеркальная гладь озера. В этот вечерний час, когда солнце вот-вот коснется горизонта, все вокруг словно замерло в ожидании ночи, притихло, затаилось… Дождевые тучи уползли за холмы, умерил свой пыл ветер, присмирели и улеглись волны, лишь одинокая птица изредка вскрикивала в глубине парка, тоскливо и протяжно, как и подобает одинокой птице.

Младшая сестра выжидательно смотрела на старшую, и та с явной неохотой пояснила причину своего дурного настроения:

– Сегодня в Завидово прибыл новый хозяин.

– Ты его видела? – быстро спросила Ксения.

– У меня нет в том нужды и желания, – сухо ответила Наталья. – По мне, вообще бы с ним не встречаться. Но, боюсь, без этого не обойтись. – Она тяжело вздохнула, взяла в руку бокал с вином, однако, сделав маленький глоток, с еще более тяжким вздохом отставила его в сторону. – Думаю, кончились для нас спокойные времена, Ксюша. Судя по обозу, князь намерен жить на широкую ногу и пользоваться всеми радостями жизни. Я заметила несколько фур с лошадьми, а из нескольких кибиток раздавался лай собак. Наверняка он любитель псовой охоты, так что повода для радости нет никакого.

– Как ты думаешь, он молод? – Ксения покраснела. – То есть я хотела сказать, может, он слишком стар и ты напрасно опасаешься?

– Меня не интересует его возраст, – произнесла Наталья сухо и посмотрела на младшую сестру с укоризной. – Пусть бы его лучше скрючило от подагры, тогда уж точно не стал бы носиться по полям за облезлыми лисами и тощими зайцами. Но я повторяю: если судить по его обозу и карете, до старости ему еще далеко.

Ксения быстро перекрестилась и виновато посмотрела на сестру.

– Не сердись, Таша, но нельзя желать зла ближнему в угоду собственному спокойствию. Возможно, следует познакомиться с князем…

– Я никогда и никому не желаю зла, – произнесла сквозь зубы Наталья и сердито хлопнула ладонью по столу. – Но и потворствовать кому-то в глупейших забавах не собираюсь. С сегодняшнего дня удвою, нет, утрою охрану на всех дорогах и проселках, чтобы даже мышь не проскочила, а не то что князь с ордой своих собутыльников. И не перечь мне! – сверкнула она глазами на пытавшуюся открыть рот Ксению. – Я не потерплю, чтобы мои земли топтало это гнусное и подлое отродье, пусть оно будет даже самых что ни есть голубых кровей! И стараюсь я единственно ради Павлика и твоего благополучия. Пойми, я не хочу, чтобы ты прошла сквозь те унижения и издевательства, которые мне пришлось пережить в замужестве.

– Но ведь не все мужчины такие, как твой Федор!

– Откуда ты знаешь? – Наталья посмотрела на нее с презрением. – Мужчины – отвратительные свиньи! Ради удовлетворения своей похоти они готовы на любую низость. Это совершенно никчемные негодяи, чье вожделение не знает границ! Вонючие, потные создания с липкими руками и слюнявыми губами! – Наталья брезгливо сморщилась и прикрыла нос надушенным платочком. – Давай прекратим эти разговоры, ma bonne, иначе мне станет дурно!

Она поднялась из-за стола и направилась к дверям, выходящим на террасу, с которой открывался удивительный по красоте вид на озеро.

– Посмотри, Ксюша! – Наталья даже не повернула головы в сторону младшей сестры. Она и без того знала, что та не посмеет уйти без ее позволения. – Какой чудесный закат! Завтра наверняка окончательно распогодится. Я думаю до обеда побывать в Матурихе. Сегодня управляющий сказал, что один из племенных быков занемог. Надо будет решить, что с ним делать дальше, а вы с Павликом после завтрака отправляйтесь погулять. Я велю Антипу заложить коляску, только не уезжайте далеко от усадьбы. Возьми с собой Марфушу. Девка она ловкая и быстрая. Павлику от нее не сбежать. И охрану возьми. Егора или Семена. А лучше сразу двоих. Так мне спокойнее будет.

– Наташа, – сказала тихо Ксения, – ну зачем подобные предосторожности? Можно подумать, что на нас то ли янычары нападут, то ли разбойники в плен возьмут.

– Я знаю, что делаю, и не спорь со мной!

Ксения заметила, как забилась жилка на виске у сестры, первый признак надвигающейся ярости, и поспешила перевести разговор в другое русло.

– Как ты считаешь, Таша, может, нам прекратить на летнее время занятия чтением и арифметикой? Мне кажется, что Павлику нужно гораздо чаще бывать на воздухе, в лесу… Егор мог бы покатать нас на лодке по озеру, поучить его ловить рыбу…

– Оставь это! – Наталья крайне недовольно посмотрела на сестру. – Я сама буду решать, чему нужно и чему не нужно учиться моему сыну.

– Конечно, конечно, Таша, – Ксения покачала головой, – он прекрасно вышивает, рисует акварелью, изучает греческий, латынь, поет душещипательные песенки по-французски и итальянски и даже смирился с тем, что ему каждое утро завивают волосы. Но если б ты знала, как он все это ненавидит!

– Не преувеличивай! – оборвала ее Наталья. – Он еще слишком мал, чтобы понимать пользу того, что я делаю для него.

– Ты была чуть старше, Таша, когда вовсю нянчилась со мной, а после смерти маменьки ты вела наше хозяйство. И, как мне помнится, неплохо с этим справлялась.

– У Павлика нет надобности в девять лет вести хозяйство, для этого у меня хватает дворни. – Наталья высокомерно посмотрела на младшую сестру. – Можешь прогуляться перед сном, чтобы выветрить все эти глупости из своей головы, но не дальше беседки. Я приказала выпустить собак на ночь.

Ксения вздохнула:

– Нет, я посижу немного на террасе, а потом пойду в библиотеку и почитаю перед сном. Собаки всю ночь лают, и я долго не могу заснуть…

– Ну, как хочешь! – пожала плечами Наталья и удалилась, оставив сестру на террасе.

Ксения опустилась на деревянный диван и провела некоторое время в одиночестве. Вскоре она различила слабый шорох по другую сторону высоких перил, отделяющих террасу от зарослей недавно отцветшей сирени.

– Ты, Марфуша? – спросила она шепотом и, не дожидаясь ответа, протянула руку маленькой шустрой девушке в пестром сарафане, которая ловко перебралась через перила и спрыгнула на террасу.

– Я, барышня, я, – прошептала, слегка задыхаясь, Марфуша, горничная и первейшая подруга Ксении. Причем об этой последней роли Наталья не догадывалась, а девушки старались держать в тайне от чрезмерно строгой барыни свои дружеские отношения.

– Узнала что-нибудь? – прошептала не менее торопливо Ксения и испуганно оглянулась на чернеющие за спиной двери в столовую.

– Все, все прознала, барышня! – Марфуша почти прильнула к ее уху. – Евсей, как приказывали, поспрошал у ихнего старшего конюха, что к чему. И тот все обсказал, что ему самому известно… – Девушка смущенно хихикнула. – Только Евсейка, окромя вашего пятака, с меня тоже плату затребовал. Говорит, поцелуй в уста, а то ни в жисть ничего не узнаешь.

– И что ж, поцеловала?

Марфуша в деланом смущении отвела глаза.

– Пришлось, барышня, ведь он, идол проклятый, если сказал, что не скажет, то и взаправду не скажет, даже на дыбе молчать будет.

– Ну и как, сладко?

– Ой, сладко, барышня, дюже сладко! – Марфуша почти уткнулась носом в ее ухо и едва слышно прошептала: – Он потом меня на сеновал звал, но это уж совсем баловство! Я пригрозила ему, что непременно вам пожалуюсь, а он… он…

Девушка покраснела и отвернулась. Ксения взяла ее за подбородок и развернула к себе лицом.

– И что же он?

Марфуша закрыла лицо руками и смущенно выпалила:

– А он, собачий сын, заржал, что тот жеребец, и говорит, его, дескать, и на барышню, то есть на вас, хватит, конечно, если попросите. А то ему жалко, что такая краса на корню засыхает.

– Твой Евсей дождется, что я самолично оттаскаю его за чуб или прикажу конюху солеными розгами по одному месту отходить. Тогда посмотрим, чья красота раньше времени засохнет.

– Да ну его, охальника! – махнула рукой Марфуша. – Лучше слушайте, чего я вам скажу…

Прижавшись друг к другу, девушки некоторое время о чем-то возбужденно шептались, изредка смущенно пересмеивались, а то вдруг прыскали в ладонь или, забывшись, принимались смеяться во весь голос, но тут же спохватывались, испуганно озирались по сторонам и опять переходили на шепот.

– Вот и все, что Евсейка сумел узнать, – Марфуша весело подмигнула Ксении. – Особливо, говорит, второй барин, приятель князя, ему показался. Резвый и веселый, а красавец из себя, каких поискать! Князь тоже ничего из себя, но суров и молчалив, верно, как ваша сестрица, барышня?

– Ну, ты и придумала, – рассмеялась Ксения, – нашла с кем Наташу сравнить! Он небось усатый да бородатый?

– Насчет бороды не ведаю, про то Евсей не сказывал. Усы, говорит, у князя есть, а у второго барина напрочь отсутствуют. Без усов-то, барышня, лучше, не колются, стало быть, когда целуешься! – Марфуша мечтательно закатила глаза, но не выдержала и прыснула в ладонь. – У Евсейки что усы, что бородища, как щетина у кабана, жесткие да колкие.

– Так не водись с ним, раз уколоться боишься.

– Так люб же он мне, барышня, хотя и варнак, каких еще поискать, – протянула жалобно Марфуша и сконфуженно улыбнулась. – Он меня сватать по осени хочет, ежели, конечно, барыня позволит. – Девушка с мольбой посмотрела на Ксению. – Как вы полагаете, не будет она противиться, если я за кузнеца пойду?

– Я попробую с ней поговорить заранее, конечно, если твой Евсей за ум возьмется. Наташа уже сама думала о том, чтобы женить его поскорее, а то слишком много воли ему дали, избаловался, нахальничает, насмешничает без меры.

– Непременно поговорите, барышня, непременно! – всполошилась Марфуша. – А то подберет ему барыня в наказание вдову с кучей детишек, а мне что ж, топиться тогда в озере?

– Ну, уж так сразу и топиться? – Ксения дернула подругу за косу. – Будто на твоем Евсее свет клином сошелся.

Марфуша сердито фыркнула и, освободив косу, перекинула ее на грудь.

– Когда сами полюбитесь, поймете, что значит сохнуть по дружку, на свиданки тайные к нему бегать… – Она порывисто вздохнула и обняла Ксению. – А как за руку-то друг сердешный возьмет, как в глаза глянет, про все на свете забудешь, за ним хоть на край свет пойдешь!

– Прямо-таки на край света? – рассмеялась Ксения.

– А вот посмотрим, барышня, что вы запоете, когда голову потеряете. И чует мое сердце, не уйти вам от этого, ни за что не уйти! Больно уж приятель у князя хорош! Голубоглазый, кудрявый! Евсей говорит, огонь, а не барин! И посмеяться всласть любит, как и вы, барышня! Вот бы вам познакомиться!

– Да куда уж мне! – вздохнула Ксения. – Наташа не позволит…

– А мы ей и докладывать не будем, – торопливо зашептала Марфуша, не забывая озираться по сторонам. – Завтра вроде вам позволено за ограду выехать?

– Позволено! – выдохнула Ксения. – Наташа в Матуриху на выпаса отправляется, так что до обеда ее не будет.

– А Евсей сказывал, князь с утра собирался объезжать свои земли, авось свидитесь и с ним, и с его приятелем. Семка нас в то место отвезет, где дорога недалеко от озера проходит. Там, правда, к воде не подъедешь, болота вокруг, но поляны очень уж красивые. Ромашки вовсю цветут, белоголовник… А барыне скажем, что решили цветов в комнаты набрать.

– Ты просто прелесть, Марфуша! – Ксения захлопала в ладоши. – А если они не посмеют к нам приблизиться? Ведь они наверняка уже знают, что Наташа не дозволяет на ее землях появляться.

– Ну, коли спужаются, то это их дело! Но смотреть-то им не запретишь? Думаю, они непременно вас заметят. Грех такую красоту не заметить! – Марфуша окинула Ксению придирчивым взглядом. – Платье свое голубое непременно наденьте и шляпку с лентами, ту, что из Парижу привезли…

– Зря ты, Марфуша! Платье это больше для бала подходит, чем для прогулки.

– А зачем его беречь, если барыня балы вовсе не проводит? – вполне резонно удивилась Марфуша.

– А как я объясню Наташе, зачем вырядилась в это платье?

– Так она ж ничего не проведает. Мы успеем вернуться до ее приезда из Матурихи.

– Но мне очень стыдно, – опять засомневалась Ксения, – они могут понять, что мы их нарочно дожидаемся. Это же неприлично! И не дай бог Наташа узнает!

– Опять вы всего боитесь, барышня! – рассердилась Марфуша. – Смотрите, так и просидите всю жизнь в девках в угоду своей сестрице. А она тоже хороша! Обожглась на молоке, теперь на воду дует. И вам никакой жизни не дает!

– Я не могу пойти против ее воли, – вздохнула Ксения, – потому что у меня нет ни копейки, а кому нужна бесприданница?

Марфуша недовольно фыркнула:

– Решайтесь, барышня, пока не поздно! За погляд на новых соседей никто с вас денег не возьмет. А случай этот упускать нельзя. Барышень в округе полно, а женихов приличных не хватает. Князь и охнуть не успеет, как окажется под венцом. А его приятеля наверняка еще раньше окрутят. Так что не зевайте, а то пожалеете.

– Хорошо, уговорила! – произнесла Ксения обреченно и перекрестилась.