Они пропустили важный этап моей жизни и взросления и вернулись к другой дочери. Я была вычеркнута в сложный период их жизни, не видела, как они борются со сложностями и преодолевают проблемы, и не узнавала своих родителей.

Сейчас у нас хорошие теплые отношения, но я до сих пор горюю по пропущенному куску моего детства. Маленькая Ира была чудесной. И очень- очень ранимой…

Был во мне инфантилизм, были и безденежные привычки. Многого я не понимала и просто ждала, что «оно само». Как-то. С помощью коллажа и визуализации или потому, что я хороший человек.

Вот, кстати, правила, которые я выпилила из себя: «Хорошо делай – хорошо будет» или «Главное – заниматься любимым делом, и тогда будет все»… А что все?

Я специально написала про свое детство. Я его действительно помню как счастливое. Но это не является гарантией того, что вы будете ДЕЙСТВОВАТЬ.

Когда мы прорабатываем страхи и травмы из детства, мы это делаем, чтобы у нас не было зависимости от чужого мнения, выученной беспомощности, низкой самооценки, завышенных ожиданий, перфекционизма. Мы избавляемся от детских автоматизмов, потому что наши мамы и папы – это люди, прожившую жизнь, которые хотят покоя и телевизор. А мы все живем, думая, что должны носить им пятерки и оправдывать их ожидания.

Сама по себе эта проработка НЕ ДАЕТ денег, славы, признания, любимого дела. Она дает адекватность и шанс услышать свои желания и помогает делать то, что нам нравится. Но ДЕЛАТЬ все равно нужно самой. А это уже новые привычки. И вот их встраивать лично мне было очень трудно.

Я не могу сказать, что в мой подростковый период я разыгрывала родителям драмы и трагедии. Серьезно, я была такой дочерью, которую можно пожелать другим людям. Ну, в смысле хорошим людям. Подарочный ребенок: думающий, анализирующий, с книжкой в руках. Кстати об этом… В мои 14 лет именно родители ввели меня в увлекательный мир психологии, вручив серию книг.

Мама всегда говорила: «Ты вечно всех спасаешь, тащишь букашек и таракашек домой». С грустным, жалостливым лицом я всякий раз появлялась на пороге и, как сестра-монахиня, рассказывала ей очередной план спасения того, кто помощи в общем-то не просил. Вероятно, это немного беспокоило маму, потому что вскоре родители отдали меня на дзюдо. Спорт, по их мнению, должен был воспитать во мне характер и волю к победе. Мне же было обидно за слабых, и я не чувствовала удовлетворения от своих побед, наоборот, жалость и желание разделить этот триумф с тем вторым – тем, кто слабее. Белое кимоно не сильно изменило меня, и я так же всем все прощала и отдавала, обходила острые углы и избегала конфликтов.

Во мне было много неуверенности в себе и своих силах, и с возрастом это чувство никуда не ушло, а, наоборот, росло вместе со мной. Я замечала, что где-то отличаюсь от своих друзей и что меня легко обидеть, сделать мне больно. К сожалению, это замечали и другие. Сейчас эмпатия – прекрасное качество, очень ценное для психолога, но в детстве оно было моей ахиллесовой пятой.

Постепенно сострадание сместила нелогичная ярость и жажда революции. Так, словно внутри меня сидела воинствующая амазонка, и я чувствовала, что это не просто соседство, что у этой безумной хватит дури реально всем помогать. И я стала действовать. Некоторая моя помощь другим была во вред, потому что нельзя сделать человека счастливым против его воли. Однако постепенно, вроде бы спасая других, я стала успокаиваться. И вышло так, что своей помощью другим спасла себя. Я уже не была неуверенной в себе, молчаливой, рефлексирующей девочкой. И неистовой амазонкой с копьем наперевес тоже не была. Во мне появилось много спокойствия, энергии и радости. Иногда я не понимала, что именно меня так радует, просто потому что и этого было достаточно.

Сейчас я уверена в себе. Я знаю, куда иду. Я люблю этот путь, и даже кочки на нем, даже ухабы, даже мои падения и шишки на коленках я тоже люблю.

Иногда мне попадаются острые камни, и больно ранят меня, к примеру, письма от моих хейтеров и травля в интернете. В детстве что-то подобное убило бы во мне сострадание и сделало бы жестокой по отношению к другим. Сейчас же я внимательно читаю письмо, думаю, могу ли я помочь человеку или весь его посыл – бессмысленная ненависть к миру? Плачу иногда – почему нет? Это прекрасный рабочий с детства метод решения проблем, и… соглашаюсь с хейтером. Да, я неидеальная и несовершенная.

Я живой человек и могу вызывать неприязнь, могу не нравиться, могу ошибиться в конце концов. Так бывает. Теперь я чувствую себя свободно и даже могу обсудить ужасные, едкие комментарии обо мне с коллегами или с вами, читателями.

Я искренне считаю, что большой путь не может быть легким и простым. Но я наслаждаюсь моментом и люблю представлять, что будет там, дальше.

Я хочу однажды проснуться дряхлой 80-летней бабулей в мире, где нет детских домов, потому что тут детей любят.

В этом мире жизнь спокойна и размеренна. Где я больше не испытываю чувство тревожности, меня не пугает, что я чего-то не успею, упущу важное, откажусь от места, которое безопаснее и лучше моего. В моей груди щемит от распирающего меня счастья. Это сродни чувству, что испытывает ребенок, заглядывая утром под елку. Он УЖЕ видит подарки, но ЕЩЕ не знает, что именно его ждет.

Итак, уже в школе я поняла, кем буду. Все случайности не случайны. Родители подарили мне книги по психологии. Не все в них было мне понятно, но я заглатывала страницу за страницей, читая их, словно увлекательный роман.

Потом как-то я прицепилась к маме по поводу ее реакции на конфликт на работе. Вы же знаете, подростки бывают очень въедливыми. Мама обронила:

– Ириша, отстань. Я у себя дома, а не на кушетке психотерапевта.

«А почему это не на кушетке?» – подумала я тогда. И представила себе и маму, и уютный светлый кабинет, и психотерапевта, который выглядел один в один, как я.

В общем, все дороги вели к одной цели, и уже в 16 лет я выполняла рутинную работу школьного психолога в школе, дома. В интернете находила различные практики первых зарождающихся психологических центров в столице. Тогда не было сомнений, кем я стану, осталось выбрать университет.

В 2002 году я поступила в Луганский национальный педагогический университет имени Тараса Шевченко. В стенах родного вуза впервые прошла тренинг по ораторскому искусству, НЛП-практику, арт-терапию и приобрела редкий на тот момент диск по ораторскому искусству известного тренера. Я смотрела эти видео снова и снова. Я выучила каждое слово, отработала каждый жест тренера. Тогда я и решила, что стану тренером. Потом на телевидении появился доктор Андрей Курпатов. Будучи тогда студенткой 3-го курса, я конспектировала все случаи, которые он разбирал в своей программе.

Это все, чем я располагала на тот момент. Чтобы получать знания и перенимать опыт, приходилось натурально бегать за педагогами. Я пробивалась в каждую щель, хватала любую возможность. Знания нужно было заслужить. Сейчас, конечно, время совсем другое. Информация есть везде. Даже я даю исключительно качественный и глубокий, уже разработанный и протестированный контент в соцсетях. Я выкладываю в свободный доступ то, что сама вымывала, как золото в мутной воде. Возможно, это и расслабляет. Когда знаешь, что вся эта информация не только не исчезнет вместе с уходящим наставником, а еще и умножится, то постоянно откладываешь на завтра.

Я закончила психологический факультет и поступила на бюджет в магистратуру. Научную деятельность продолжать не стала, пошла по стопам своих учителей и начала вести свои первые тренинги.

Как?

Посещая тренинги в университете, я знакомилась со всеми участниками. И одна из них оказалась владелицей своего тренинг-центра в соседнем городе. Чудеса? Да, но нет.

Так я оказалась в социальном центре для детей и мам, где год занималась коррекцией поведения «особенных» детей, готовила женщин к родам, организовала лагерь для подростков и начала консультирование.

Шло дело со страшным скрипом. Найти заинтересованных людей было равносильно чуду. То же самое, что продавать в совхозе «Вольный труд» десерты из ресторана уровня «Мишлен». Вкусные ли они? Определенно. Купили бы их там? Едва ли. Кто бы пошел к психологу в глухой провинции? Помочь в этом деле мог разве что супергерой, и я стала такой вот Чудо-женщиной.

К тому моменту я собрала группу из 9 участниц, у которых были детки с различными отклонениями в психике и поведении, и провела первый интенсив для женщин. Для привлечения внимания я назвала его «Женщина-Богиня». Работа была очень мощной и сложной, мы прорабатывали психотравмы, родовые сценарии и причины отсутствия эмоциональной связи с их детьми.

Эффект был потрясающий. После этого тренинга женщины приводили совсем других детей. Работа по коррекции поведения их деток началась с космической скоростью, что в будущем стало исходной точкой к созданию курса «Генезис Дети».

Я помню, как через месяц после тренинга увидела в толпе на улице знакомое лицо. Женщина остановила меня прямо посреди дороги и стала что-то радостно рассказывать.

– Ирочка, вы что, не узнали меня?

– Узнала, – неуверенно соврала я.

– Ира, я Оля. Оля и Сережа. Я к вам на тренинг ходила, помните?

Я вгляделась в ее синие спокойные глаза и ахнула. Ну точно же, видела я эту Ольгу и сына ее Сергея видела. Только вот сейчас это была не она. Моя клиентка за месяц немного поправилась, и лицо ее перестало выглядеть изможденным и напряженным. Из женщины неопределенного возраста с малоконтрастной блеклой внешностью она превратилась в уверенную в себе красавицу. Волосы короче и темнее, другая одежда, тоже удобная, но с намеком на женственность. Но больше всего меня поразила ее сумка. Вместо бездонного баула, вмещающего в себя все нужное для ребенка (салфетки, игрушки, перекус, сменную одежду, зонт, зимнюю резину и лодку в придачу), на плече Оли болталась небольшая аккуратная сумка. Женщина заметила мой взгляд и улыбнулась:

– От мокрых ног никто не умер, а поесть можно и дома, помните?

Мы обсуждали что-то такое, но я не была уверена, что она произнесла мои слова. Я все еще пораженно смотрела на Олю и не понимала, есть ли моя заслуга в таких быстрых и радикальных переменах. У моей клиентки была непростая ситуация и непростой ребенок. Но сейчас я понимала, что Оля получила главное: силы в себя и ресурсы для того, чтобы решать проблемы в своей семье.

Она обняла меня на прощание и шепнула:

– Спасибо вам, вы все делали правильно.

У меня до сих пор мурашки по телу от этого разговора и от того, что я, молодая амбициозная девчонка, действительно помогла кому-то. Не на бумаге. Не в своих фантазиях. А реальному человеку с реальной проблемой.

В свете этих событий я решила работать с женщинами, потому что именно мы, женщины, продолжаем род и воспитываем будущее поколение. И от того, насколько мы будем осознанны, развиты и спокойны, зависит здоровье наших детей.

Я стала думать, с чего начинать работу. Собрать группу женщин на терапию очень сложно, многие не признают свои проблемы, остальные просто не знают или не осознают их причин.

Тогда я стала вести группы по привлечению мужского внимания. На броские названия тренингов слетались женщины и уже внутри понимали, ЧТО на самом деле важно проработать. Это были мои первые тренинги сразу после выпуска из университета, но под руководством владелицы центра.

Через год после окончания университета и стажировки в тренинг-центре я поняла, что, пожалуй, все. Я сделала все, что могу сейчас, и мне просто не хватает простора для маневра. Это частое мнение у молодежи, и я считаю его прекрасной чертой юных и неопытных – замахиваться на самый большой кусок из возможного и не думать, прожуешь ли, переваришь ли или помрешь от несварения где-то в процессе. Меня пленяла слава Ломоносова, Суворова, Фроси Бурлаковой в конце концов, и я стала искать город побольше, куда могла бы приехать и всех затмить. Был выбор между двумя столицами – Киев или Москва.

В Московской области к тому времени уже жили мои родители. Папа реставрировал центральную Синагогу и Храм Рождества Иоанна Предтечи, а мама работала с мебелью. Жили они очень скромно, но счастливо.

Звали они меня неоднократно, но я не решалась.

Оставить подруг, родную квартиру, независимость… И вообще все это было большим вызовом самой себе, который не давал никаких гарантий.

Затем подключился мой одноклассник, который переехал в Москву после школы. Как-то он позвонил мне и сказал то, что меня обидело и, возможно, дало толчок:

– Привет, Ир, что делаешь?

– Привет. Сижу, – я была не настроена на диалог и хотела скорее отвязаться от приятеля.

– Вот и сиди. Будешь сидеть на своей кухне 20 лет и жизни не увидишь.

Я удивленно огляделась по сторонам. Я и впрямь сидела на кухне. На уютном, любимом стуле. И я и впрямь не видела того, что происходит за пределами моего родного города, да что там – района.

Такое впечатление, что эта моя «мечта» обрела голос и начала давить на меня со всех сторон.

Закончилось все тем, что я познакомилась с парнем из Москвы, который предложил мне показать город на пару дней и добавил, что я же могу в любой момент вернуться.

Я собрала вещи. Надела короткую джинсовую юбку, очень красивую зеленую футболку. Зеленый же вызывает позитивные эмоции и успокаивает? На ноги, чтобы было удобно и торжественно, нацепила босоножки на высоких каблуках. Волосы накрутила и уложила по-праздничному, и такой вот конфетой ступила на платформу Курского вокзала.

Так, в 2008 году переехала в Москву и больше домой не возвращалась.