Комфортабельный автобус крупной туристической компании двигался мягко и плавно, мирно усыпляя туристов еле слышным жужжанием кондиционера и темной полосой за окном. Темная полоса…

Лес. Безжизненные деревья-солдаты, черные воины, сомкнувшие свои ряды после изнурительной битвы. Они караулили дорогу, словно выжидая, когда кто-то собьется с пути и свернет не в ту сторону с гудрона шоссе. Лес производил мрачное впечатление, усиленное сумрачным днем. Тяжелые, свинцовые облака сомкнулись над рядами деревьев, не пропуская даже лучика света. Вот уже второй час автобус плыл по дороге через сплошной лес. Покачивание колес усыпляло. Но сон был слишком похож на боль. Удобно откинувшись на спинку сидения, он принялся рассматривать салон.

Пассажиров было немного. Кто-то читал иллюстрированный журнал (пожилой мужчина в очках, одной рукой поправлял дужку, а другой – нервно теребил страницы). Молодая парочка (похоже, молодожены), спали, обнявшись. Рядом с ними дремала пожилая чета. Девушка с ярко-рыжими (почти красными) волосами с увлечением жевала шоколадный батончик. Подросток в наушниках отбивал такт костяшками пальцев по подлокотнику. Мирная, ничего не значащая картина. Что нового здесь можно увидеть? Замки? Замков здесь нет.

– Войны? Что за глупости!

Детский голос вырвал его из забытья. Напротив через проход пожилая женщина что-то говорила девочке лет 10, но та упорно не хотела слушать.

– Войны? Глупости! Да любая армия просто заблудится среди этих бесконечных деревьев! Бабушка! Когда мы наконец приедем? Я устала!

Женщина, полуобняв рукой плечи девочки, что-то быстро-быстро говорила ей на ухо…. Но ребенок отмахнулся довольно бескомпромиссно:

– Да плевать я хотела на этот центр средневековья! Давай лучше вернемся в аэропорт!

– Мы скоро приедем. Потерпи.

– А я устала! Я устала и хочу домой! Кроме того, мне страшно! И еще мне скучно, я хочу спать! – девочка заерзала на сиденье, размахивая руками.

Это был толчок, резкий удар в спину. Он почувствовал всю силу удара, когда раздался звук. Звук ломающегося металла и бьющегося стекла, звук той безнадежности и страха, от которого мирное течение момента разом летит к черту. И крики, страшные, истерические, жуткие крики, оседающие в ушах, как размокшая вата. Автобус, перевернувшись, стал падать… Мирный и спокойный автобус переворачивался в воздухе и падал в какую-то бездну, и после первого удара было множество других ударов, когда стволы деревьев били о корпус, выбивая сидения и стекла. Он столкнулся с каким-то тяжелым телом, увидел рядом с собой чье-то перекошенное в жутком крике лицо…. Он оттолкнул это тело, рванулся вперед. Девочка, сидевшая напротив…Он схватил ее на лету, и амортизировал удар о поручень сидения своим телом, прижав хрупкое тельце ребенка к груди и приняв удар на себя. Судорожно вцепившись в его куртку, девочка кричала. Наконец автобус (перевернувшись в воздухе еще один раз) ударился о землю и остановился.

Люди оказались на потолке, кое-где придавленные упавшими креслами. Все пространство автобуса сразу заполнили черные, едкие хлопья гари, больно разъедавшие глаза. Девочка зашевелилась: она была жива и, очевидно, невредима. Он увидел тонкую струйку крови, стекающую по его руке(стекло, которое разлеталось в воздухе), но не обратил на это внимания. Наискосок было окно, из которого заостренными пиками торчали опасные осколки.

Он поднял ногу и ботинком стал выбивать острые осколки стекла. С хрустом посыпался стеклянный дождь. Теперь путь был свободен. Он попытался встать, держа ребенка. Потом прыгнул в окно вместе с девочкой. Он поставил ребенка на ноги, и она стала достаточно твердо.

– Ты можешь идти?

Девочка кивнула. Он толкнул ее вперед:

– Отойди от автобуса! Отойди как можно дальше!

Всхлипывая, она медленно пошла вперед – как во сне. Он смотрел, как хрупкая фигурка удаляется на безопасное расстояние, потом вернулся к автобусу. Нужно было вытащить тех, кто остался внутри. Вытащить как можно скорей.

Автобус долго катился со склона и наконец затормозил у подножия холма. Наверху виднелась серая лента шоссе. Время падения казалось бесконечным, но расстояние было совсем небольшим. И возможно даже, автобус только один раз перевернулся в воздухе. Люди дышали тяжело, их лица отражались белыми пятнами на пожухлой листве. Это было фантастической и страшной картиной….. И ему вдруг подумалось, что так лежат на песке рыбы. Рыбы, выброшенные на раскаленный песок из привычного океана человеческой ладонью или случайной жизненной волной.

Бабушка девочки (с растрепанными во все стороны седыми волосами и мокрым от слез лицом) прижимала ребенка к груди и плакала, целовала и плакала, словно не веря, что в этом страшном месиве из металла и стекла обе остались жить. Тяжелее всех пострадал водитель. Несколько человек (и он в том числе) оттащили безжизненное тело как можно дальше от места катастрофы. И когда несли, по его темным волосами все время текла кровь. Водитель был без сознания. Опустив раненого на траву, он отошел как можно дальше туда, где чернел застывший лес. Вначале показавшийся ему враждебным. Он не ошибся. Лес действительно был таким.

Молодой парень с профессиональным видом опустился на колени рядом с раненным водителем, и довольно успешно пытался остановить кровь.

– Удар сильный, но не смертельный. Надеюсь, мозг не поврежден. Я попытался перетянуть артерию, чтобы кровь не попала внутрь. Жить будет. А вот с ногами похуже….

– Кто вы такой? – истерически рявкнул какой-то толстяк.

– Врач. Самый настоящий. Хирург. На следующей неделе выхожу на работу в больнице.

– Что вы здесь делаете? – спросила экскурсовод.

– То же, что и все остальные! – с готовностью отозвался парень, и его ободряющее спокойствие действовало как глоток свежего воздуха, – в свободную неделю решил отдохнуть. Съездить на экскурсию, посмотреть замки. Как видите, посмотрел….

Женщина – экскурсовод всхлипнула.

– Нужно срочно звонить, – сказал парень и обвел их глазами – по очереди, – нужно вызвать помощь, сказать, что у нас тяжелораненый. И срочно везти в больницу. Раздроблена голень, бедро. Нужно срочно производить операцию, чтобы осколки кости не попали в спиной мозг. Если попадут, он может до конца жизни остаться инвалидом.

– Конечно… я сейчас… – женщина-экскурсовод встряхнула сумочку, нервно стала рыться в ее содержимом. Вскоре извлекла на поверхность мобильный телефон и принялась нажимать кнопки, потом потрясла…

– Он не работает! – теперь в ее голосе была истерика, – НЕ РАБОТАЕТ!

– Успокойтесь! – почувствовав, что настало время вмешаться, он решительно взял телефон из ее рук, – наверное, повредился при падении.

Он врал. Телефон был мертв, как бесполезный кусок пластмассы, но он не был разбит.

– Но я не падала! – женщина все время всхлипывала, – не падала! А телефон не работает! Совсем!

Громкие голоса привлекли внимание остальных, и вскоре возле них образовался некий кружок. Врач вынул из кармана джинсов мобильник, приложил к уху:

– Странно… Мой тоже не работает. Не понимаю…

После этого каждый полез в сумку или в карман. На свет оказались извлечены телефоны различных марок, моделей, спектра действия и стоимости, одинаковые только в одном. Ни один телефон не работал. Он взвесил гладкую полоску металла на ладони. Его телефон не был поврежден, не был даже поцарапан – на глянцевитой поверхности серебристого металла не было ни одной царапинки… Кожаный футляр надежно защищал и от падения, и от воды, но…. Телефон не работал. Все кнопки были бесполезны. Теперь это была лишь не нужная схема из металла и проводов, пригодная только для того, чтобы полететь подальше в кусты. Он задумчиво взвесил его на ладони…

– Почему? – по щекам экскурсовода потекли слезы, и впервые она потеряла все свое профессиональное достоинство, – почему?! ПОЧЕМУ?! Что происходит? Что теперь делать?!

– Странно…. – он и не заметил, что говорит вслух.

– Вы правы, это действительно странно.

Он поймал на себе взгляд врача, и неожиданно для себя кивнул ему, как старому знакомому. Возможно, потому, что среди истеричной толпы они двое сохраняли спокойствие. И внезапно он почувствовал какое-то странное родство их душ.

Женщина рыдала в голос, плечи ее тряслись.

– Ее нужно успокоить, – он посмотрел на врача, – если у всех сдадут нервы, ночью, в лесу…

Тот понимающе кивнул:

– У меня была аптечка в автобусе. Там есть и успокоительное, и снотворное. Пойду поищу.

Он успел сделать только один шаг, вернее, даже пол шага… Потом раздался взрыв.

Взрыв был такой силы, что всех отбросило вниз, в землю. Сбило с ног, покатило ударной волной. В воздух взметнулся ослепительный сноп пламени и, казалось, от удара лопнула земля. Сквозь черный дым и сноп искр искореженные куски металла рассыпались прямо в воздухе чудовищным фейерверком. Черный остов автобуса медленно лизали алые языки пламени.

Он оказался почти рядом с толстяком, бессмысленное бормотание которого вдруг показалось очень знакомым.

– Вы русский?

Толстяк замолчал и удивленно уставился на него.

– Вы русский?

– Да, разумеется. Что, узнали русские ругательства? Я – крупный бизнесмен из Москвы! А почему вы интересуетесь? Вы….

– Мои предки были родом из России. И я немного знаю русский язык.

– Понятно. Всем нам не повезло!

– Некоторым больше.

Женщина-экскурсовод плакала, по-детски закрыв лицо руками.

– Нужно найти какое-то жилье поблизости и сообщить о беде. Выбраться отсюда в поселок или ближайший городок, и тогда нам пришлют помощь. Вы ведь знаете эти места. Что тут ближе всего?

– Здесь ничего нет! Ничего! – женщина говорила сквозь бесконечные всхлипывания, но слова все равно звучали разборчиво, – поблизости нет человеческого жилья! Только лес. Ближайший поселок в трех часах езды автобусом по ровной дороге. А если идти пешком, дойти можно только к вечеру следующего дня. Это ужасно! Ужасно….

– Я не собираюсь торчать до утра в этом проклятом лесу! – завопил русский, внезапно оказавшийся прямо у них за спиной, и все вздрогнули от неожиданности, – вы обязаны что-то сделать! Вы просто обязаны связаться с вашей компанией! Я заказывал приличную экскурсию! Вы за это ответите! Я не собираюсь рисковать своей жизнью! Я требую прекратить это безобразие немедленно!

Крик вдалеке прервал нелепый спор. Кричала какая-то женщина, и все, как по команде, повернулись туда. Какая-то женщина держала в руках современную цифровую камеру:

– Она не работает! Не работает! Камера новая! Совсем новая! Я купила ее перед поездкой! – при каждом толчке камера жалобно звенела.

– Разбилась, когда автобус падал! Что тут такого? – сказал кто-то поблизости.

– Она не могла разбиться! Камера имеет противоударную систему! И должна работать в любых условиях! Что происходит? Почему она не работает?

Побледнев, русский вытащил откуда-то сумку, из которой, в свою очередь, извлек камеру. Он щелкал всеми кнопками, тряс, подбрасывал вверх, но это было бессмысленно – камера не работала. Люди вполголоса обсуждали происшедшее – ни у кого ни работали ни камеры, ни фотоаппараты, ни телефоны…

– А почему мы ехали только десять минут?

Как по команде, опустив свою бесполезную технику, люди обернулись на звонкий детский голос.

– Что ты говоришь, какие десять минут? – первой пришла в себя бабушка девочки.

– Баб, на твоих часах только десять минут десятого…

Очень медленно он отогнул рукав своей куртки и, вздрогнув, уставился на неподвижный циферблат. Его часы с противоударным покрытием, не ломавшиеся ни разу за пять лет, показывали 9.10 и стрелки, как приклеенные, прилипли к мерцающему кругу циферблата.

Голоса включились разом, как фонтан, будто кто-то нажал какую-то кнопку. Все говорили одновременно, разом размахивая руками. Люди пытались решить неразрешимую проблему – одинаковое время на всех (абсолютно) часах.

– Мистика какая-то…. Бред….. – так же, как все, врач потряс своими часами, – ни за что бы ни поверил…

– Это невозможно! Мы выехали из гостиницы в девять! – растерявшись, женщина-экскурсовод даже перестала плакать, – а теперь…. Теперь скоро вечер… катастрофа произошла в начале четвертого…. Значит, сейчас должно быть часа четыре!

Все подняли головы вверх и посмотрели на кусочки серого неба, видневшегося среди деревьев. День клонился к закату, солнце давно спряталось среди свинцовых облаков. Только в глубине, совсем высоко, тоненькие лучики пытались пробиться сквозь бетонно-серую стену, и в тех местах небо было немножко светлей. Он смотрел на небо вместе со всеми. До тех пор, пока люди не очнулись от сковавшего их шока и не закричали одновременно – все разом. Шум разрастался, как снежный ком, и вибрировал так, что ему хотелось заткнуть уши. Он был единственным, кто не влился в этот хаос.

Истерический женский визг действовал на нервы, как звук электропилы. Он шел отовсюду сразу, и в первые мгновения ему захотелось зажать уши руками. Цивилизованные маски сдержанности и приличий полетели в стороны. Люди на поляне превратились в обезумевшую стаю диких зверей.

Он не мог их слушать. Не мог тут быть. Он давно отвык жить среди людей. А среди таких – особенно. Впрочем, женские вопли и на большинство остальных мужчин действовали, как красная тряпка на быка. Он усмехнулся глупой иронии человеческих отношений. Женщины тратят массу усилий и денег, чтобы выглядеть красивыми, чтобы нравиться мужчинам, а потом перечеркивают все достигнутое каким-нибудь истерическим воплем, не понимая, что на таком фоне мужчина уже никогда не увидит ни модную прическу, ни красивую грудь.

Он сделал несколько шагов вперед, потом – еще несколько шагов, до тех пор, пока голоса за спиной не стали глуше, и, в конце концов, не зазвучали, как сквозь мокрую вату. Он вошел в лес, и, теряясь среди редких изумрудных просветов, мягко ступал по столетнему мху, как по ковру в собственной гостиной. Когда у него еще была гостиная…. Слишком давно… Деревья росли друг от друга на значительном расстоянии, и от этого идти было легко. Легко и мягко. Он полной грудью вдыхал пряный запах прошлогодней листвы.

1 2 3

...

Стандарт

4.5

(10 оценок)