Если опустить большую часть подробностей, то получается следующая картина зловредных чар карликов-туземцев. Если кто-то рискнет поссориться с муллу-курумбами, то вскоре с ним случается странная болезнь, при которой вспухает живот, и человек почти неизбежно умирает на третий – тринадцатый день. Причиной же этой болезни является очень известный в Нильгири «змеиный» взгляд муллу-курмба, способный убить или загипнотизировать – смотря по случаю – как животное, так и человека. Единственное спасение от загадочной лихорадки, вызванной сглазом муллу-курумба – бежать к тоддам и молить их об исцелении. Однако, они никогда не берутся лечить «злых» людей, к которым относятся, в том числе пьющие алкоголь. По этой причине те же баддаги, которые чаще всего становятся жертвами проклятий муллу-курумбов, так часто умирают, вызвав гнев карликов.

Помимо насылания неизлечимых болезней, муллу-курумбы способны подчинить себе разум человека, неосторожно позволившего им подойти к нему слишком близко или тем более прикоснуться. Так неведомым образом сознание и воля бедного человека оказывались в руках злобных карликов, которые неизменно использовали свою власть над ним для совершения различных преступлений. По этой причине баддаги ненавидят и боятся муллу-курумбов почти также сильно, как обожают тоддов.

Совершенно невероятным среди всех эти рассказов мне показалась способность муллу-курумбов превращаться в зверей. Говорят, что нередко, обернувшись леопардом или волком, муллу-курумбы совершенно безнаказанно совершают различные преступления. Конечно, власти Нильгири не могут привлечь карликов к ответственности в таком случае, однако, судебные разбирательства по причине зловредного колдовства далеко не редкость в этих местах. Но гораздо чаще, встречаются случаи жестоко самосуда баддагов над муллу-курумбами».

«30 марта 1881 года. До сих пор все рассказы о колдовстве в Голубых Горах были для меня лишь баснями, несмотря на то что слышал я их от людей, пользующихся моим доверием и уважением. Как я теперь понимаю, в подобное можно поверить, только столкнувшись лицом к лицу, что и произошло со мной всего день назад. Лишь счастливый случай уберег меня от страшной беды, но стоил жизни моему коню.

Уже ближе к вечеру я решил съездить по делам в центр Ути, а когда возвращался уже стемнело. Я ехал верхом, рискуя, как известно, оказаться вместе со своим конём в пасти тигра. Будь у меня выбор, я бы не стал зря подвергать свою жизнь опасности, но дело было срочное, а экипаж полковника С. пришёл на некоторое время в негодность после вчерашней поездки. Однако, как это ни удивительно, угрозу в этот вечер для меня представляли вовсе не когти тигра, а три тонкие нити, натянутые на вбитые в землю посреди дороги колышки, образующие треугольник. В вершине этого треугольника стояла корзина с монетами, горстью риса и цветком. Я не сразу заметил её в темноте, и увидел лишь тогда, когда мой конь, задев одну из нитей, внезапно подскочил и отпрыгнул в сторону с дороги.

Вернувшись в дом полковника С., я рассказал ему и миссис С. о произошедшем со мной на дороге странном случае. Ответом мне был испуганный взгляд миссис С., за которым последовали уверения, что этим вечером сам Бога спас меня от ужасной участи. Она объяснила мне, что я столкнулся с весьма распространённым не только в Нильгири, но и вообще в Индии типом колдовства под названием сунниум. К нему прибегают в случае тяжёлой, потенциально смертельной болезни кого-либо из членов семьи. Желая любой ценой спасти больного, его родственники специальным образом готовят корзинку с разными ценными предметами, которую оставляют в людном месте, оградив нитями, а порой и без них. Если какой-нибудь прохожий коснётся любого предмета, лежащего в корзине или одной из нитей, на него перейдёт смертельная болезнь, а бывший больной моментально выздоровеет.

Естественно, я не поверил объяснениям мисси С. и не верил бы до сих пор, если бы несколько часов назад конь, на котором я возвращался домой прошлым вечером, внезапно не издох от какой-то неведомой и скоротечной болезни. Неужели такой могла быть и моя судьба, коснись я сунниума? Не хочется верить в подобные вещи, от этого становится скверно на душе. После этого происшествия Голубые Горы утратили для меня значительную часть своего очарования. Уже и Мадрас с его вечной жарой не кажется таким ужасным».

«3 апреля 1881 года. Получили приглашения от одного зажиточного местного помещика – давнего знакомого полковника С. – на приём по случаю какого-то его семейного торжества. Я бы с радость отклонил это приглашение, так как не люблю подобные шумные мероприятия, но Шарлотта обрадовалась, узнав о празднике, поэтому мы всё-таки туда отправимся. И всё же, меня не оставляет смутное предчувствие какой-то опасности, непонятным образом связанной с этим приёмом. Возможно, это просто моё воображение, разыгравшееся на высотах Нильгири после того, что мне довелось здесь увидеть.

Сегодня, во время очередной поездки за пределы Утакаманда мы с полковником стали свидетелями очередного проявления сверхъестественных сил здешних аборигенов. Проехав последнее поместье, обозначавшее своеобразную границу Ути, и преодолев относительно узкую полоску лесных зарослей, мы оказались на открытой местности, хорошо просматривавшейся вдаль до самых отвесных горных пиков. Мы с полковником ненадолго остановились, чтобы полюбоваться открывшейся нашим глазам величественной и прекрасной панорамой. Однако спокойно созерцать пейзаж нам не случилось, так как почти сразу мы заметили на небольшом отдалении странный движущийся предмет. Поднеся к глазам бинокль, который я неизменно беру с собой во все поездки в горы, я сумел как следует рассмотреть этот загадочный предмет, который показался мне, на первый взгляд, обычной палкой. Вот только эта палка шагала сама по себе без какой-либо посторонней помощи, а на верхнем её конце горел огонь.

С трудом оторвавшись от столь необычной и при том комичной картины, я передал бинокль полковнику С., который лишь мельком в него глянув, заявил, что эту шагающую палку, по-видимому, отправило в путь одно из местных племен курумбов. Задачей самодвижущейся трости, скорее всего, было устроить поджог в соседней туземной деревне, что было обычном способом взаимного вредительства у аборигенов. Естественно, виноватых в таком случае наши власти установить не смогу, хотя всем местным жителя будет ясно, кто во всём виноват.

На моё предложение попытаться остановить заколдованную палку, полковник С. лишь отрицательно покачал головой, заметив, что подобные попытки бессмысленны. Никому, кроме разве что тоддов и мулу-курумбов, такое не под силу, обычный человек, не сможет даже приблизиться к такой палке. Поэтому нам оставалось лишь проследить её путь и попробовать предупредить об опасности жителей деревни, куда направлялась трость. Эту задачу мы поручили одному из сопровождавших нас кули, с чем он успешно справился, и пожар удалось вовремя потушить».

Дальше следовало несколько страниц с записями, не представлявшими особого интереса, поэтому Ольга пролистала их быстро, лишь мельком просмотрев. Но вот, наконец, её взгляд остановился на описании приёма в доме богатого плантатора, о котором раньше упоминал полковник Стюарт.

«11 апреля 1881 года. Вчера мы побывали в доме мистера Дж. на пышном приёме, посвящённом крестинам его младшей дочери. Мероприятие это само по себе, вопреки моим ожиданиям, оказалось вполне весёлым и совершенно неутомительным. В парадном зале усадьбы мистера Дж. играла приятная музыка, для развлечения гостей были организованы танцы и разные игры. Также там велись интересные беседы, основной темой которых были загадочные тодды и их злобные антагонисты – муллу-курубмы. В светлой и просторной столовой подавали вкусные и разнообразные блюда, приготовленные сплошь из местных продуктов, так что мы с Шарлоттой смогли в очередной раз ощутить всё богатство и плодородную щедрость местной природы. Всё было тихо и мирно до тех пор, пока я не заметил среди гостей знакомого неприятного субъекта.

Младший сын генерала Т., Уильям, который, последовав примеру многих наших соотечественников, решил переждать самые жаркие месяцы на высотах Голубых Гор, тоже оказался на приёме мистера Дж. К несчастью, он также увидел и узнал меня, после чего незамедлительно направился в нашу с Шарлоттой сторону. Однако, к моему удивлению, он не стал вспоминать недавнюю обиду, которую я ему, по его словам, причинил, и, поздоровавшись со мной и Шарлоттой, завел непринуждённую милую беседу. Он поинтересовался, пришлись ли нам по вкусу климат и жители Нильгири, а также, где мы остановились. На последний вопрос я предпочёл бы не отвечать, вежливо сменив тему, но Шарлотта, ничего не знавшая о нашей ссоре, меня опередила.

Вскоре наш собеседник откланялся, и оставшаяся часть вечера прошла без каких-либо происшествий. Но, несмотря на мирную обстановку вокруг, меня не покидало всё возраставшее беспокойство, которое терзает моё сердце и сейчас, когда я пишу эти строки. Что-то непременно должно произойти в самое ближайшее время и, боюсь, что-то плохое».

«12 апреля 1881 года. Этим утром, едва мы с Шарлоттой спустились к завтраку, как в дверь поместья полковника С. постучали. Слуга полковника, войдя в столовую, сообщил, что меня хочет видеть какой-то старый туземец, назвавшийся слугой мистера М. Не представляя, в чём может быть дело, я вышел к нему, и моим глазам предстал низенький старик-баддаг, одетый удивительно прилично для своего статуса слуги. Увидев меня, он поклонился и без дальнейших церемоний сразу перешёл к делу.

Старый баддаг сказал, что в доме мистера М., где он служит уже много лет, недавно в очередной раз остановился один богатый и странный молодой человек, который водит дружбу с муллу-курумбами. Вернее, он им платит, а они делают для него разные гадости. Хозяин дома, мистер М., ничего не знает об этих интереса своего жильца, но от слуг такие вещи не утаить. До сих пор старый баддаг старался держаться в стороне от господских игр с колдовством, но в этот раз он не может промолчать.

По словам слуги, молодой человек, бывший, судя описанию, не кем иным, как Уильямом Т., заказал своим знакомым муллу-курумбам совершить очередную магическую пакость, но на этот раз гораздо более крупную, чем прежде. Он хочет наслать проклятие на какого-то своего недруга. Проведя какое-то своё расследование, слуга сумел выяснить, что этим недругом являюсь я, а затем, он сразу же отправился в дом полковника С., чтобы меня предупредить об опасности. Я поблагодарил туземца за заботу, вручив ему несколько монет, после чего тот сразу ушёл.

Что же, похоже, Уильям всё-таки не забыл своё оскорбление и решил отомстить мне единственным доступным ему способом. Посмотрим, что из этого выйдет. Однако следует тем не менее проявить в ближайшее время осторожность в общении с туземцами».

«15 апреля 1881 года. Несколько дней не было возможности сесть за дневник и сделать записи о том, что произошло за это время. А произошло многое. То, о чём предупреждал меня старый баддаг, случилось, хотя последствия этого пока мне не ясны. Но обо всём по порядку.

Вечер 13 апреля 1881 года я проводил за чтением в библиотеке на втором этаже дома полковника С. Шарлотта в это время вместе с миссис С. находились на первом этаже в гостиной, а сам полковник С. уехал по делам. В какой-то момент, оторвавшись от книги, я поднял голову и вдруг заметил, как в коридоре за дверью библиотеки промелькнула хорошо знакомая тощая, низкорослая фигура. Я не поверил своим глазам, не мог же муллу-курумб войти в дом! Однако, будучи наслышан о способности этих чертей проникать всюду, я отправился проверить, не бродит ли по усадьбе посторонний. Отсутствовал я минут пять и, конечно же, никого чужого так и не нашёл.

Вернувшись в библиотеку, я обнаружил там Шарлотту с каким-то письмом в руках. Она пришла, чтобы позвать меня к ужину, и обнаружила на столике, где я оставил книгу это письмо. Если быть точным, то было даже не письмо, а открытка, на одной стороне которой было адресованное мне послание от Уильяма Т. такого содержания: «Это мой Вам подарок на память, уважаемый полковник Стюарт! Уверен, что он придётся Вам по вкусу». На другой стороне открытки был очень искусно нарисован волк, выглядевший точно живой. Очевидно, рисунок был сделан самим мистером Т., так как местные туземцы никогда не демонстрировали выдающихся художественных способностей.

Появление письма в библиотеке осталось загадкой, поскольку ни миссис С., ни слуги не могли объяснить, откуда оно взялось. Никто посторонний в тот вечер не приходил в поместье и почту не доставлял. В связи с этим, я склоняюсь к мысли, что муллу-курумб в доме мне всё-таки не померещился. Более того, я могу сказать, что уверен в том, что именно он исполнил роль посыльного, так как это подтверждается внезапной болезнью Шарлотты.

На следующее утро после происшествия с письмом моя бедная супруга, которая обнаружила его первой, не смогла подняться с постели. Причиной этого стала неизвестного происхождения слабость, охватившая всё её тело, кроме которой не было никаких других симптомов болезни. Но, к счастью, на следующий день этот странный недуг прошёл также внезапно, как и появился.

Миссис С. предположила, что Шарлотта стала жертвой проклятия муллу-курумбов, которое не принесло ей большого вреда лишь потому, что было адресовано мне. Однако у зачарованных предметов такого рода есть одна особенность, которая заключается в том, что их магический заряд расходуется на первого, кто их коснётся. По этой причине я сам, взяв письмо в руки уже после Шарлотты, не пострадал от воздействия проклятия. Вместе с тем, это событие стало для меня последней каплей, и я твёрдо решил уехать не только из Нильгири, но из Индии вообще. Я уже подумывал о том, чтобы оставить службу, и теперь настало самое подходящее для этого время».

Последующие записи в дневнике были посвящены описанию подготовки к отъезду в Англию и самого путешествия, в ходе которого полковник узнал том, что его жена беременна. Затем шли заметки о том, как полковник с супругой прибыли в его поместье, находившееся недалеко от Лондона, и начали готовиться к рождению ребенка, которое должно было произойти уже совсем скоро.

Последняя запись в дневнике была сделана через большой промежуток времени после предыдущей, где полковник Стюарт рассыпался в радостных предвкушениях будущего отцовства.

«10 февраля 1882 года. Шарлотта скончалась во время родов, дав жизнь нашему сыну. После её смерти тьма навсегда окутала для меня Землю, даже снег, лежащий за окнами, кажется мне теперь чёрным. Причина моего горя не только в смерти любимой супруги, но и в том, что передо мной, наконец, раскрылась суть проклятия, которое наслали на мою семью муллу-курумбы по приказу Уильяма Т. В ответ я теперь сам посылаю проклятия на их головы. Да покарает их Господь за зло, что они сотворили с моим несчастным сыном!».

На этом записи в дневнике полковника Стюарта закончились.