22

– Ванька, – голос Пашки в телефонной трубке звучал, как у настоящего заговорщика, – есть план.

– Ну, – недоверчиво протянул Ваня.

– Лёхин-то дом скоро на снос идёт.

– Ну, и причём тут план?

– Как причём? Это значит, что хоть Лёха и крутой, а мусоропровода у них в доме нет! – Пашкин голос вызвал что-то вроде вибрации в телефонной трубке.

– Нет, так нет, а план тут причём?

– Эх, какой же ты тормоз! Ты как себе думаешь, маменькин сынок Лёха выносит мусор хоть иногда?

– Думаю, выносит. И что?

– А то, что делает он это один, без своих специалистов. И это значит, что мы ему не только мешок, но и мусорное ведро на башку надеть сможем!

– Пашка, ты просто гений! – Ваню, наконец-то, прорвало. – Я тут себе все мозги сломал, но ничего придумать не смог. А ты – просто настоящий гений!

Пашка выдержал паузу. В трубке было слышно его довольное посапывание.

– Значит, нам теперь надо сесть в засаду на мусорке? – нетерпеливо продолжал Ваня.

– Значит, надо, – ответил Пашка тоном стратега крупного масштаба. – Операцию назовем «Мусорка-1».

Ваня прыснул:

– А что, думаешь, будет и «Мусорка-2»?

– А кто его знает? Ты, главное, не расслабляйся. Сегодня заступаешь на дежурство с пяти до восьми.

– А уроки? – Мститель, явно, не был настроен на такое стремительное развитие событий.

– А уроки возьмёшь с собой: одним глазом будешь в книжки смотреть, а другим Лёху выглядывать.

– Пашка, у тебя всё есть. А противогаза у тебя, случайно, нет?

– Это ещё зачем? – попался на крючок генератор идей.

– Там же воняет, и Лёха тогда уж точно не узнает.

– Ты, шутник! Я тебе для маскировки по фингалу под каждым глазом поставлю. Мама родная не узнает, не то, что Лёха! Не расслабляйся, я тебе сказал: мы вышли на тропу войны, а на войне не шутят. Шутки на войне жизни стоят, – очень серьёзно сказал Пашка и добавил: – Так мой папа говорит.

На другом конце провода замолчали. Ваня вдруг понял всю серьёзность затеянной им мести, и его маленькое сердце как-то не по-детски сжалось, но отступать уже было поздно: друг Пашка уже вывел его на тропу войны.

23

Разведка показала, что Лёха, действительно, выносит мусорное ведро, хоть и не регулярно. Ванина жизнь теперь преимущественно проходила на мусорке. Он надевал кепку с большим козырьком, надвигал её почти на нос так, чтобы лица видно не было, но чтобы можно было видеть приходящих сюда людей. В первый день дежурства на мусорке появилась баба Люся. Её появление Ваню не удивило, так как он знал о её слабости прогуляться с мусорным ведром по всем близлежащим помойкам. Ваня еле сдержал в себе желание запустить в скандальную старушенцию чем-нибудь, достойным её характера. Но подшутить над доставшей его бабкой он всё-таки решился.

Когда баба Люся высыпала содержимое своего ведра, тщательно постучав по краю контейнера, чтобы убедиться, что ведро пустое, и уже развернулась, чтобы идти домой, Ваня, закрыв нос пальцами, позвал низким гундосым голосом: «Люся!»

Баба Люся вздрогнула и торопливо оглянулась по сторонам. Никого не увидев, она зачем-то заглянула в своё ведро, как если бы голос мог исходить оттуда, и сделала несколько шагов в сторону своего дома, но тут опять до неё донёсся гундосый зов: «Лю-ю-ся!»

– Свят, свят, свят! – испуганно произнесла скандалистка, оглянулась и торопливо перекрестилась.

Но в этот момент Ваня, уже вошедший в роль, по-волчьи завыл: «Лю-ю-ся!»

От неожиданности старуха бросила ведро и начала бежать. Потом резко остановилась, побежала назад, схватила ведро и газанула прямо с места, куда там иномарке! Она бежала, не оглядываясь, а Ваня выл ей вдогонку, давясь от смеха: «Лю-ю-ся! Лю-ю-ся! Лю-ю-ю-ся!»

Случай с бабой Люсей был хорошим знаком. Теперь дежурство на мусорке стало Ване в удовольствие. Он представлял себе, как будет рассказывать Пашке про «страхование», которое он устроил зловредной соседке на мусорке, а Пашка будет заливаться своим неподражаемым смехом. Ваня так размечтался, что чуть не пропустил появление своего врага.

Было пять часов вечера. Видимо, Лёха выносил мусор перед тем, как отправиться гулять. Он был один, и Ваня чуть было не открыл рот, чтобы пугнуть и Лёху, но вовремя опомнился: не это было его целью. Да и Лёха – это не баба Люся: в следующий раз он будет выносить ведро в окружении своих специалистов, а вот это-то нужно было Ване меньше всего.

На следующий день Лёха не появился. Вместо него на мусорке появился «красноротый шкаф». Ваниному возмущению не было предела.

«Что же это ты, такая крутая, а сыночка вынести ведро заставить не можешь! – думал он про себя. – Занят он у тебя очень? Конечно, единственный сынок! „Всё, что имела, всё в него вложила!“ – вспомнилась реплика в кабинете директора. – Ну, подожди, шкаф, мы твоё „вложение“ так отметелим, что не сразу и узнаешь!»

Как Ване хотелось подбежать и дать сзади пинка удаляющемуся «шкафу», воспитавшему такого многоценного сыночка! Но он не мог дать воли своим чувствам. Ему нельзя было открывать себя. С этим врагом в ратном бою драться было невозможно. Методы честного боя здесь были неприменимы. Но Ваниной вины в этом не было: правила боя устанавливала сторона противника. Зато на сегодня дежурство было закончено.

Самый прикол случился на следующий день. На мусорке появилась баба Люся в сопровождении подружки бабы Клавы.

– Слышь, Клав, вот тут это было. Я так спокойнянько вядро вытряхнула и уже идтить хотела, а оно вдруг загробным голосом: «Люся!»

– Помолчи ты, – перебила взволнованную подругу баба Клава. – Давай-ка послушаем.

Две бабки замерли, держа в руках полные мусорные вёдра. Но, как они ни прислушивались, ничего подозрительного не услышали.

– Померещилось тебе это, – сделала своё заключение баба Клава.

– Да я что, сумасшедшая, что ли? – возмутилась баба Люся. – Да если бы это один раз было, а то вдогонку мне всё звало и звало, Люся да Люся, аж кровь в жилах стыла!

– Ну, не знаю, – продолжала баба Клава тоном знатока в таких вопросах, выбрасывая мусор в контейнер. – А я бы тебе всё-таки посоветовала сходить к врачу и рассказать об этих галлюцинациях.

– Галлюци-нациях? Тьфу, язык сломаяшь! Ты чё это, Клава, сярьёзно? Думала ты понять в состоянии, а ты, атеистка безмозглая! – Баба Люся разошлась не на шутку.

– Ты чего это себе позволяешь, дура старая, – прорвало и бабу Клаву. – «Верущая» нашлась! Ты когда последний раз в церковь ходила?

– Завтра отчёт тябе принясу! – Баба Люся забыла, что у неё в руках мусорное ведро, и замахнулась на подругу.

Картофельные очистки посыпались из ведра, и какая-то скомканная бумажка упала на бабу Клаву.

– Совсем ненормальная! – закричала она. – Да по тебе точно психушка плачет! Иди, неси своё ведро, полоумная! Голоса она слышит, видите ли. И не удивительно!

– Пошла отсюда, выдра старая! – Не осталась в долгу и баба Люся. – Иди-иди, а то этот мусор на голову тябе и высыплю! Поди, мозгов прибавится!

– Люди, на помощь! Люська совсем с ума сошла!

С криком «помогите!» баба Клава маленькими шажками из-за больных ног спешила скрыться с поля боя, на котором подруга, вооруженная полным мусорным ведром, имела значительное преимущество.

– Давай-давай отсюдова! – Кричала ей вдогонку разъярённая баба Люся. – Умница нашлась!

Баба Клава скрылась из виду, а довольная победительница подошла к контейнеру, но не успела она и ведро опрокинуть, как вдруг из-под земли, послышался гундосый голос:

– Лю-юся, я пришёл за тобой!

Насмерть перепуганная бабка бросила ведро, и мусор, не успевший высыпаться в контейнер, посыпался на неё. Но бедняге было не до этого: сломя голову, бежала она прочь от мусорки с криками о помощи.

Ваня был доволен. Ему не было даже смешно. Он просто чувствовал необычайное удовлетворение от свершившейся мести.

24

Это была уже третья засада. Вовка Иванов, Пашка и Ваня уже третий день в полной боевой готовности сидели в назначенное время каждый на своём месте. Наблюдательный пост был у Пашки. Ваня и Вовка, в тёмных очках и низко спущенных кепках, по его сигналу должны были выскочить из засады. Первым должен был выскочить Вовка, которого Лёха не знал, а потом уже Ваня. Вовка должен был набросить мешок на голову Лёхе, а Ваня обкрутить Лёху верёвкой и завязать. Пашке предстояло, подойдя сзади, прижать Лёхе руки к туловищу, пока Ваня не стянет их верёвкой.

Первая засада окончилась провалом. Когда Лёха появился на мусорке, там уже кто-то был. Вторая засада тоже закончилась ничем – Лёха на мусорке так и не появился. Третья засада тоже, похоже, была, по определению Пашки, «коту под хвост», потому что начался дождь. Не дурак ли Лёха под дождём мусор выносить!

Заговорщики уже хотели расходиться, когда из пункта наблюдения донёсся приглушённый, но полный решимости Пашкин голос:

– Внимание! Под зонтиком.

Прошла минута, показавшаяся вечностью, и из наблюдательного пункта поступила команда: «Начали!»

Вовка рысью выскочил из своего укрытия. Зонтик в их планы не входил, поэтому заранее приготовленный для надевания на голову мешок сразу использовать не удалось. Вовка вырвал у Лёхи из рук зонтик, а подоспевшие Пашка и Ваня обхватили Лёху сзади, пока Вовка готовил мешок.

Лёха пытался вырваться, но мешок, отработанными движениями Вовкиных рук, скользнул по Лёхиным плечам. Дальше была минута запланированной возни, связанной с завязыванием мешка. Лёха и вякнуть не успел, как оказался в мешке. Лежавшие поблизости, заранее приготовленные дубинки быстро оказались в руках мстителей, и удары посыпались, в первую очередь, на Лёхино мягкое место. Мстители договорились сильно «объект» не колотить, чтобы не было «вещественных доказательств».

– Какая косточка? – протянул Пашка басом.

– Это тебе за папу, это тебе за маму, а это за всех, кого ты незаслуженно обидел, подлая твоя душа. – Произнести слова приговора поручено было Вовке, так как Лёха не знал ни его самого, ни его голоса.

Приговорённый беспомощно топтался по рассыпанному мусору, пытаясь отбиваться ногами. Иногда ему удавалось попасть по кому-нибудь из атаковавших, но за это он получал ответный удар по ногам, а вернее, по бёдрам.

Приведя приговор в исполнение, мстители бросились врассыпную, оставив связанную жертву на мусорке с мешком на голове. К своему большому сожалению, они не видели, как Лёха выбирался из своей ловушки, натыкаясь на контейнер с мусором. Долго ли, коротко ли пришлось ему пребывать в мешке, и кто его освободил, они так и не узнали, потому что Лёха об этом молчал, и явления «красноротого шкафа» в школу не было. Но через несколько дней, когда Ваня зашёл в свой подъезд, он увидел свежую надпись на стене. В ней было только два слова, и он всем своим нутром почувствовал, что эти слова были адресованы ему. На стене было написано: «ТЕБЕ КОНЕЦ».

25

Вернувшись в класс после большой перемены, Ваня стал готовиться к следующему уроку: достал книжку, тетрадку, дневник и уже полез в сумку за пеналом, как вдруг его внимание привлекла бумажка, торчавшая из дневника. Он не помнил, чтобы что-то клал в дневник. Поставив рюкзак на сидение, он открыл дневник. Лежавшая там бумажка была, действительно, не его. Это была отксерокопированная самодельная открытка, подписанная красивым аккуратным почерком:

– Дорогой друг! – прочитал он. – Приглашаем тебя на день рождения нашего Хэрри (не удивляйся: именно так звучит его имя на английском). Этот волшебный вечер доставит тебе необыкновенное удовольствие.

Дальше был указан адрес и место проведения вечеринки. Адрес был обыкновенный, а вот место встречи – не совсем: «у входа в подвал первого подъезда дома №8».

Сначала Ваня подумал, что это «привет» от Лёхи и идти туда ни в коем случае нельзя. Но вторая мысль стала приводить совсем другие аргументы:

«Причём тут Лёха? Это просто собираются фаны, и почему бы ему, Ване, не пойти и не посмотреть. Подвал? Ну и что? А где же ещё им собираться? Нет, нужно обязательно сходить и Пашку с собой взять».

Но как раз на этой последней мысли, Ваня увидел внизу открытки приписку: «Форма одежды – парадная. С собой никого не приводить».

«Почему это не приводить?» – подумал он, уже готовый разорвать открытку на кусочки.

«Конечно же! – Последовавшая за этой мысль уже спешила подбодрить и успокоить. – Так таинственнее! Это же не кружок по вырезанию лобзиком по дереву, а клуб фанов самого известного волшебника! Там всё должно быть необычно и покрыто тайной».

Ваня несколько раз перечитал свою находку. Текст был заготовлен заранее, а для даты и времени проведения был оставлен пробел, который был заполнен другим почерком. До дня рождения оставалось два дня. Желание воспользоваться приглашением всё больше и больше охватывало его. Он никак не мог сосредоточиться на уроке, так как мысли уносили его в таинственный подвал, где совсем скоро дети, полюбившие волшебника в круглых очках, будут праздновать день его рождения.