Цитаты из книги «Королевская кровь. Связанные судьбы»

– Ты не поставил условие на свой запрет, муж мой, – сказала она сверкающему глазами Воину, – я сделаю это. Что кровью закрыто, то кровью и откроется, да будет так. Обет даю на века. И мир спасется, и Жрец вернется. А пока землю придется держать нашим детям, и будет этот камень увеличивать их силу, чтобы дать Корвину время найти путь обратно. Так я сказала, и никто не оспорит меня.

Как же они могущественны, братья ее, и как много в них оказалось человеческого – зависти, ревности, злости, гордыни… И как слаба оказалась она, что не смогла умиротворить этих двоих мягкостью и лаской. – Вернись, – прошептала маленькая женщина, глядя на чудовищную фигуру мужчины с черными крыльями, что невыносимо медленно замахивался короткими кривыми клинками. – Вернись, прошу тебя!

В сердце искалеченного материка, на широком каменном плато, покрытом мхами и яркими пятнами – желтыми от серы, красными от оксидов металлов и голубыми из-за наростов солей, – радужной дымкой светилась некогда пролитая кровь ее братьев.

Вулканы извергались непрерывно, и именно здесь чаще всего открывались проходы в Нижний мир. Туда, куда она никак не могла попасть – и все равно пыталась, обжигаясь от гнева горящей земли. Именно дочери Синей на Маль-Серене защищали лежащий за ними обитаемый континент с цветущими государствами от огромных волн, периодически поднимающихся из-за извержений и землетрясений. Это стало даром богини, частью платы за то, что натворили много веков назад Великие Стихии.

Все ее братья были разными: Белый в любви был то порывист, то нежен, Красный – жесток, как в схватке, Зеленый – щедр и нетороплив. А Черный – холоден, но холодность эта прорывалась буйной страстью рядом с нею. – Спасибо, мой господин, – прошептала она низко, воркующе, опустила покорно глаза – им всем это нравилось. Кроме Черного Корвина. – Иди же ко мне.

Глава Храма улыбнулся печально. – Мне дано много знаний и много ограничений. Я не имею права раскрывать секреты доверившихся Храму темных. Но скажу тебе: ошибаются не только люди, но и боги. И им тоже не все ведомо, их власть распространяется на наш мир и только. И что делать, если и ошибка несет за собой смерть, и ее исправление, скорее всего, тоже?

– Все не уймешься, Майло? Тидусс тонко улыбнулся. – Я никогда не уймусь. У меня ведь Таби беременна, Игорь. – Ого, – недоверчиво произнес Стрелковский, – ну ты даешь. Поздравляю. – Вот я и говорю, – невозмутимо продолжил Тандаджи в том же ироничном тоне, – что очень хочу и тебе сказать «ну ты даешь», полковник. Орущие и писающиеся младенцы быстро привязывают к реальности и смиряют печаль. А прекраснее твоей женщины, кормящей грудью твоего ребенка, нет ничего. Если ты можешь за этим наблюдать открыто и ежедневно, – добавил он уже жестко, сощурившись, – а не подглядывать урывками, друг мой.

Тем не менее я поговорю с Его Священством, обещаю. Он человек, а людям делиться знаниями никто не запрещал. И попробую добиться аудиенции у Хань Ши. Где, как не во владениях Разума, должны знать ответ? И еще… – он вздохнул, – Синяя Богиня чаще, чем ее братья, бывает на Туре и не проходит мимо просящих о помощи. Съезжу и на Маль-Серену, обращусь к царице Иппоталии. Возможно, у нее получится задать вопрос своей госпоже. И услышать ответ.

– Всемирное поднятие нежити ситуацией экстремальной, видимо, не считается, – пробормотал Тандаджи с некоторой ехидцей.

– У ее величества было видение, в котором прозвучало: «Что кровью закрыто, то кровью и откроется». Непонятно, имеет ли это какое-то отношение к нашей проблеме. Но, – Тандаджи остро глянул на собеседника, – ты же имеешь возможность спросить.