Цитаты из книги «Королевская кровь. Расколотый мир»

Алинка вздохнула и пригорюнилась. Плохо, когда не самые радужные догадки о самой себе подтверждаются. Например, о том, что ты внебрачная дочь. На этом фоне даже чудовищное открытие, что ты такая же, как убивший маму демон, не так потрясает. И что лорд Тротт тоже… ой! – Вы его знаете, лорд Тротт? – с ужасом спросила она. – Моего отца? Это что… вы? Природник усмехнулся и потряс головой. И долго, слишком долго прожевывал очередной сухарь. – Упаси боги, – сказал он в конце концов. – Не я. Но ваш отец был моим другом. Он погиб семнадцать лет назад. Его звали Михей Севастьянов, и он был одним из мощнейших магов столетия. Вы наверняка читали о нем. – Я читала, – подтвердила Алина и замолчала. – Вы мне расскажете про него?

– Вас выбросило в другой мир после того, как вы бесконтрольно попытались подпитаться от однокурсников, – ответил инляндец таким тоном, будто они сидят на пикнике и ничего странного не происходит. – Вы что-то помните с экзамена? – Холод… и голод, – жалобно проговорила Алина. – Потоки энергии. И как вы пытались мне помочь. Профессор… что значит «подпитаться»? Тон стал испуганным, и Тротт недовольно покосился на нее: – Не вздумайте снова рыдать, Богуславская. – Извините, – сказала она, шмыгая носом. Слезы текли сами собой. – Извините. Вы только не сердитесь… пожалуйста. Я не всегда такая, правда. Инляндец непонятно-раздраженно хмыкнул. – Прекратите. Я вас не съем. Хватит, Алина! Не тратьте силы. Слезы здесь – непозволительная роскошь.

И вдруг началось движение. Двое нападающих раскрутили что-то над головами, бросили – и полетели в сторону щита раскрываемые сети. Профессор на глазах изумленной принцессы метнулся вперед, в сторону – сети за его спиной опадали разрезанными лохмотьями.

Во-первых, о привязке рассказывала Ангелина после того как… – он замолчал, посмотрел на тидусса, и Тандаджи понимающе кивнул. – Во-вторых, реставрированы обнаруженные принцессами воспоминания Седрика о войне с драконами. Там то же, о чем рассказывала Ани… и о ритуале привязки тоже есть. Так что подтверждение существует.

– Ситников, – проговорил Александр Данилович в трубку, – я видел записку с вашим номером телефона еще в четверг, и Наталья Максимовна заверила меня, что у вас необычайной важности вопрос. К сожалению, из-за происшествия на экзамене первого курса я не успел с вами связаться. Сейчас у меня появилось немного времени. У вас действительно что-то сверхважное? – Да, – Матвей выдохнул. – Это связано с Алиной, Александр Данилович. И с лордом Троттом. Скажите… есть вероятность, что они сейчас где-то в лесу, и там у профессора есть черные крылья?

– Все верно, у наших врагов есть сильный маг. Один из сильнейших в мире, – волнуясь, проговорила Василина. – И нам об этом известно еще с момента похищения моей сестры Марины. Это фанатики. Они не успокоятся, пока не убьют нас всех ради своей цели. Или пока мы… не найдем их. Присутствующие с удивлением посмотрели на мягкую и нежную Василину, впервые произнесшую слова о чьей-либо ликвидации. Она покраснела, но взгляд не отвела.

– У нас нет семи лет, – сухо напомнил Черныш. – Еще год-два в лучшем случае, и Тура станет планетой нежити. И если смерти Белых королей недостаточно, то можем ли мы позволить себе ждать, чтобы это понять?

– Ты поставил меня в совершенно чудовищную ситуацию. – Прости. – Нет, не прощу, – нервно проговорила я, чувствуя, как снова вот-вот потекут слезы. – Это все дурная, глупая, ни к чему не ведущая игра. Изображать, что все нормально. Кто мне все эти люди, что я должна оправдываться перед ними и держать лицо? Почему я должна это делать, когда виноват ты? Я здесь совсем одна, заперта в этом замке, и это было бы не так жутко, если бы у меня был ты, но у меня и тебя нет! – Я есть, Марин, – сказал он, вставая.

Она повернулась, коснулась саднящим затылком ствола, прижала руку ко рту, глядя на незнакомого черноволосого мужика, бородатого и странно одетого. За спиной его были два черных крепких крыла – от плеч до ягодиц; из-за них с перепугу он и показался ей огромным. – Лорд Тротт? – произнесла Алина тоненько, протянула руку и недоверчиво коснулась его влажной заросшей щеки. И тут же отвела ладонь. Взгляд ее метался по его лицу, остановился на губах. Да, губы, тонкие, четко очерченные, поджатые, принадлежали профессору. И глаза… форма, и брови… и скулы.

– Тихо! – рявкнули над самым ухом. – Стоять! Тихо! Богуславская, не дергайтесь, богов ради, хотя бы десять секунд, иначе я за себя не ручаюсь! Алина замерла, тяжело дыша и широко раскрыв невидящие от страха глаза. Захват стал мягче, затем ее и вовсе отпустили. – Услышали меня? – произнес все тот же недовольный, раздраженный, самый чудесный в мире голос.