Цитаты из книги «Королевская кровь. Расколотый мир»

– Профессор! Макс встал, направился к воде. – Стойте, – панически крикнула она, когда он вышел из-за деревьев. – Н-не смотрите! Но он уже увидел ее ночным зрением: Богуславская была в одежде, стояла по колени в воде и с остервенением оттирала на себе сорочку – спереди, на уровне бедер. Почему-то пахло кровью. – Что-то случилось, Алина? – Тротт все же отвернулся, недоумевая. Пятая Рудлог несколько раз всхлипнула и подтвердила: – Случилось. С-с-каж-жите… – Она помолчала и отчаянно выпалила: – У вас н-нет какой-нибудь ткани… с-совсем немного? Он снова потянул носом воздух. Точно пахло ее кровью, он бы не перепутал этот запах ни с чем. И Макс повернулся, шагнул к ней.

И, хотя царица дала понять, что встреча закончена, Люк не мог не спросить: – Позвольте узнать, что заставило вас отнестись более благосклонно к моей просьбе, моя госпожа? – Помимо того, что я сейчас разговариваю, по всей видимости, с будущим королем Инляндии, герцог? – уточнила она спокойно. Люк покачал головой. Нельзя сказать, что он не думал об этом. – Вы ошибаетесь, ваше величество. Я не рвусь к престолу, а если совсем честно, он мне категорически не подходит. И я ему. – И вы ведь искренни, – удивленно сказала морская царица. – Но вряд ли в Инляндии сейчас есть второй инициированный Змей Воздуха, лорд Дармоншир, и, значит, вы первый претендент

– Я должен был быть там, – упрямо проговорил братец. – Ты сделал меня трусом, Люк. – Я сделал тебя живым и полезным, идиот, – процедил Дармоншир, чувствуя себя дедом, думающим, как вдолбить в тупую голову старшего внука немного ума.

– Богуславская, – сказал Тротт, – теперь я понимаю, как вы сдали магмодели. Против вашей настырности у меня никогда не было ни единого шанса.

– Во всяком случае, он ответил, – пробормотала она шепотом. – Хотя бы так. И, кажется, я поняла, чего он от меня хочет, Мариан. Муж недовольно фыркнул, потрусив по подземному ходу обратно. – Смелости, – сказала Василина ему в шерсть. – Я ведь такая трусиха, Мариан. Наверное, ему стыдно за меня.

«Зачем мучаешь девочку?» – слышала она укоризненный, журчащий водой голос – и кто-то

– Я что-то сказала не так? – спросила она с отчаянием. В храме становилось холоднее, королева задрожала: ощущение давящего неодобрения усилилось так, что плечи заболели. Она подняла голову, заморгала: в храме одна за другой гасли свечи, статуя погружалась во мрак, и даже дневной свет за окнами, казалось, померк. Ее точно не хотели здесь видеть. И Василина, перебарывая желание сбежать, тяжело выдохнула. – Ну что же мне делать? – прошептала она, холодея от собственной дерзости.

Страшно было не ощущать рядом Мариана, страшно, что и сейчас ей не откликнутся, не помогут, и тогда сомнение, что она пустая, неправильная королева, занявшая чужое место, перерастет в уверенность.

Ты всегда искала опору, Васюш. Но сейчас не получится укрыться.

Она, растревоженная словами Талии, размышляла о записях Седрика – тех самых, что нашли младшие сестры в шахматном столике. В них говорилось, что в тот самый зал, где принял он наказание за бесчестие от Красного праотца, в трудные моменты приходили Рудлоги, чтобы провести обряд, взять на себя обет и попросить о помощи. Что обеты эти снимали плату за помощь с бога и клали ее на плечи просящего. И что, даже если бог по какой-то причине не вмешивался, там, в огненном святилище, где лежит нетленное тело первопредка Иоанна, воздух и так пропитан благословением, а ответы легко приходят на ум.