Цитаты из книги «Королевская кровь. Медвежье солнце»

открыла дверь, вошла в темную комнату – и он шагнул следом, притянул ее к себе, коснулся губами шеи, ногой захлопывая дверь. Провел языком по коже, чувствуя все тот же острый вкус и ощущая, как зародившееся еще внизу, в зале, возбуждение нарастает, поднимается жаркой волной, – и забрался рукой под майку, под белье, сжал грудь… оказывается, его пальцы хорошо запомнили эту грудь и этот объем…

Женюсь, – провозгласил он громогласно, и раздражение Стрелковского только усилилось. – Деву-воительницу в женах иметь любому за честь

такой прилив нежности, что даже дыхание перехватило. – Твоя женщина? – спросил наблюдательный Свенсен. – Женился бы, тогда никто слова бы ей не сказал. – Она моя напарница, – с непроницаемым лицом ответил Стрелковский. – Ничего более. Достойный офицер и друг. Берман хмыкнул. – Что с поисками подвески? – привычно ушел от темы Игорь Иванович

Любуюсь, – сухо проговорил Игорь. – Слышал их разговор. Что за дерьмо, подполковник? Развлечься решили? Мало ты их выматываешь. – Они бы никогда не тронули женщину, Игорь Иванович. Но я прослежу, чтобы больше рты не раскрывали, обещаю. – Дробжек не сильно-то тронешь, – усмехнулся Игорь, наблюдая, как напарница легко двигается вверх-вниз от земли. – Но дисциплина хромает у тебя, подполковник.

Сиди и молчи, женщина-солнце, не мешай мне с духами говорить

Выкупить у смерти такого заложника дорого стоит. Что ты готова отдать за его жизнь, женщина-солнце?

Я горжусь, ваше величество, – мягко ответил полковник. Пол настороженно взглянула на него. – Вы считаете, что я веду себя не по-королевски, да? – Вы имеете право вести себя так, как считаете нужным, – легко сказал Стрелковский. – Тем более что я вас понимаю. Я сам в трудных ситуациях в молодости отправлялся бегать. Или стрелять. Или боксировать. Это очень помогает навести порядок в голо

– Мне жалко королеву Полину, – огрызнулась Виктория. – Я всю неделю не могу выкинуть это из головы. Не понимаю, – она осеклась, но друг слушал молча, внимательно. – Не понимаю, Мартин. Я же лечила ее… она вся избитая была. И… ее изнасиловали. Муж, Мартин. Я же Бермонта сканировала – его следы на ней. Все это сделал муж. А она его любит. Простила, понимаешь? Без раздумий. И борется за него. Я просто не могу перестать об этом думать! – почти выкрикнула она. – Не понимаю. Как можно после такого простить? И если он ей и после этого нужен, то что же будет, когда он умрет? – Да, тебе-то всепрощение свойственно еще меньше, чем чувствительность, – согласился блакориец

По сути, он и так все знал и не нужна была эта консультация у Макса, – но как можно было отказаться от возможности подразнить друга? И самое главное – не смог бы барон спокойно смотреть в глаза Марине, зная, что не испробовал все варианты.

– Кто? – уточнил Тротт. Чет спокойно смотрел на него, и инляндец не выдержал, опустил глаза. – Я делал ей больно. Физически. – Накажу, – ровно отозвался Четери, но в глазах его блеснули ярость и разочарование. – Женщин трогать запрещено, а детей – тем более. Она еще девочка и душой, и телом. Раньше в поединках, если убивали женатого мужчину, победитель брал на себя заботу о его женщине и детях. Или, – Мастер присмотрелся, – ты уже наказан