Цитаты из книг автора «Ирина Котова»

Душа уйдет за невинной душой, И, если вернет, – воцарится мир снова. Обеты должны принести соколиные девы,

Шестой найти придется там, откуда выйти невозможно, А вход лежит там, где не пройти живому.

В ту пору, когда откроются врата, На Туру хлынут мгла, чудовища и смерть, Не удержаться миру на пяти камнях,

Там жили шесть девочек, ее надежда, милость, выпрошенная у Красного.

Корвина Блакорийского, когда очевидны стали последствия изгнания Жреца. Но и он не мог уже ничего сделать, не мог нарушить свое слово. В любой клятве есть лазейка, и богиня нашла ее: если богам запрещено возвращать изгнанника, то про людей ничего не было сказано. Люди могли удержать этот мир, люди могли вернуть Жреца. Но времени становилось все меньше, а раскинутые ею нити судеб все не сплетались, как нужно, и поколение за поколением слабели потомки богов – и слабела стихия Черного, поддерживаемая на Туре лишь одним его оставленным сердцем

ний: все осознавали, что миру приходит конец, и мало что могли сделать, сдерживаемые запретом Красного. И сам он не мог пойти против своего слова. Он долго еще бушевал после этого – в Рудлоге запретили поклоняться Черному, упоминать его имя в молитвах. Казалось, ярость Воина никогда не выдохнется. И предательство Белого, и заступничество своей жены он не забыл. Но Синяя терпеливо ждала и плела свои нити, и знала она, что и другие братья искали выход. Много времени прошло, пока и Вечный Воин признал свою ошибку – совсем недавно, когда прервалась династия потомков

свой запрет, муж мой, – сказала она сверкающему глазами Воину, – я сделаю это. Что кровью закрыто, то кровью и откроется, да будет так. Обет даю на века. И мир спасется, и Жрец вернется. А пока землю придется держать нашим детям, и будет этот камень увеличивать их силу, чтобы дать Корвину время найти путь обратно. Так я сказала, и никто не оспорит меня. И снова зазвенели небеса, принимая еще одну клятву – пророчество. Много сотен лет прошло, но эхо этого звона, тонкое напоминание о том времени, до сих пор слышала богиня. И все братья слышали. Но им не требовалось напомина

структуру этого мира, и стали гаснуть цветы-переходы, и только отчаянный крик чайки метался по полыхающей земле. – Что же вы наделали! – воскликнула Богиня и тому, кто в ревности своей шагнул на дорогу уничтожения, и тем, кто не остановил его. Голос ее срывался, превращаясь в оглушительный, надрывный шепот – тот, что бывает громче самого отчаянного плача. – Теперь нет надежды ни нам, ни миру! Нет! Надежды! Что же вы наделали! Как нам все исправить?!! Затихли братья, глядя на изливающуюся горем Божественную Воду, а она все шептала и плакала, отчаянно, глухо. На

– Слушайте мое слово, – грохотал Красный, видя, как прижимает богиня к себе трепещущий комок тьмы. Соперник его уже был побежден, но кто победит ее привязанность? – Правом победителя закрываю своей и его кровью дорогу обратно. Нет ему места больше в этом мире. И я никогда не открою проход и вам запрещаю открывать ему путь. Он стер ладонью с меча кровь ушедшего брата, приложил руку к своим ранам – и взмахом начертил на плоскости ближайшего перехода красную руну запрета. Небеса зазвенели – божественное слово вплелось в

на ноги; лицо его было искажено от боли и ненависти. – С кем пойдешь ты сейчас, жена моя? – спросил Жрец, и опять повеяло от него жутью и изначальным хаосом. И Богиня, послушная годовому циклу, заколебалась на миг – и не успела ответить. Ворон усмехнулся, повернул клинки и рассек свою грудь прямо по свежей ране. И вырвал свое темное сердце, бросив его к ее ногам. А потом развернулся и шагнул в призрачную сферу перехода, и не остановил его ни ее отчаянный крик, ни бросившийся за ним Белый – только мазнул пальцами по черному крылу, не смог схватить, удержать.