3.

Алиса не приступала к еде, пока Павел не говорил ей: «Ешь». То есть никогда не хотел говорить этого, но знал, что так устроен ее мир. И понемногу он сам начал привыкать к этому, пока жена не упрекнула его. Это она должна учиться жить по-другому, а не Павел. Это девочка должна жить в нормальном мире, а не они в мире психа, похищающего чужих детей.

Майор объяснял Алисе, что та может есть, когда захочет, а не тогда, когда ей позволят. Она не должна сидеть на полу, есть нужно за столом. Но при всех своих странностях девочка хорошо обращалась со столовыми приборами. Уверенно держала в руках вилку и нож, умела есть тихо, не прихлебывала громко чай.

Это определенно нарушало криминальную картину, которую майор каждый день пытался выстроить у себя в голове.

Алиса не хотела признаваться, но еда в доме этого мужчины была очень вкусной. Такой вкусной еды, пожалуй, она никогда не ела. Особенно хорошей была эта жидкая еда. Суп. Папа редко готовил суп. Это было пару раз в детстве. Здесь суп был каждый день. Больше всего она любила прозрачный, золотистый с маленькими звездочками. Он напоминал ей о тех мгновениях, когда она выходила по ночам из норы и смотрела на звезды.

Закончив есть, она спросила:

– А можно ночью я выйду из норы?

Павел и его жена, не успев дожевать обед, едва не подавились.

– Из норы? – спросила большая женщина. Павел сделал еле заметное движение кистью, как бы говоря «помолчи, женщина».

– Да, конечно, можно, – сказал мужчина.

Девочка сидела и, словно стойкий солдат, ожидала команды «Вольно!». Она не могла закончить обед и встать из-за стола, пока он ей не разрешит. Мужчина видел, как ужасно мучительно это выглядит. Его сердце, еще не такое старое, но уже достаточно каменное, сжималось всякий раз, когда он смотрел на ее опущенную голову. Разве не такого солдата он пытался сделать из своего сына? Разве не об этом он мечтал?

Нет. Она не была похожа на солдата. Она была похожа на человека, чья воля была сломлена, уничтожена, подавлена. Она умела говорить, читать и, возможно, еще много чего. Но всё это умение не имело никакого значения, если человек не мог пользоваться свободой, данной ему по праву рождения.

– Ты можешь идти, – сказал он через силу.

Но Алиса продолжила сидеть с опущенной головой. Павел затаил дыхание, не зная, чего ожидать от девочки.

– Что я должна делать? – тихо спросила она.

– А что ты хочешь?

Ее плечи слегка затрепетали, как будто из тела пыталось вырваться на волю какое-то потаенное желание, которое девочка давно хранила. Но тут же она снова застыла.

– Ты можешь делать почти всё, что хочешь, – снова рискнул он.

Ее голова на тонкой шее наконец-то повернулась в его сторону.

– Не могу, – прошептала она. – Нельзя.

– Почему нельзя? – он заставил себя улыбнуться.

– Папа не разрешает мне делать, что я хочу.

Снова этот папа. Майор почувствовал ярость.

– Твоего папы здесь нет. Он не слышит тебя и не видит. Он не может тебе запрещать.

Алиса слезла со стула и подошла к мужчине, нагнулась над его ухом и прошептала:

– Я хочу танцевать…

В его доме не было современной музыки, да и вообще музыкой он не увлекался. Майор давно оставил в прошлом детство, когда пластинки с музыкой добывались с таким трудом. А потом и веселое юношество, когда он бегал за каждой юбкой, пропадал на дискотеках, проводил веселые ночи в общаге. И всё то время, время юности, было наполнено музыкой. Музыка должна сопровождать молодость.

Тогда почему он забыл об этом, когда воспитывал своего сына? Однажды малец, когда ему было только четырнадцать, притащил в дом маленький магнитофон, тайно купленный на отложенные деньги. Магнитофон с функцией записи с кассеты на кассету, с возможностью записи голоса, с хорошим радиоприемником.

Об этом узнала его мать и скрыла тайну, чтобы защитить увлечение сына. Но он, Павел, такой демократичностью похвастаться не мог. Узнав об этом черном предательском аппарате, Павел, тогда еще лейтенант, швырнул магнитофон в стену. Черные блестящие осколки пластика разлетелись в разные стороны. Сын плакал и проклинал отца в самых красочных выражениях.

Теперь, когда майор вспоминал это, ему было стыдно. Он как мог старался забыть такие моменты. Но вот теперь здесь появилась девочка, которая хотела танцевать под музыку. И воспоминания поплыли рекою в его сознании.

Мужчина повел девочку в комнату, которую оборудовал как свой рабочий кабинет. Алиса спряталась за дверным проемом, высунув только половину лица, враждебно глядя на яркий свет, струившийся из окна.

– Сейчас, – сказал Павел.

Он подошел к окну и опустил металлические жалюзи. Теперь комната скрылась в полумраке.

– Что ж, давай посмотрим, что можно придумать.

Павел запустил персональный компьютер и стал искать современную музыку на просторах Всемирной паутины.

– Можно я? – спросила Алиса. Ее робость вмиг куда-то исчезла.

Она взяла мышь и стала ловко что-то набирать на клавиатуре. Павел медленно сел в кресло, округлив удивленные глаза.

– Умеешь работать за компьютером?

Ответа не последовало: девочка была слишком увлечена. Но и Павел поругал себя за такой вопрос. Казалось, он обращается к умалишенной. А девочка вовсе не была такой.

– Вот эту, – сказала Алиса, обращаясь скорее к компьютеру, чем к мужчине рядом.

Из слабых динамиков двух маленьких колонок, стоявших по обе стороны от монитора, зазвучала песня Мадонны. Что-то с испанскими мотивами, очень мелодичная. И девочка, совершенно не стесняясь, пустилась в пляс прямо в его рабочей комнате. Паркет на полу глухо возвращал звук ее ловких шагов. Алиса хорошо двигалась, как будто делала это всю жизнь. Она кружилась, двигала руками, делала легкие плавные шаги, иногда даже покачивала бедрами в такт музыке.

Но неужели пленница была на такое способна? Логика в голове Павла, усыпленная на некоторое время, снова вышла из комы и заговорила циничным голосом. Такого не могло быть. И ему казалось, что ловушка, подобно Венериной мухоловке, схлопывается и засасывает его, как комара.

Еще одно движение и еще, и вот девочка уже рядом и приглашает его потанцевать. Он, по ее мнению кто? Клоун?

Павел резким движением хлопнул по клавише «пробела» и музыка остановилась.

– Хватит! – вскрикнул он.

Алиса тут же сжалась, как насекомое, потревоженное хищной птицей. Скрылась в своем панцире, подобрала крылышки. Майор схватил ее за плечи.

– Откуда ты умеешь работать с компьютером, а? Где ты жила, говори!

– Я буду хорошей, я буду хорошей, я буду хорошей…. – запричитала девочка, как будто только этого он и хотел.

Странно, но слова эти накрыли его, точно ушат холодной воды. Она не сделала ничего плохого. Но большую часть жизни ему приходилось видеть плохих людей, преступников. И она в его глазах была всего лишь преступницей. Она здесь временно, пока ее не определят в новую тюрьму. Она сбежала из тюрьмы, думая, что мир – это свобода. Но свобода оказалась ложью. Всё ложь.

Конец ознакомительного фрагмента.