Акабский залив
Вместе с первым лучом просыпается зной,
Начиная немедля слезиться и плавиться…
Это солнце Синая стоит надо мной,
Или с неба глядит бедуинка-красавица?
Я хотел не спеша разобраться с судьбой,
Оказаться в раю беспечальном… Но где же я?
Бесконечный песок, бесконечный прибой
Да отели убогие вдоль побережия.
Аравийских утесов немая стена
Отторгает догадки усердного зрения.
И вторгается в ноздри мои допоздна
Запах йода, как в первые дни сотворения.
И часами слежу я, с листом и пером,
Вытирая соленые капли испарины,
Как ползет по заливу безмолвный паром,
На глазах пропадая в полуденном мареве.
Фиолетовой кляксой по желтым горам
Расползается тень от пресветлого облака.
…Где-то в этих расселинах прячется храм,
Сберегающий таинство Божьего облика.
Эль-Фанар
Глядеть в окошко бы – и ахать бы…
Но край крыла опять залез
На голубую ленту Акабы,
Отнявшей краску у небес.
Теперь придется c думой тайною
Сидеть и ждать на том крыле,
Когда прильнут колеса лайнера
К богоспасаемой земле.
Прилет, таможня, расселение,
Ленивый ужин, ночь… Но вот
В тиши предутреннего бдения
Мулла невидимый поет.
Теперь – вставать и песней смелою
Шугать египетскую лень,
И мазать кремом тело белое,
Чтоб не сгорело в первый день.
И к маяку путем исхоженным
Тащить пораньше плоть свою,
Чтоб наконец-то ахнуть: «Боже мой,
Я вновь на рифе! Я в раю!».
Стряхнуть заботы, страхи, пагубы
И неурядицы пути —
И в голубые воды Акабы,
Как в кущи райские, войти.
Медуза
Вновь душа моя звонко смеется,
Молодою свободой полна.
Сквозь осколки жестокого солнца
Я ныряю до самого дна.
Открываю глаза под водою:
Сквозь зеленое золото вод,
Гордый купол влача надо мною,
Красота неземная плывет.
Все движенья ее идеальны
И созвучны забытому сну.
И к жемчужному куполу тайны
Я беспечные руки тяну.
Как схватить эту дрожь, прелесть эту?
Но опять понимаю с тоской:
Ничегошеньки общего нету
У меня с этой тварью морской.
Стоит в руки мне взять эту жижу,
Этот скользкий фантом красоты —
Лишь остаток фантазий увижу,
Лишь убогий обмылок мечты.
Засыпаю под вечер… То ль море,
То ль фортуна качает меня.
И опять пропадаю в просторе,
В сновиденьях минувшего дня.
Вновь тянусь к миражам недоступным,
Расколовшим всю жизнь пополам,
И плыву к ним… И руки тяну к ним,
К фосфорическим их куполам.
Просыпаюсь. Ну, что за обуза
Тишь да гладь мою гонит долой?
Руки чешутся. Это медуза,
Это память о встрече былой.
За мелкими водами
Покуда я плавать на рифе своем
Не начал точней и системней,
Всё время я плыл не туда – и о том
Весь берег кричал и свистел мне!
На мелкой воде я вставал на коралл
И делал два шага, пока мне
Идти удавалось. И снова вставал
И падал на скользкие камни.
И раны саднили, и что-то в груди
Скулило. Минуты, как годы,
Тащились… Но вот, наконец, позади
Оставил я мелкие воды.
Сквозь маску прозрачную глянул я вниз,
Качаемый зыбкой волною,
И кущи чудес увидал – и завис
Над их голубой глубиною.
Какие мне чувства в тот радужный миг
Подарены были судьбою!
Какие чертоги подводных владык
Увидел я перед собою!
Над миром таинственным – там, где вода
Качалась, тепла и лучиста,
Висел я… И больше уже никогда
Не слышал ни криков, ни свиста.
За час до завтрака
Египетской луны сияющий бочонок
Над пальмою висит, как в прошлые века.
Я слышу редкий лай далеких собачонок
И неумолчный скрип отельного движка.
Я вижу тихий мир египетской деревни,
В недавние года опершейся на риф
И ставшей городком, что под луною древней
Лежит сейчас в тиши, мне сердце покорив.
Мой благодарный взгляд его приметы копит,
Чтоб унести с собой под русский небосвод…
Но всё бледней луна. Мой ранний кофе допит,
Мой завтрак ждет меня, и риф любимый ждет.
Рыба-петух
Экспромт в Шарм-Эш-Шейхе
Я видел, как мимо прокисших старух
Плыла беспардонная рыба-петух.
И прямо в их сонные рыла
Она, подбочась, говорила:
«Сидели бы дома себе, на печи,
И грели бока об ее кирпичи.
Нет! Дьявол-летун, нам на горе,
Принес вас на Красное море!»
Я видел: вскочили полсотни старух!
И скрылась нахальная рыба-петух.
Но долго носилось над пляжем:
«Мы щас тебя, гада, размажем!»
Утро перед отъездом
Светлячки фонарей заплясали в бассейне,
Ветка пальмы качнулась, нема и темна…
Как, должно быть, сейчас в моей роще осенней
Полыхает, съедая глаза, желтизна.
Как, должно быть, сейчас на пруду моем старом
Утки носятся шумно… С томленьем в душе
Покидаю Египет – и с темным загаром.
Вот и ветер попутный родился уже.
Скат и рыба
Висит над скатом рыба черная,
Встречая рифовый рассвет.
Она – поклонница покорная,
А он, конечно же, поэт.
Он белоснежный, в пятнах вычурных,
И своевольный… А она,
Как мириады обезличенных,
В мечты любви погружена.
Висит фанаткой безответною
Над повелителем своим
И плавниками воду светлую
Тихонько гладит по-над ним.
И, наслаждаясь этой ванною,
Он белой грудью давит дно…
Какая пара элегантная!
Но им расстаться суждено.
Не сможет скат беспечно спариться
С той, у которой жир в крови.
Не сможет рыба тихо стариться
С капризным чудищем любви.
Но смяты оба страстью хрупкою,
Не понимая ни аза…
Плыву я мимо в маске с трубкою
И солоны мои глаза.
Под белой яхтой
Беззлобно труня над моей сединой,
Бог моря послал приключенье:
Под белую яхту зеленой волной
Меня заносило теченье.
И винт под кормою вращался гребной,
Я видел: всё ближе темнел он…
И тут меня к борту швырнуло волной!
И взвыл я, зеленый на белом.
Схватившись рукою за мокрый канат,
Я буркнул обидчиво: «Ишь ты,
Всё шуточки шутишь… А впрочем, я рад,
Что вновь надо мною трунишь ты.
Ведь в семьдесят лет от гребного винта
Погибнуть средь Красного моря —
Не так уж и плохо. Не смерть, а мечта!»
И море молчало, не споря.
Забрался на борт я, и снова года
Поплыли, томя скукотою…
Быть может, слегка перегнул я тогда,
Назвав эту гибель мечтою?
А впрочем, и ныне всё кажется мне,
Что нет тут особого горя —
Под белою яхтой в зеленой волне
Погибнуть средь Красного моря.
Созерцание вечернего самолёта
Ты летишь высоко и мигаешь огнями,
Свой рокочущий гром обгоняя в пути…
Что-то общее, видимо, есть между нами,
Хоть металла во мне днем с огнем не найти.
Я как ты – высоко. Я огнями мигаю,
Чтобы с разных сторон меня видели тут
Все, кто в дальнюю даль по небесному краю
Громогласно летят, выверяя маршрут.
И с далекой земли за огнями моими
Тоже кто-то следит. И рокочущий гром,
Вдаль несущий мое серебристое имя,
Я давно обогнал на маршруте своем.
Я лечу высоко. Но на рейсе обратном
Ты меня не увидишь. И кто ж виноват?
Что могу я поделать, мой милый соратник,
Если прямо по курсу пылает закат?
Путь начертан не нами. И хоть ты разбейся,
Но его не изменишь. Блестя серебром,
Ты летишь по маршруту вечернего рейса,
Путь держа на незримый свой аэродром.
Ты летишь в тишине, свои думы нацеля
На закат, что уходит, горя и знобя.
…Далеко на земле, на веранде отеля
Кто-то с чашечкой кофе глядит на тебя.
В день вылета
Розовеют перья облаков
И плывут к неведомой отчизне…
Снова утро. Город меж песков
Снова пробуждается для жизни.
Вот уже летит под небеса
Вдохновенный голос с минарета
И уже бросаются в глаза
Все цвета синайского рассвета.
Час-другой – и тысячи гостей
Нехотя поднимутся с постелей,
Разбудив зевающих детей,
Вылезут на солнце из отелей
И поедут к морю… Но примкнуть
Не смогу к ним, заспанным, теперь я.
Нынче вместе с вами в дальний путь
Полечу я, розовые перья…
Лепили жизнь мою
Лепили жизнь мою из снега,
Из грязи, глины и песка.
Ненужная, она бесследно
Исчезнет. И никто искать
Не станет этакое чудо,
Смотреть на несуразный след.
Ужасно всё, но почему-то
Желания исчезнуть нет.
2.03.21
Красивые узоры
Красивый, тихий падает узор
И тут же тает, превращаясь в каплю.
Её ли слышу ранним утром звон,
На сон, ещё не вечный мой, атаку?
Спасибо ей за пробужденье здесь,
В краю родном, мечтами окрылённом.
Напоминая: времени в обрез, —
С укором смотрит солнце с небосклона.
Ну что ж, встаю, спешу помочь ему
Снег растопить, весну достойно встретить.
Но вот зачем, я всё же не пойму,
Терять узор – красивейший на свете.
Он мне напоминает детских лет
Невероятно яркие узоры:
Там ветерок, за мной влетая вслед,
Качает занавески и подзоры.
5.03.21
Металлический звук
Механический звук – за волною волна
Из компьютера в мозг залетает, тревожа.
Боже, там, где была перспектива видна,
Этот звук, этот шум металлический ожил.
Угнетает, мешает подумать о том,
Как мне жить на земле, что недужному делать.
Этот шум нарастает во мне, будто стон,
Исходящий из рыхлого, слабого тела.
Ну уж нет! – я не стану стонать, я смогу
Укрепить свои мышцы и вновь устремиться
В даль, что всё ещё тонет в снегу,
В высь, где снова себя я почувствую птицей.
Пусть попробует там металлический звук
Помешать мне мечтать, жизнью вновь наслаждаться!
Убегу, улечу, растрясу свой недуг,
Вместе с ним сброшу где-нибудь лет этак двадцать.
Сбросить можно и больше, пустых и немых,
Да и тех, что наполнены липкою грязью.
Понимаю: судьба не щадит горемык,
Не умеющих жить, не взлетавших ни разу.
7.03.21
* * *
Мостовая присыпана снегом,
Бело-серый безжизненный вид
Превосходно сливается с небом,
И – с душою моей норовит.
Не хочу. Говорю – бесполезно:
Холод снега и льда, серых стен
Дарит мне мглой прикрытая бездна,
Никогда не считаясь ни с кем.
Скучно жить, и ставится жутко
В нашем мире (он наш иль не наш?),
Но, проехав внезапно, маршрутка
Оживила меня и пейзаж.
На маршрутке цветная реклама,
А за стеклами – лица людей.
Значит, я начертал слишком рано
Мрачный вид этих мартовских дней.
13.03.21
Бездна шлёт мне сигнал
Бездна шлёт ужасающий всякого монстра сигнал.
Он летит постоянно, пульсирует как бы бесшумно.
Ну, конечно, и я бы об этом сигнале не знал,
Если б сердце моё что-то тяжкое не всколыхнуло.
Если б тёмные волны в моих не возникли глазах,
Всё пронзая – и череп, и мозг без конца, непрерывно.
Промолчать бы, наверное, надо, но вот ведь – сказал,
Я уверен, что это сигнал, а не просто нейтрино.
Бездна шлёт нам сигнал? или тот, кто за нею стоит,
Кто её создавал или носит – как будто утробу?
Вряд ли может поведать хотя бы один манускрипт,
И, уверен, сейчас бесполезно расспрашивать Глобу.
Он, быть может, узнает, как все мы, когда-то потом,
Что откуда берётся, какая в том необходимость.
Почему в этом мире, таинственной тьмой залитом,
Нам иллюзиями да догадками жить приходилось?
14.03.21
Плазмоиды
Плазмоиды – былинные драконы
Плодиться снова стали на Земле.
Повсюду эти ядерные клоны
Летают над планетой, всё смелей.
На полюсах и в кратерах вулканов
Вобрав в себя энергии запас,
Они сияют, собираясь в кланы,
Тем самым настораживая нас.
А тех, кто к ним приблизиться пытался,
Сожгли еще непознанным огнём.
Игра с огнём, не правда ли, опасна…
Зачем же мы планету топим в нём?
Зачем взрываем атомные бомбы,
Озоновый зачем дырявим щит?
Плазмоиды влетают и микробы,
И жизнь землян уже по швам трещит.
Зачем, глупцы, пытаемся иные
Планеты обживать? – придёт беда:
Космический огонь на Землю хлынет,
Настанет время Страшного суда.
15.03.21
* * *
На заросшем бурьяном
Стародавнем кладбище
Кто-то рыскает рьяно,
Но не знает, что ищет.
Не свою ли могилу
Вспомнил чёрный паломник?
А что с прошлым роднило,
Он, конечно, не помнит.
Тень почти незаметна
В этом времени позднем,
Натыкается с ветром
На кресты и на звёзды.
Врёт бурьян седовласый,
Шепелявит о чём-то,
Оставаясь во власти
Хитроумного чёрта.
17.03.21
Неможется
И днём неможется и тянет подремать,
Когда, топчась по снежным перемётам,
Не может отыскать плаксивый март
Ключи, чтоб солнцу отворить ворота.
Обличье бело-серое, и зов
Сквозь еле различаемые звуки
Среди беспомощных, оплавленных снегов
Что, право, могут вызвать, кроме скуки?
Но зов летит – и мой – под облака,
И бьётся там, пытается пробиться —
Напрасно: всё позволено пока
Скупым воспоминаниям и птицам.
И можно не надеяться, что луч
Не менее сонливого светила
Растопит снег и сон, прокравшись между туч,
И кончится, что длится, но постыло.
18.03.21
Из ничего
Вот и снова получается
Кое-что из ничего.
Без наставников, начальства
Всё былое учтено.
Может, новый мир получится
Из моих невнятных слов?
Или всё же смерть-разлучница
Слов моих услышит зов?
Их упрячет под столешницу
На грядущие сто лет.
Ну а если не поместятся,
Из листов нарежет лент.
Или просто, как и принято
С незапамятных времён,
Всё, что есть, дождётся вылета
Пеплом, дымом и огнём.
И зачем же, мысль-печальница,
Ты былому бьёшь челом?..
Вот ведь – снова получается
Кое-что из ничего.
19.03.21
О главном
То ли медленно время, то ли быстро течёт,
Просьбам нашим не внемля, не беря их в расчёт.
То ли нет его вовсе – навыдумывали.
А теперь что-то просим, видя гибель вдали.
Ни возврата не будет, ни движения вспять.
Не воскреснуть Иуде, наших душ не распять.
Всё прошло – и паденья завершается срок.
Просыпается, рдея с новой силой восток.
Время длится и длится, и неведомо нам,
В час который светлица будет слишком темна.
О проекте
О подписке