– Случилось, ой случилось, доченьки! – всхлипнула она и прерывисто задышала. Торопливо полезла в сумочку, вытащила ингалятор и несколько раз пшикнула лекарством в горло. – Извините, у меня всегда так бывает, когда я разнервничаюсь. А сейчас почти каждый час приходится им пользоваться, совсем плохо стало после случившегося. Все глазоньки проплакала. В милицию пошла, заявление написала, только чует мое сердце, напрасно все, – торопливо заговорила она, словно испугавшись, что не успеет рассказать все по порядку. – Я как посмотрела, сколько у них фотокарточек на стенке висит, и все это – пропавшие без вести, у меня так сердце и упало! Не найдут они мою доченьку, ой не найдут! Да и будут ли вообще искать? – тяжело вздохнула женщина.

– У вас пропала дочь? – спросила Галина, сочувственно глядя на посетительницу.

– Да, дочка моя пропала, ягодка, кровиночка моя, – запричитала посетительница, раскачиваясь из стороны в сторону. – Уж пятый день, как она в институт ушла и сгинула! Я поэтому и обратилась к вам, думаю, может, хоть вы чем-то поможете? Я ведь в соседнем доме живу, в магазин спустилась и увидала вашу вывеску. Это еще утром было, а потом, когда я домой вернулась, все вывеска эта стоит перед глазами, вот и решила: схожу-ка я к детективам… Милиция-то наша, сами знаете…

– А что в милиции сказали? – спросила Галина.

– Что они могут говорить? Занесли мою дочь в картотеку, завели уголовное дело по факту пропажи, говорят, следственная машина заработала. Это они так выражаются, машина у них, видишь ли! А куда эта машина едет, кто же разберет? – всхлипнула Нина Ивановна. – Найдут ли они мою Анфису?

– Вашу дочь зовут Анфиса? – удивилась Люсьена. – Какое редкое имя в наше время.

– Да, я ее так в честь своей матери назвала, ее бабки. Моя мать молодой умерла, я ее и не помню совсем, мне пять лет всего было. Отец потом женился на вдове с двумя детьми, я в падчерицах прожила до восемнадцати лет, пока замуж не вышла, без любви, можно сказать, за первого встречного, лишь бы побыстрее из дома отцовского уйти, – снова вздохнула Нина Ивановна. – Детей у нас с Виктором не было, и я очень переживала, просила его врачу показаться. А он только и знал, что огрызаться да орать на меня, мол, это я – «телка холостая», а не он.

– Телка холостая? – переспросила Галя.

– Ну, бесплодная, значит, – объяснила женщина. – А потом, когда Виктор помер, я Анфису свою специально… нагуляла, чтобы на старости лет одной не остаться, мне тогда уже почти сорок лет было. У нас в поселке бригада одна работала, строители, я с одним мужчиной, прорабом ихним, месяц и миловалась. Здоровый такой был, красивый, поэтому я его и выбрала. Анфиса на него похожей родилась, как две капли воды. Поняла я, что забеременела, сразу дом свой продала и в город уехала. Сделала все тайком, чтобы он ничего не знал, с тех пор мы и не виделись ни разу. Да и зачем это нужно, ведь он человек семейный. Во всяком случае, был в то время. А у меня в Москве тетка жила, матери моей сестра родная, квартира у нее была двухкомнатная. Она уже старая была и одинокая, меня и приютила. Узнала, что я ребенка жду, и ни одним словом меня не укорила, наоборот, поддержала. «Правильно, – говорит, – дочка, ты сделала, будет для кого жить. Я вон одна на старости лет осталась, и никому дела до меня нет, хорошо хоть ты приехала. А ведь и у меня мог быть ребенок, даже постарше тебя. Только отец, твой дед, узнал, что тяжелая хожу, и чуть не прибил. Когда я молодой была, считалось страшным позором, чтобы незамужняя родила. Отец и сказал: как хочешь избавляйся от него, а в моем доме чтоб с пузом не появлялась, а уж с нагуленным дитем – и подавно. Не дай бог, говорит, увижу, топором зарублю, а такого срама не допущу!.. Побоялась я его ослушаться, к бабке-повитухе пошла и аборт сделала. С тех пор два раза замуж выходила, но больше так ни разу и не забеременела. Вот так меня Боженька за то душегубство наказал – одиночеством на старости лет. А ты молодец, что не побоялась никого и ребенка оставила. Живи у меня, места достаточно, дитя жди, а я тебе помогу, чем смогу, пока сил хватит…»

Сыщицы внимательно слушали.

– Вот так моя Анфисочка и появилась на свет, – улыбнулась своим воспоминаниям Нина Ивановна. – Никогда мне не докучала, всегда послушной была, с самого младенчества. А три года тому назад школу закончила, на работу ее взяли в хорошую фирму, через знакомых устроили. Я категорически против этого была. Не желала, чтобы работала дочка моя, очень хотела, чтобы она училась. А Анфиса и слушать меня не стала, по-своему поступила. За все годы впервые такое случилось, чтобы она не послушалась. Мы даже повздорили с ней из-за этого немного, чего раньше тоже никогда не случалось. Я на нее не обиделась, понимала – из-за меня все. Да что ж делать, если здоровье так меня подводить стало в последние годы? Анфиса была довольна своей работой, и начальник ее хорошим человеком оказался. Чтобы с глупостями приставал – ни-ни, никогда такого не было. Зарплата тоже хорошая, денег хватало. А в позапрошлом году дочка в институт поступила, на вечерний экономический факультет. Говорила, мол, начальник ей обещал, как только она перейдет на третий курс, менеджером ее сделает, а дальше видно будет. Говорил, что в хороший отдел поставит, где карьерный рост ей будет обеспечен, если она сама того захочет.

– Действительно, хороший начальник, сейчас таких мало, дай бог ему здоровья, – сказала Галина, чтобы поддержать разговор. Ей не хотелось останавливать женщину, чтобы можно было скорее приступить к делу, по которому она пришла: Галя видела, что ей необходимо выговориться.

– Уже не даст ему бог здоровья, – вздохнула Нина Ивановна. – Помер начальник-то, две недели уже как помер.

– Да вы что? – искренне удивилась Люсьена. – Болел, что ли?

– Да нет, не болел вроде, – пожала Кучумова плечами. – Анфиса говорила, что он был здоровым человеком, кроме гастрита, его ничего не беспокоило, а гастрит сейчас у каждого второго. И вдруг – внезапный сердечный приступ! Говорят, прямо в своей ванной и помер, горемыка. Жена только на следующий день его нашла, когда приехала в их загородный дом.

– Как вы сказали? – Люсьена вытаращила глаза и удивленно посмотрела на Галину.

– А как называется фирма, в которой ваша дочь работает? – спросила Галя, прекрасно поняв взгляд подруги.

– Компания «Салют-777», – ответила Нина Ивановна. – Крупная компания, говорят, таких всего две в Москве, они… не помню, что за бизнес у них, – болезненно сморщилась она. – Голова у меня что-то разболелась. У вас не найдется водички, таблетку запить?

– Вот так компот! – ошарашенно прошептала Люсьена.

– Нет, компота не нужно, мне бы водички, – замахала руками Нина Ивановна. – Эти таблетки только водой можно запивать.

– Да-да, я принесу, – первой опомнилась Галина, взглянув на Люсьену. Она сосредоточенно хмурилась, мучительно что-то соображая. Галя торопливо выбежала из кабинета и через минуту вернулась с бутылкой минеральной воды без газа. – Вот, пожалуйста, – протянула она воду клиентке.

– А стаканчика у вас нет? – растерянно спросила та. – Неудобно как-то из бутылки.

– О господи, вот голова садовая, – хлопнула себя по лбу девушка. – Извините, ради бога!

– Так, значит, вы говорите, что Анфиса работала секретарем у начальника компании «Салют-777»? – спросила Люсьена, глядя на клиентку горящими возбужденными глазами.

– Ну да, Альбина упоминала, что Кирилл Николаевич вроде как президент этой компании, на работе все время сидел, не мог он без работы. И две недели тому назад умер от сердечного приступа.

– Правду говорят: пути Господни неисповедимы, – тихо прошептала Люсьена, удивляясь такому странному повороту событий.

– А теперь расскажите, как, когда и при каких обстоятельствах пропала ваша дочь, – попросила женщину Галина. – Вспоминайте все, даже самые мельчайшие подробности, это очень важно для расследования!

– Да, конечно, я понимаю, – кивнула та. – А вы мне поможете, доченьки? – спросила она, с мольбой глядя на сыщиц. – Вы не думайте, я заплачу, у меня деньги отложены. На черный день копила, вот, похоже, он и настал. И за что ж мне такое? – жалобно всхлипнула убитая горем женщина.

– Мы постараемся изо всех сил, – пообещала Галина. – Сделаем все, что сможем.

Она бросила тревожный взгляд на Люсьену и закусила губу, увидев, что у той навернулись на глаза слезы при виде несчастной матери.

– Итак, мы слушаем, Нина Ивановна. Не волнуйтесь, рассказывайте не торопясь, чтобы все вспомнить, – подбодрила Галя женщину. – И знаете что, начните с того дня, когда умер начальник вашей дочери. Она, кстати, была на его похоронах?

– На похоронах? – растерялась клиентка. – Да, конечно, а как же, если она ближе всех сотрудников к нему была? Ведь она же личным секретарем у Кирилла Николаевича работала.

– Расскажите обо всем, что происходило после похорон, – сказала Галя.

– А какое отношение имеют его похороны к пропаже Анфисы?

– Не удивляйтесь, Нина Ивановна, – начала объяснять Галина. – Вы сами только что сказали, что ваша дочь была секретарем у президента такой крупной компании, как «Салют», значит, лучше всех остальных сотрудников его знала. Ступин – птица высокого полета, и мы не можем знать точно, что Анфиса пропала именно не по этой причине, поэтому я и попросила вас…

– Я все поняла, – возбужденно перебила девушку Нина Ивановна. – Вы думаете, что моя девочка пропала из-за того, что знала о каких-то делах своего начальника?!

– Не исключено, что так и есть, – не стала отрицать Галина. – Поэтому очень важно, чтобы вы вспомнили все, что говорила ваша дочь о своей работе и особенно о нем, о Ступине.

– Что говорила? Да ничего такого особенного я и не слышала от нее никогда. Анфиса всегда его хвалила и жалела.

– Жалела? – удивилась Галя. – Почему?

– Говорила, что очень уж много он работает, совсем не отдыхает. Если она ему не напомнит, что обедать пора, сам он и не вспомнит. Не напомнит, что таблетку пора выпить, – и думать о лекарстве забудет… А знаете, есть у меня сомнения по поводу одного разговора, только не знаю, поможет ли это вам, – задумчиво проговорила Нина Ивановна.

– Какого разговора?

– Это произошло в тот день, когда Ступина похоронили. Я неважно себя чувствовала, Анфиса на поминки не поехала, вернулась после похорон. Она кому-то позвонила, долго разговаривала, а потом сказала что-то очень странное, я даже испугалась.

– Что за «странное»? – напряглась Галина.

– «Я уверена, что он умер не своей смертью, сердечный приступ был искусственно спровоцирован. Его убили», – передала слова дочери Нина Ивановна.

– Кому она это сказала?

– Я не знаю, а спросить неудобно было, – пожала женщина плечами. – Анфиса разговаривала в кухне, я в своей комнате лежала. Потом я в туалет пошла, он рядом с кухней расположен. И услышала эту фразу. Анфиса меня не видела, дверь в кухню была прикрыта. А когда я спросила у нее – что за странные такие разговоры, кого это там убили, – она засмеялась и ответила, что я все неправильно поняла. Оказывается, они с подругой обсуждали новый детектив Удальцовой. Это уж потом, когда Анфиса пропала, я стала все ее разговоры в памяти перебирать и о той беседе по телефону вспомнила. Я рассказывала об этом следователю, только он как-то прохладно к этому отнесся. Сказал, что ответ моей дочери насчет обсуждения детектива вполне правдоподобен и ничего в этом странного нет.

– А имя подруги вы случайно не услышали? – спросила Люсьена.

– Нет.

– Интересно, кому же она могла такое озвучить? – задумчиво нахмурилась Галина. – Недаром все-таки у меня возникли сомнения во время разговора со Ступиной. Я прямо спинным мозгом почувствовала: что-то здесь не то!

– Вы о чем? – заволновалась Нина Ивановна.

– Нет-нет, это так, мысли вслух, продолжайте, – поторопилась отвлечь женщину Галина.

– Так вы думаете, что Анфиса меня все-таки обманула и никакой детектив они не обсуждали? – спросила женщина.

– А вы сами разве не догадываетесь?

– Анфиса никогда меня не обманывала, она с раннего детства была правдивой, эдаким борцом за справедливость. Когда она мне объяснила про детектив, я поверила и успокоилась.

– Видно, напрасно, – проговорила Люсьена. – Я бы на вашем месте не поверила такому объяснению, тем более после похорон. Вы же прекрасно знали, что Ступин умер от сердечного приступа, и могли бы догадаться, что речь шла именно о нем.

– Ой, деточки мои дорогие, сейчас я это и сама понимаю, а тогда я болела сильно. Так плохо себя чувствовала, что не до Ступина мне было, – откровенно призналась Нина Ивановна. – Знать бы, где упаду, соломки бы подстелила. Теперь уж поздно об этом говорить, пропала моя девочка, что мне теперь делать – ума не приложу, – и она залилась слезами. – Помогите, ради Христа, умоляю! Ведь умру я без своей доченьки, дня не смогу прожить, если с ней что-нибудь… не приведи, Господи, – прошептала она, набожно перекрестившись. – Ведь в ней – вся моя жизнь. А зачем она мне, жизнь эта, без нее?

– Успокойтесь, Нина Ивановна, – тихо проговорила Люсьена, поглаживая женщину по плечу. – Мы постараемся сделать все от нас зависящее. Может, вам валерьяночки накапать? Выпьете, сразу же легче станет.

– Нет, не нужно, у меня свои таблетки есть, – отказалась клиентка, сморкаясь в носовой платок. – Эти дни только на них и держусь, а иначе совсем спать не могу. Все кажется, что вот-вот дверь откроется и моя доченька в квартиру войдет. Так и сижу у окна, все жду, пока сон прямо на месте меня не сморит. А вам спасибо за заботу и внимание, вы очень хорошие девушки. Вот и моя Анфиса, ну такой заботливой была, такой внимательной, – вздохнула Нина Ивановна и снова заплакала: – Где она теперь, моя кровиночка? Что с ней?.. А знаете, я еще кое-что вспомнила, – неожиданно встрепенулась она. – Накануне того дня, как она пропала, Анфиса договаривалась встретиться в пятницу вечером с каким-то молодым человеком… его Владимиром зовут.

– Что за Владимир?

– Я не знаю, кто это такой, не видела его ни разу, но он тоже работает в компании «Салют».