Он не рискнул пройти через ворота: вдруг уже кто-то из слуг возится во дворе? А если и в доме тоже? Если уже нашли убитую?.. Он думал об этом, возвращаясь пустынной улицей к высокой каменной ограде, к дому, от которого совсем недавно бежал. Думал об этом и сам не знал: хочет ли застать дом таким же безмолвным или хочет, чтоб там уже были люди. Тогда не нужно будет заходить, подниматься по ступенькам, вновь видеть ту комнату, мертвую женщину на полу, не нужно будет к ней прикасаться!.. Но дом, похоже, был все так же тих и пуст. Значит, решение все же принимать ему самому… И Юлик легко, по-спортивному, перескочил через стену, быстро пробежал через сад и нырнул, как в омут, в приоткрытую дверь. Он сказал себе: «Раз решил, делай не раздумывая!»

Подчиняясь собственному приказу, он быстро взбежал наверх по уже знакомой лестнице. Знал: если хоть на минутку остановится, задумается – решимость покинет его, ноги сами повернут и понесут прочь. Вот она, дверь в комнату – открывай рывком! Пять судорожных шагов, и ты – у бархатной портьеры. Раздвинь ее сразу, не мешкай! Не закрывай глаза, ты ведь уже видел эту женщину! Просто не смотри ей в лицо, быстро нагнись и сними кольца и браслет с ее рук – теперь они ей не нужны. Они нужны тебе!

До сих пор молодой человек делал все так, как приказывал себе. Но как только его пальцы коснулись руки убитой, он вскрикнул. Рука была холодная. Это был совершенно потусторонний холод – ничто земное не могло бы сравниться с ним: ни лед, ни железо. И даже определение «могильный холод» не подошло бы: могила, она ведь тоже земная… Этот холод обжег его мистической жутью. Рука с деревянным стуком упала на пол, а Юлик мгновенно оказался за дверью комнаты.

Совершить поступок мысленно, в воображении иногда так легко! Почему же совершить его наяву оказывается совершенно невозможно?.. Юлик стоял у двери, тяжело дышал, покрытый горячей нервной испариной. Он не мог вновь войти в комнату, но… и не уходил. Он сам не знал, как поступит. Блеск бриллиантов манил, но рука, коснувшаяся мертвого тела, оледенела и, казалось, отмерла. Минуты шли…

И вдруг раздался мелодичный звук. В тишине он громыхнул набатом. И лишь через несколько секунд Юлик понял: это звенит дверной колокольчик. Значит, сейчас кто-то войдет в дом, увидит его!

Он рванулся к лестнице, но тут же испуганно отпрянул. А вдруг посетитель уже вошел в дом? Нет, через первый этаж теперь не уйти! Нужно попробовать отсюда, из окна!

Рама распахнулась легко, без стука. Это был восточный фасад дома, выходивший в ту часть сада, где стояла беседка и высилась стена, через которую он перелез. Там никого не было: тот, кто звонил, все еще находился у входа, во всяком случае на первом этаже. Ниже окна, вдоль всей стены, шел широкий карниз, а под самым окном тянулась усаженная цветами длинная клумба.

«Совсем невысоко», – подумал Юлик. Впрочем, выбирать не приходилось. Он ступил на карниз, глубоко вдохнул и прыгнул… Тут же вскочил и помчался через сад к знакомой стене. Он не оглядывался и не видел, что на газоне остались две глубокие вмятины от его ботинок. И что из-за угла дома вослед ему растерянно смотрит какая-то женщина…

На этот раз он ушел дальше, чем в первый свой побег из мертвого дома. На каком-то бульваре остановился, присел на скамейку. Отдышался, осмотрелся. И понял, что находится в самом центре города. Он ведь уже пару раз бывал в Белополье – давно, в юности. Но в памяти осталась просторная городская площадь, куда выводил этот бульвар, красивые особняки вокруг нее… По всей видимости, Дворянский банк должен быть где-то близко.

«Вот и хорошо, – подумал Юлик решительно. – Пора заканчивать приключение. Пойду в банк, предъявлю закладную – и будь что будет!»

Во всяком случае, ничего другого ему не оставалось. Но он знал одно: даже если по заявлению матери деньги ему выдать откажутся, шума по этому поводу никто поднимать не станет. Мать никогда не любила скандалов. А он, так или иначе, сразу уберется из Белополья. Подальше! Очень уж несчастливой оказалась для него эта местность.

Дворянский банк и в самом деле оказался здесь же, на площади. Однако окна, забранные красивыми коваными решетками, были плотно задернуты шторами, двери наглухо закрыты. И тут часы на высокой башне соседнего здания стали отбивать время. Семь часов утра. А столько уже всего произошло, что Юлик совсем забыл – еще очень рано! Он вернулся на бульвар, на ту же скамейку. Отсюда ему видна площадь, здесь он дождется открытия банка…

Юлик вздрогнул и вскинул голову. Бог мой, он, кажется, задремал! Но, наверное, совсем ненадолго, потому что бульвар по-прежнему безлюден, и центральная площадь пуста. Скоро наступит рабочее время, потянутся на службу чиновники, захлопают, открываясь, двери и ставни магазинов, мастерских, побегут посыльные. И откроется банк.

Вновь стали бить часы. Юлик насчитал девять ударов и не поверил себе. Как же так! В это время уже должна кипеть будничная деловая жизнь города! Он быстро прошел на площадь – да, верно, девять часов, а банк закрыт, и людей вокруг почти нет… Ну конечно! Он даже хлопнул себя по лбу: за всеми треволнениями он совершенно выпустил из виду – сегодня же воскресенье!

Еще одно невезение! Верно говорит пословица: беда не ходит одна. Это что же, еще сутки торчать в этом городишке?

Машинально молодой человек вернулся на уже облюбованную им скамейку. Постарался взять себя в руки: ничего не поделаешь – воскресенье есть воскресенье. И, если спокойно подумать, в конце концов, ничего страшного не происходит. Досадно, конечно, что придется задержаться, но ведь он обычный человек, никто никаких претензий ему предъявить не может. Из имения Голицыных он благополучно удрал, в доме убитой его никто не видел – да и вообще он к этому отношения не имеет. Дождется завтра открытия банка, решит свое дело… Вот только чем заняться?

Одновременно стали бить колокола двух или трех церквей. В солнечном теплом воздухе красиво плыл их перезвон. У Юлика даже мелькнула мысль: «Пойти в храм…» Но он тут же помотал головой. Нет, на воскресную службу сходится постоянное общество, все друг друга знают. Он, пришелец, сразу обратит на себя внимание. Это ни к чему. А вот куда он пойдет, так это на рынок. Перекусит там в каком-нибудь трактире или кофейне.

Уже на подходе к рыночной площади молодой человек услышал звуки музыки, зазывные крики и понял, что попал прямо на воскресную ярмарку. И верно: здесь уже кружилась карусель с лошадками, санями, лебедями, продавали билеты у входа в цирк шапито, шустрый малый зазывал публику в павильончик, где показывали «живые картинки из любовной жизни господ». А вокруг стояли телеги с наваленными доверху арбузами, дынями, помидорами, кочанами капусты… Молодки, одна пышнее другой, наперебой предлагали горячие пироги с творогом, маком, яблоками, капустой, яйцом. Дымились самовары… Юлик вкусно и дешево поел и совсем повеселел. Он купил пачку папирос и присел на одной из многочисленных лавок, с наслаждением закуривая. Рядом тут же примостился какой-то дедок, свертывая самокрутку. Юлик чиркнул спичкой, давая ему прикурить, и дед после первой затяжки и натужного откашливания спросил:

– Чи ты приезжий, хлопец? Штой-то я тебя раньше не бачив.

У старика были любопытные, но очень доброжелательные глаза, и Юлик, истосковавшийся по простому общению, сам не заметил, как рассказал, что родом он из этих мест, что в городе давно не был, а сейчас вот проездом. Да вот – попал в выходной день, нужная ему контора откроется только завтра, приходится ждать.

– Где ж ты ночевать будешь? – спросил дед.

– В гостинице, наверное, – пожал плечами Юлик. У него было при себе немного денег, и он в самом деле думал попозже, под вечер, найти недорогой ночлег.

– А то давай ко мне, – предложил вдруг дед. – Мы с бабкой одни живем, скучно. А ты хлопчик образованный, расскажешь нам про науку и разные страны. Повеселишь стариков. А мы тебя нагодуем, и комнатка для тебя найдется справная. Добре?

Молодой человек немного растерялся. Но дед смотрел на него так весело и как бы просительно, что он вдруг обрадовался. «А ведь и правда – хорошо бы так. В отеле небось документы потребуют. Фамилия моя известная здесь, запомнят. А у стариков – милое дело!»

– Спасибо на добром слове, дедушка, – ответил весело. – Коль не шутите – приду.

– Не шуткую, милок, приходь! На улице Южной спроси дом деда Богдана Лялюка.

– Добре, диду! – Юлик встал. – Приду под вечер, чекайте.

И с хорошим настроением пошел брать билет в цирк шапито.

Он и правда нашел дом гостеприимного деда Богдана раньше, чем обещал, – еще не смеркалось. Просто во второй половине дня почувствовал сильную усталость: сказались тревоги минувшего и нынешнего дня, да и почти бессонная ночь. Старики встретили его приветливо. Нагрели горячей воды помыться, накормили, дед достал штоф наливочки. Юлик сам не заметил, как рассказал им многое из своей жизни. Особенно о том, что сидело в сердце застарелой горечью и обидой: о давнем, чуть ли не с детства, сиротстве при живых родителях. Довольно обеспеченном, но все же сиротстве. Бабка Прасковья расчувствовалась, гладила его по голове, дед все повторял:

– Хороший ты хлопец, Юлиан, простой, хотя и господских кровей!

Дед Богдан сапожничал. В углу, среди инструмента и рулонов кож, Юлик увидел на табурете раскрытую книгу. Посмотрел, что же старик читает. Оказалось – «Робинзон Крузо», массовое издание в мягкой обложке. Заговорили о путешествиях, и Юлик, увлекшись, стал рассказывать о Ливингстоне в Африке, о плавании Магеллана и Кука…

Однако старики скоро заметили, что парень устал и у него слипаются глаза. Хозяйка постелила ему чистую мягкую постель в отдельной маленькой комнатке. И Юлик, укладываясь, с радостной уверенностью подумал: «Все будет хорошо. Судьба повернула на удачу…» И только уже засыпая, вдруг ясно вспомнил: страшное и красивое лицо мертвой, ее тяжелую ледяную руку, блеск драгоценных камней. Весь день он отгонял от себя это видение, а сейчас не сумел. Но теперь уже сон помог ему: мгновенно оборвал сознание…

Утром Юлика вновь хорошо накормили, и он тепло попрощался со стариками. И хотя дед Богдан кричал:

– Хай тоби грець! Мы за постой не берем! – он все же сунул под скатерку на столе деньги и быстренько ушел.

Выходя с бульвара на площадь, сразу увидел, что двери банка уже открыты. Не без трепета он ступил на ковровое покрытие передней залы, прошел к окошкам, где сидели служащие, и предъявил закладную. Что ему сейчас ответят?

Но услышать этого молодому человеку было не суждено. Рядом вдруг возникли люди в полицейской форме, схватили его под руки, а высокий черноусый исправник с пронзительными глазами на смуглом лице смерил его убийственным взглядом с ног до головы.

– Вот ты каков, мерзавец! – сказал жестоко. Но вдруг отвернулся и прошептал что-то, прикрыв ладонью глаза.